***
У моего брата редкая группа крови, но не это важно, важно то, что у него страшная аллергия, и никто не знает на что. Этим летом с ним случилось самое страшное, что могло произойти в нашей семье. Внезапно, ночью ему стало плохо, у него начался приступ, но ни таблетки, ни уколы не помогали. На следующий день его специально ввели в кому, а нам сказали, что его состояние критическое. Врачи сказали нам готовится к худшему. После этого он перенёс столько всего… И вот, только сейчас он вернулся домой. Родители начали усердно работать, чтобы обеспечить его всем, что только нужно, ведь и лекарства не из дешёвых. Напрягаюсь и слышу: « Братик, пообещай, что ты не бросишь сестричку? » — попросил мой брат, так тихо, что я, по сути, не могла услышать, но мои силы… « Обещаю!» — ответил Чангюн. Как мне хотелось убить его за эти слова! Почему он не может просто пожить так? Неужели он боится, что я его брошу или что-то на подобии того?! Как он не может понять, что это всё очень опасно, и вообще связываться с моей семьёй опасно, особенно со мной. Но именно в эту ночь наши сердца открылись… Именно на мне лежит проклятие, которое передаётся по женской линии. Женщины в нашей семье давно не рождались, а тут родилась я… Женщины рождаются с тёмной магией, поэтому это наказуемо. Почему? Как наказуемо? Мы не можем жить без любви, мы не можем иметь отношения без любви. Люди зависят от нас и становятся просто бесчувственными, которым нужно только внимание от нас, но как только они уходят, то забывают о нас. Такова участь… Вообще, есть в нашей семье и женщины со светлой магией, им больше повезло. Как бы странно это не звучало, они у нас почитались, считались прорицательницами, что ли. Когда я узнала об этом всём, я сама не поверила… А вообще, папа рассказывал, что те женщины, у кого была тёмная магия, были несчастны. Что именно с ними происходило, он не говорил. У нас совсем другой обряд «бракосочетания». Нам надо пройти испытание, а какое — никто не знает. В нашей семье обряд проходит так: влюблённые должны связать друг друга кровью, а маг должен залечить эту небольшую ранку. Иногда это происходит само собой, можно ничего и не делать, а рана сама собой затянется — это означает, что любовь действительна. Этот брак действительно заключается на небесах. Я не хочу навредить Чангюну. А если эта любовь не настоящая? Что же будет? Ещё одно условие этого обряда, если любимый погибает, то женщина никогда не может больше любить, не может найти себе место… Зачастую, они сразу же погибают. Суицид никогда не прощается! Но похоже, это самый реальный выход из этой ситуации. После обряда, после того, как любовь погибла, заклятье усиливается, и люди становятся не то что зависимы, а просто начинают бредить, и, в конце концов, это всё заканчивается плачевно. Не хочу такого! Мой брат многое пережил. Я очень его люблю и забочусь о нём. И я не понимаю, почему он так страдает… Когда-то бабушка сказала, что в нём течёт такая же кровь, как у меня. Обычно, когда рождались девочки с тёмной магией, в семье больше не было детей. У нас всё не так. То есть, гены заражены, и есть вероятность, что следующий ребёнок будет таким же, а, как я говорила, у нас рождались девочки. Если родилась один раз девочка, то и впоследствии тоже. Но у нас родился мальчик. Я не знаю, как так получилось, что у него смешанная кровь… Тёмная и светлая магия. Таких детей в нашей семье не было. Бабушка и дедушка на этот счёт промолчали, а отец так подавно. Мин часто болеет, что очень расстраивает маму. За последний год, они всё больше начали работать.***
Поглаживаю маленькую голову. Такой маленький, он так настрадался за всё это время. Утром мне Ева всё рассказала, что за обряд, что с её братом, что с ней. Но я чувствую — она что-то скрывает. Смотрю в сторону, а возле него лежит та, которая пленила моё сердце и разум. Я клянусь, что всё сделаю для того, чтобы она была счастлива и была любима! Клянусь! *** — Ева, ты умрёшь…***
Смотрю на себя в зеркало, поворачиваю голову и вижу её. Подхожу и присаживаюсь на подлокотник её любимого места. Она перевела на меня взгляд и опять отвернулась, углубляясь в чтение книги, которую она уже сотни раз прочитала, да я и сам читал её. Осматриваю комнату и натыкаюсь на маленькую фоторамку, в которой наша фотография, встаю и подхожу, чтобы разглядеть — впервые её вижу. Мы целуемся, но когда это мы целовались на камеру, да и ещё такая качественная. Закрываю глаза, вдыхаю, открываю, оборачиваюсь, а Евы уже нет, осматриваю комнату — никого. Смотрю опять на полку, где была фотография, её уже нет. Опять закрываю глаза, открываю — вообще ничего нет. Далеко что-то светится, переливаясь синим, протягиваю руку, и на неё садится небольшая красивая бабочка. Подношу к телу руку и наблюдаю за тем, как бабочка начинает рассыпаться, а потом в спину ужасный ветер. Поворачиваюсь и слышу плеск воды, а потом тихий детский плач. Что это всё означает? Закрываю глаза и… — Очнись! Резко открываю глаза и вижу перед собой взволнованную Еву. — Что тебе снилось, говори! Я ей рассказал, что было во сне. В комнату зашёл брат Евы и смотрит на меня растерянно, его глаза блестят, а губы поджаты. -Сестрёнка~, если ты этого не сделаешь, то умрёшь! Ева замотала головой и начала что-то шептать, чего я не слышал. Она посмотрела на брата и спросила: — Почему? — Твоя судьба… На этих словах Мин падает на пол. … Когда Ева позвонила родителям и сказала, что Мин упал в обморок, то они сразу же сорвались с места. На следующий день они были дома. Я подошёл к господину Иму и спросил про обряд, на что он тяжело вздохнул, но рассказал мне всё. Он пояснил, что такие дети как Мин, рождаются очень редко, а в их семье это впервые. Их считают, кхм, прорицателями. Ослушаться их — грех. Их предсказания всегда сбываются, а за эти предсказания они платят своей жизненной силой, но это насколько надо быть сильным, чтобы выжить. Иногда жизненную силу можно заменить на что-то другое, например, взамен отдать чью-то жизнь, но такого никогда не было, и это уже давно забыто. Я до сих пор не до конца всё это понимаю. Папа Евы мне рассказал, что Мин когда-то предсказал, что Ева умрёт. Сказал, что если она не найдёт любовь и не свяжет свою судьбу с ним, то умрёт. Но отец не хотел в это верить. Как бы тупо это не звучало, но это факт. Еве они ничего не сказали, да и мальчик ничего не помнил. — Господин Им, позвольте попросить руку и сердце вашей дочери? Это побуждение идёт от самого сердца! — на полном серьёзе говорил я. — Я доверяю тебе, Чангюн, но ты не знаешь, на что идёшь. Пожалуйста, спаси её! Я посмотрел на мать Евы. — Чангюн, пожалуйста… В её глазах читалась такая боль.***
«Будет тот, кто украдёт её сердце, и его сердце будет принадлежать ей. Будет тот, кто её спасёт, но за это надо заплатить…»
***
— Им Чангюн, ты не понимаешь, что творишь! — кричала она мне. — А лучше, чтобы ты умерла? — спокойно ответил я ей. — Но ты же не знаешь, что там будет! Я не знаю… Она закрыла руками лицо и глубоко вздохнула. — Ева, почему ты не хочешь мне верить? — Я в это всё не хочу верить! Просто хочу проснуться! — Ты не хочешь этого всего? — Чангюн, я не простая девочка, которая мечтает о муже и семье, нет! Ты до сих пор не понимаешь, что это всё просто так не закончится?! — Уже некуда идти, — ухмыляюсь я. — Что ты лыбишься?! Мы стоим перед смертью! — А ты не можешь успокоиться? Что будет, то будет… — Почему ты так говоришь?! — Сейчас двери откроются, и мы зайдём в это «святое место», и уже ничего не изменить. Огромные тяжёлые деревянные двери отворились перед нами, приглашая внутрь. Я схватил Еву за руку и поволок в помещение. Перед нами стояло три фигуры в чёрных балахонах до пола. — Сегодня в этом священном месте произойдёт вознесение и объединение двух душ. Добровольно ли это Им Чангюн и Им Ева? — Да! — ответил я. Ева лишь фыркнула, но, я так понимаю, мужчина принял это за согласие. Человек, который стоял по другую сторону от главного мужчины, подошёл к Еве и протянул свою руку. — Вам будут сделаны небольшие надрезы, после вы соедините их, чтобы ваша кровь смешалась. Другой человек подошёл ко мне и сказал мне расстегнуть рубашку, что я и сделал. Мне повернули голову в сторону Евы, а её в мою. Мы смотрели друг другу в глаза, а в это время нам делали надрезы. Мне сделали небольшой надрез посередине грудной клетки, а Еве на ладони. — Им Ева, вы должны залечить ваши раны. Меня уложили на какое-то приспособление на полу. Ева подошла ко мне и села рядом, положив свою руку мне на грудь. Я почувствовал, как начало щипать. Ева немного приподняла руку, и я увидел сплетение крови, как будто нити, только толстые. Не знаю, почему крови так много было, ведь раны маленькие. — Гюн, ты идиот! — прошептала она мне. Её лицо настолько было серьёзным, что я её даже не узнавал. Глаза становились блестящими, ещё больше ртутными, только с крапинками чёрного, которое всё больше разрасталось. В волосах, словно запутавшаяся паутина, появились нити ртути, действительно ртути. Начинал подниматься ветер. — Что-то не так… Резкая боль в груди. Глаза Евы расширились, она убрала руки и увидела, что маленький порез на её ладони стал больше, как и на моей груди. Она приблизилась и всмотрелась в мою рану. — Она стала глубже! Я же тебе говорила! — начала паниковать она. — Я не могу вылечить тебя, как и себя… Только мне не больно! А тебе… — Ева, успокойся и просто делай, то, что тебе подсказывает сердце! — хрипел я. — Ты умрёшь… — тихо сказала она. Она опять приложила руку к моей груди, но ничего. Мне стало намного хуже. Кровь обильно сочилась из раны, а сама она разрасталась, причиняя неимоверные ощущения. Ева начала кричать. Кричать на меня, кричать на тех людей, которых уже и в помине не было в помещении, на судьбу, на злосчастное проклятие. Мои веки стали тяжёлыми, чему я не мог сопротивляться. Ева прильнула ко мне, беря моё лицо в свои руки и говоря, чтобы я не закрывал глаза. Она вся была в крови, её губы дрожали, глаза стали полностью чёрными, а руки были настолько холодными, что казалось, от них можно окоченеть. Шепчу ей, что люблю её, и прикрываю веки. После, пустота.***
Что-то с самого начала было не так… Что-то так волновало меня, но не знаю что. И вот, исход: Чангюн лежит на полу без сознания, а мои руки все в крови. Наверное, я до сих пор не осознаю, что происходит, ибо сижу и смотрю на его рану, как она всё разрастается и становится глубже. Мне самой больно. Ни слёз, ничего, пусто, как будто что-то умирает во мне, как и Чангюн. Тяжело осознавать, что твой любимый человек погибает. Не будет больше его улыбки в моей жизни, той заботы. Когда я впервые услышала, как он зачитывает реп, при том, что он посвящался мне. Как я сильно хохотала, а Гюн обиделся, потом, наверное, неделю со мной не разговаривал. Не будет этого томного голоса, такого мужественного. Как он получается на всех фото так идеально, как будто позирует, я не понимаю. Вроде бы и серьёзный, но такой лапочка, что я не всегда удерживалась от улыбки. Мне хватает только взглянуть в его тёплые глаза, чтобы убедиться, что всё хорошо. Нам и разговоры не нужны были, чтобы понять друг друга. Неужели такое возможно? В сердце закололо, а живот свело болью. По щеке скатилась слеза и упала на рану Чангюна. Я усмехнулась, вспоминая, как он удивился, что у нас одинаковые фамилии. Я подумала, что это судьба, что он будет моим мужем. Я была права, но… Осторожно глажу его лицо и опускаюсь, чтобы поцеловать его приоткрытые губы. — Что можно сделать?! — крикнула я на всё помещение. — Что можно сделать?! Я ударила по полу, опустив голову. Открываю глаза и вижу рядом кинжал. И тут я подумала, а для чего он. Почему они оставили его здесь? — Я отдам за него жизнь! — резко подняла я голову. — Только спасите его… — уже тихо сказала я. Беру в руки кинжал и смотрю на него, на моё отражение в нём. — Я хочу, чтобы он забыл меня, чтобы он был счастлив! — крикнула я. — Можно ли отдать за него жизнь?! — Госпожа Им, если вы готовы на это… — раздался эхом мужской безжизненный голос. — В этом же и заключается моё испытание! Вы проверяли меня, готова ли я отдать за кого-то жизнь! Слышу нервный смешок и ответ: — Госпожа Им, вы не так глупы. Для чёрной магии не существует другого выхода. Смерть — это выход. — Неужели все так погибали? — тихо спросила я. — Не бойтесь, это не будет считаться за самоубийство. Вы отдаёте жизнь за любовь, а значит… — Это благородно? — усмехаюсь я. Опять опускаюсь к Гюну и шепчу ему в губы, что люблю. Ничего не вижу. Мама, наверное, сейчас там кричит, рвётся сюда, чтобы остановить меня, но её не пускают. Папа ругается, а брат…***
— Ева, ты умрёшь! — тихо сказал мне Мин. Я погладила его по щеке и щёлкнула по носу. — Я знаю. Я готова… — Нет! — он замотал головой. — Ты должна быть с братиком, ты не должна умирать! — Ты же сам мне сказал, что я умру… Ты видел… — прошептала я. — Я могу это остановить… — Не можешь. Я запрещаю! — Но… — Никаких но! Ты слишком мал, чтобы такое говорить. Я сама справлюсь! Ты подрастёшь и будешь… — Не хочу без тебя! Я улыбнулась и прислонилась к маленькому лобику своим. — Я буду рядом.***
Выдыхаю, беру в обе руки кинжал и направляю прямо в середину грудной клетки. — Не получилось излечить, значит, отдам за тебя жизнь… Мне не жаль! Глубоко вдыхаю и закрываю глаза. Всплывают воспоминания, как Гюн улыбался мне, как трепетно целовал. Когда я заваливала к нему, после очередной ссоры с парнем, как он меня успокаивал и не прогонял, даже не смотря на то, что жутко ревновал. Я же чувствовала, видела его любовь, а он никак не решался, впрочем, как и я… А сейчас эта любовь погибает… Быть сильной до конца! Улыбаюсь, с закрытыми глазами, и приближаю кинжал. Металл врезается в кожу, создавая дискомфорт, но я всё так же улыбаюсь. Загоняю лезвие до конца и задыхаюсь. Воздуха нет, боли нет. Опять это чувство… Открываю глаза и вижу перед собой сидящего Гюна, он мне улыбается. — Ты в этом уверена? Ты действительно этого хочешь? Мотаю головой — рассудок помутился. Боль понемногу распространяется по моему телу, но отчего-то тепло. Тепло на душе. Падаю на пол и смотрю на лицо Гюна. Всё… Закрываю глаза и расплываюсь в улыбке.***
Открываю глаза, медленно глубоко вдыхая, так, чтобы никто не слышал, но никто и так не услышит. Передо мной только простор тёмного неба с усыпанными по нему звёздами. Поднимаюсь, а передо мной Мин. — Братик! — улыбается он мне. Он мне протянул руку, тоже сделал и я. Мин что-то отдал мне. Открываю ладонь, а на ней сидит бабочка. — Это душа сестры. Сделай выбор — сохранить или отпустить? Я открыл рот, чтобы спросить, но не могу. Опять, как во сне… Вокруг меня только лес, какая-то поляна, которую освещает луна. — Моя сестра — олицетворение луны. От неё все зависят, но не могут любить… И только ты. Ты можешь её спасти. Так выбери же? Лес приятно шумит, небольшой ветер колышет траву. — Быстрее же. Душа же не вечна! Я перекручиваю всё в голове, вспоминая всё про… Про кого? Кого я должен спасти? Почему я этого мальчика знаю, а его сестра? Как её зовут? Открываю глаза, а передо мной яркие ртутные, действительно, это описание им подходит, ртутные глаза. Неужели такое может быть? В груди что-то всполохнулось… Что же это? Я её знаю? Её красота завораживает, а какая она внутри? Только прикрыл глаза, а она исчезла. Начинаю её искать, спрашивать про неё… Как спрашивать? Просто говорить, не видели ли люди девушку с ртутными глазами, а они на меня не обращают внимания. Бегу, ищу, но её нигде нет. Кто же она? Оборачиваюсь… Она передо мной, нежно улыбается и гладит мою щёку. Так стало тепло, не смотря на то, что у неё ужасно ледяные руки. — Я не обижаюсь на тебя! Молчу и смотрю на неё, смотрю прямо в глаза. Пытаюсь сказать что-то, но не могу… Она разворачивается и начинает уходить. Чёрные волосы развеваются на ветру, а чёрное платье постепенно становиться белым. Замечаю, что стою в воде. Почему-то шум моря, но он так же отдаляется, как и силуэт девушки. Бегу за ней и вижу, как она постепенно погружается в воду. Светло-синее свечение вдали. Ускоряюсь и хватаю её за руку. -Ева! — Молодец! — детский голос. Я тону в воде, а звёздное небо всё также надо мной, и только тусклый луч луны сопровождает меня.***
Лёгкое прикосновение к щеке. Не могу открыть глаза. Это он! Его тёплые руки! Неужели это сон? -Тише, не открывай глаза — нельзя! — шепчет он. Прикосновение к руке, что-то холодное на безымянном пальце. Ладонь щиплет от раны. Поднимаю её и ищу Чангюна, дотрагиваюсь до его груди, от чего он шипит. — Вы прошли испытание! — голос брата. — Теперь вы связаны, — мужской голос. Открываю глаза, стоит Гюн и улыбается мне, прикрыв один глаз, явно от боли. — Рана заживёт, и ничего не останется. — Им Мин, вы хорошо справились с ролью проводника. Мальчик кивнул и подошёл, взяв наши руки и соединив их. На наших руках появилась почти невидимая из дымки бабочка. — Я был в ваших снах. Я вас вёл друг к другу. Ева, я видел твою кончину, как и твою, Чангюн. Но ваша любовь — она сильнее смерти. Если бы ты не встретила его, то тоже умерла. Твоя сила разрослась, и тебя бы убили. — А ты? — Я буду учиться. Ты знаешь, что меня ждёт дальше. — Ты спас нас? — спросила я. — Нет, вы сами справились. Я лишь дал право выбора.***
Открываю глаза и вдыхаю прохладный ночной воздух. Занавески развиваются, а комната освещена лунным светом. Встаю с кровати и иду к балкону. Вижу белоснежное тело, спину закрывают смоляные волосы, немного развивающиеся по воздуху. Легонько прикасаюсь к плечу, она даже не вздрогнула. — Чего ты не спишь? — Не могу. — Почему? Она повернулась ко мне и заглянула в глаза. — Люблю, — сказал я. — Гюн, я не задавала вопроса, — удивилась Ева. Всплыло воспоминание из сна, как она, по ту сторону дороги, что-то мне говорила, эти слова чётко пронеслись у меня в голове: « Ты же любишь меня?». Вот я и ответил. Мотаю головой. Всплывают все сказанные ею тогда слова. — Что тебя волнует? — спросил я. — Твоё состояние. Что-то не так? — Всё хорошо. Она прикоснулась к моей груди ледяными руками. В том месте, где она прикоснулась, разлилось тепло, так же стало на душе тепло. — Ты моя. И это главное. Мы живы, ты жива и всё… Что о нас думают, что обо мне думают, что о тебе думают — мне всё равно. Для меня есть ты, вот, что я хочу тебе сказать. Она улыбнулась мне. Её лицо освещала луна, а ртутные глаза стали мягче и сияли от счастья. Я поднял её на руки, и мы скрылись за светлой тканью наших занавесок. Наших…Моя лунная девочка.