Обреченные зависимостью

Холодный воздух заставлял моё тело неприятно вздрагивать, а мурашек — пройтись по позвоночнику. Белое платье с длинным шлейфом обволакивало моё тело, но это нисколько не защищало меня от пронизывающего до костей ветра. Я осмотрелась — высокие деревья величественно вздымались вокруг меня, будто великаны. Верхушки успокаивающе шелестели от дуновения ветра, в тот момент как с веток плавно спускались белые хлопья снега. Спокойствие — вот что я почувствовала в тот момент. Такое трепещущее чувство внутри меня заставляло сердце биться в такт часовым стрелкам. Слышу, как сверху раздаётся тихий, но такой волшебный голос, который заставляет меня невольно прислушаться к нему. Поднимаю голову — лишь обволакивающие серыми тучами небо. Продолжаю смотреть на небо в поисках обладателя таинственного голоса, но в ответ лишь тишина. Не замечаю, как ноги несут меня в сторону лесной гущи, только сейчас понимая, что находилась посреди поляны, окружённой густыми ветвями деревьев. Ноги еле переплетаются из-за длинного платья, которое я придерживаю, дабы не упасть на холодную и сырую землю. Длинный шлейф словно змея плетется за мной, заставляя меня двигаться через силу, но я продолжаю. Я должна идти вперёд. Снова приятный голос раздается эхом по лесу и звоном в ушах, я робко осматриваю все вокруг, но вновь мои попытки остаются без успеха. Неожиданно возле меня пролетает птица, размахивая широкими крыльями, так же быстро скрывшись в ветвях, как и прилетевши. Слышу приятный голос кукушки, раздающийся эхом по земле, и вновь я ищу её взволнованным взглядом. Тщетно. Злобный рык заставляет моё тело приковаться к холодной земле. Я замираю, чувствуя как сердце ускоривает свой ритм, а тело начинает противно пульсировать, когда вижу в пяти метрах от себя зверя. Я громко охаю, когда вижу белые клыки хищника, но продолжаю испепелять его дрожащими веками. Сердце гулко отбивает ритм, словно чечетку, чувствую, как ноги предательски подкашиваются, никак не решаясь сделать шаг в сторону. Делаю глубокий вдох, надеясь, что мне показалось. Делаю глубокий вдох и понимаю, что волк не намерен покидать меня. Делаю глубокий вдох, отмечая, что тёмные глаза разъяренного зверя напоминают мне кого-то. Делаю глубокий вдох и не замечаю, как ноги несут меня в противоположную сторону. Я бегу, не оглядываясь назад, но чувствую дыхание волка над собой, чувствую его бешенное сердцебиение, ровно как и своё, чувствую, как ноги норовят повалиться здесь. Я не должна останавливаться. Я не должна останавливаться. Я не должна останавливаться. Я не должна останавливаться. Я не должна останавливаться. Я не понимаю, что со мной происходит, не понимаю, что творится у меня в голове, не понимаю, почему не в силах контролировать свои мысли и действия. Но я продолжаю бежать прочь. Но я продолжаю чувствовать тяжёлое дыхание зверя возле себя. Приглушённый и отчаянный крик вырывается из груди, прежде чем земля уходит из-под ног, а лес меняется мутным небом. Я пытаюсь встать, но будто что-то невидимое сильное держит меня, приковывает к земле, не давая сделать даже глубокого вдоха. Тишина. Вновь слышу своё спокойное сердцебиение, замечая, что серые тучи неимоверно быстро сменились белыми облаками на синем полотне. Секунда — и передо мной рычит злой хищник. Мои глаза округляются, в тот момент как дыхание задерживается на долгих пять секунд, из-за чего в глазах начинают плясать чёрные пятна, но я продолжаю смотреть в тёмные холодные глаза, что пожирают мое тело своим томным взглядом. — Не изменить этого, проклятая, — слышу я голос сверху. Вновь тот волшебный голос разрастается эхом по лесу. Я ничего не понимаю, лишь продолжаю смотреть в завораживающе страшные глаза. Лишь продолжаю чувствовать горячее дыхание зверя. И понимаю, что глаза эти так схожи… Громкий рык вырывается с пасти хищника в тот момент, как его зубы вцепляются мне в сердце. Боль пронзает каждую мою клетку, каждый атом тела, заставляет меня скручиваться от неимоверно дикой пульсации, но зверь продолжает врываться в меня. Я перестаю чувствовать собственный пульс, своё частое дыхание, я будто… Умерла. Я больше не могу терпеть. Мне слишком больно. Со рта вырывается громкий крик вместе с болью, гневом и отчаянием, прежде чем я резко открываю глаза. — Сон… Глупый и ужасный сон, — тихо шепчу я.

***

Медленно жуя кусочек шоколадного батончика, любезно данного мне Катей, я внимательно слушала все то, что пыталась мне сказать подруга, при этом явственно жестикулируя руками. Недавний сон ещё с утра не давал мне покоя. Я не верила в вещие сны, но именно он казался мне явственно реалистичным. Я помнила каждую деталь сна, что обычно мне не удаётся, я чувствовала всю боль, как реальную, я не понимала, что это был сон. И эти глаза — карие и такие… Глубокие. Я помнила, помнила эти глаза, они мне смутно знакомы, я уверена. И этот голос, до сих пор проносившийся у меня в голове, такой волшебный и манящий, я никогда не слышала подобного, возможно поэтому он не даёт мне покоя? Глупо, глупо, глупо! Это всего лишь сон, бушевавший в моей голове этой ночью. Из-за нервов? Определённо. — Снова, понимаешь, снова на тебе же грабли! — брюнетка стала расхаживать по коридору, в тот момент как я считала секунды до начала пары. Кажется, я вам говорила, что моя подруга относится к типу «Типикал баба», поэтому сейчас перспектива слушать о том, какие все мужики козлы, меня особо не устраивала. — Может тебе необходимо сделать перерыв между одним парнем и другим? — подперев рукой подбородок, устало начала я, — Правда, тебе нужно отдохнуть от всего этого. — Ну уж нет, я от него так просто не отстану, — скрестив руки на груди, гордо произнесла Катя, наконец-то остановившись напротив меня. — я ему ещё покажу, что он потерял, я права? — Угу, — согласилась я, не особо вникая в её заданный вопрос, ибо все моё внимание привлек недалеко стоящий Соболь. — Ничего, он поймёт, что бросать меня было огромной ошибкой, так? — Угу. — Он пожалеет об этом, я докажу, что достойна лучшего! — Угу. — И ты мне в этом поможешь. — Угу, — сквозь пелену отвечала я Кате, не особо задумываясь о смысле её слов. — Отлично, — завопила девушка, радостно хлопая в ладоши, тем самым заставляя меня вопросительно взглянуть на неё. — Значит завтра идём мне за платьем! — Что?! — выкрикнула я, не особо задумываясь о том, что подумают рядом стоящие одногруппники. И Соболь в их числе. Даже произнося его имя в мыслях, в голове начинают всплывать тяжело забытые картинки прошлого, в тот момент как сердце начинает ускорять свой темп. Кате я ничего не сказала, да и не собиралась, ибо об этом мне трудно говорить в слух даже себе. Все это время я пыталась не вспоминать то, что с такой горечью и болью забывалось. Мне больно. До сих пор страшно и больно. Они убили ребёнка у меня на глазах, а сейчас я продолжаю ходить в университет, беспрекословно перекидываясь фразами с друзьями и преподавателями. А я и не должна показывать, что сейчас творится во мне. Чёрная дыра каждый день бушует в моей душе, когда в моей комнате закрывается дверь. И я снова одна. Я не понимаю, как я могла связаться с такими людьми, как они. Каждый гребанный раз, когда в непорочной голове вновь всплывать та ситуация, я как можно дальше отчаянно пытаюсь закинуть её в самый дальний угол головы. Каждый раз, оставаясь одной, во мне нарастает паника, такая, словно огромный снежный ком — с каждой секундой все больше и больше, притронуться и уменьшить его нельзя, пока сам он не растает. И никакое время ни черта не может мне помочь. Каждый день я просыпаюсь с мыслью и надеждой, что это было конечным финишем на этой долгой и чёрной полосе. Но видимо я глупа, раз наивно поверила в это, ибо сейчас в мою сторону направлялся никто другой, как Соболь. — Полина, нам нужно поговорить, — кивая мне с сторону лестницы, проговорил Соболь в тот момент, как я прокляла все вокруг себя. Уже слышу, как рядом начали перешептываться сокурсники, удивлено глядя на Соболя. Я хмыкнула, — каждый день ли к Полине Морозовой подходит один из самых влиятельных людей университета по их мнению? Медленно встаю со скамейки, ненароком взглянув на Катерину, которая была в удивлении не меньше других, и замечаю в её взгляде искры обиды — она заставит меня ей все рассказать. Как же мне не хочется врать тебе, Катя. Но мне придётся. Считаю секунды до того, как мы оказываемся одни за огромной лестницей. Нет, я не боялась этого человека так сильно, как его друга, но в тот же момент не могла испытывать к нему доверия. По крайней мере, он выглядит самым уравновешенным и здравомыслящим человеком со своей свиты. Постойте, разве их можно назвать здравомыслящими? Пардон, немного смахивающим на адекватную личность. — Ты как учишься? — с непреклонным упреком начал парень. Пожалуй, совсем не то, чего я ожидала. Вопросительно уставившись на парня, я выгнула правую бровь в надежде уточнения и правильной сказанности своего вопроса. — У тебя как с ОБЖ? — Прости, я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — нахмурившись, сказала я, пытаясь держать себя в руках, дабы не сбежать отсюда при первой возможности. Я не хотела показывать ему свой страх перед ним, поэтому старалась не создавать зрительного контакта с парнем, ибо мои глаза явственно выдадут меня. — Тебя не учили не ходить по тёмным закоулочкам ночью одной? — отрезал Соболь, заставляя меня вжаться в холодную стену. Я говорила, что пытаюсь держать себя в руках? Кажется, у меня плохо выходит. — Не говорили, что злые и плохие дяденьки могут навредить таким маленьким девочкам, как ты? — с каждым следующим его словом я чувствовала, как гулко начало отбиваться моё неповинное сердце, заставляя мою кровь приливаться к щекам. Чертовы гены! В голове вновь всплыл недавний инцидент, что мешал мне уснуть длинными осенними ночами. — Тогда вышло все случайно, глупое стечение обстоятельств, — начала оправдываться я, кидая взгляд за дверь — полно зевак, внимательно следящими за каждым нашим движением, из-за чего атмосфера была полна неловкости. — Было тёмно и я решила сократить... — Себе жизнь? — перебил меня русоволосый, сложив руки на груди, испепеляя меня осуждающим взглядом. — Пойми, Полина, это не шутки. Все, что было тем вечером отразиться на твоём будущем. Те люди, которые предлагали тебе наркотики, не просто гопники с переулка, они — твой риск опасности, слышишь? Не спрашивай меня ни о чем, я не имею права что-либо говорить тебе, — тут же отрезал он, заставляя меня заткнуться, — Ближайшее время даже не пытайся выходить на улицу, находись исключительно в квартире, ясно? — Что происходит?! Почему я не должна находиться вне дома и кто эти наркоманы? — вновь слышу своё биение, вгоняющее меня в краску от страха, чувствую, как ноги начинают подкашиваться в тот момент, как я перестаю чувствовать землю под ногами. Вовремя взявшись за перила, я зажмурила глаза в надежде снова проснуться у себя в квартире. — Ангел, просто послушай меня. Впредь будь аккуратна и желательно не ходи некоторое время на учебу. — беззлобно произнёс Соболь, кидая равнодушные взгляды на свидетелей, пытающихся выловить важную информацию из нашего диалога. — Максим, что происходит вокруг? Почему я должна верить тебе, назови хоть одну причину, — обессиленно произнесла я, надеясь на сказанную мне правду. Я искренне не понимала их. Почему они заставляют меня страдать, причиняя неведомую боль? — Вы убили ребёнка у меня на глазах, заставили меня истекать слезами, а после приказываете сидеть дома взаперти? Что происходит, чёрт подери?! Почему именно я должна страдать? — я делаю глубокий вдох, пытаясь сдержать не вовремя подступающие слёзы. — Слушай, я делаю это ради твоего блага, ясно?! Уверен, был бы здесь Олег, от тебя ничего живого не осталось, так что будь добра, сделай так, как я тебе говорю, иначе пострадаешь ты, — последнее сказал Соболь перед тем, как оставил одну. Я закусила нижнюю губу, продолжая стоять на том же месте, переваривая слова парня. Я по-прежнему не понимаю, что скрывают от меня они, почему заставляют чувствовать боль, от которой так неистово хочется избавиться. Мне так очерственело это все, так хочется упасть на пол и зарыдать, но я не должна показывать свою боль, я должна быть сильной и не зависеть от чужих слов. Я не собираюсь следовать правилам тех, кто заставил меня захлебываться в слезах, я не хочу верить им, потому что знаю, что все, что они делают, принесёт вред мне. — Какого. Хрена. Ты. Сейчас. Разговаривала. С Соболем. — отчётливо выделяя каждое слово, произнесла подруга, когда я присела рядом с ней под недоумевающие взгляды однокурсников. Сказать честно, данная ситуация была крайне неприятной для меня, я не намеревалась отвечать на столь важный вопрос со стороны подруги, но я понимала, что этого мне не избежать. Как бы мне сейчас не хотелось врать подруге, той, которая всегда честна со мной, я понимала, что другого выхода у меня нет. Я должна соврать, сказать неправду, придумать историю знакомства — любое, что не втянет Катю в мои проблемы. — Он помогал мне писать курсовую работу, — отведя взгляд в сторону, тихо сказала я, питая надежду, что девушка поверит столь глупому вранью. — А сейчас пришёл спросить на счёт моей оценки, — дурацкое, дурацкое вранье! Пожалуйста, скажи что ты поверила мне и не задавай больше таких вопросов, я не хочу снова обманывать тебя. — Хм, ясно, — недоуменно отозвалась та, в тот момент как я испустила глубокий выдох, — не забудь, сегодня в шесть возле подъезда, — улыбнулась Катя в тот момент, как стрелки на часах показывали начало пары. После этого случая Соболя я, к счастью, не замечала. Подруга все ещё странно поглядывала на меня, ровно как однокурсники, удивленные не меньше её. До безумия не хотелось слушать глупые слухи, придуманные теми, у кого жизнь полна скуки, поэтому я лишь их опровергала, повторяя о том, что парень помогал мне писать курсовую работу. Оказавшись дома, я на цыпочках забежала к себе в комнату, ибо общество с отчимом меня не удовлетворяло, поэтому закрывшись изнутри, я изучала конспекты, с недовольством поглядывая на часы, что уже показывали пять часов, а значит сейчас позвонит Катя. Надев облегающие джинсы, белый топ, сверху которого полагалась, я тихо открыла дверь, незаметно пройдя к выходу квартиры. — Куда собралась? — грубый голос заставил меня резко развернуться, проклиная себя за удачливость. Недовольный взгляд отчима скользнул по моему телу, в итоге остановившись на лице. — Мне нужно к Кате, у нас общий проект, поэтому мы решили сделать его у неё дома. — спокойно произнесла я, пытаясь скрыть дрожащий голос. — Поэтому ты оделась как шлюха? — медленно подходя ко мне, прошипел он. Прижавшись к двери, я затаила дыхание, чувствуя, как от него веет перегаром. — Такая же жалкая потаскуха, как и мать, — услышала я перед тем, как затуманенный мозг отказался отвечать за собственные действия. Секунда — я схватила его за воротник пропахшей алкоголем рубашки, чувствуя, как злость закипает во мне: — Не смей трогать мою мать, — отчётливо произнося каждое слово, прошипела я, — она дала тебе дом, работу, любовь в конце концов! А что ты ей взамен? Слёзы её собственной дочери, да? Да что бы ты в аду горел! — в испуге крикнула я, забывая о том, что во дворе меня ждёт подруга, а телефон разрывается от звонка. Не понимаю, как стены меняются потолком, а я оказываюсь на полу. Права щека адски жжет, заставляя меня шипеть от жгучей боли. Вновь чувствую, как слёзы скапливаются в глазах, заставляя проклинать себя за свою чувствительность. — Сука, если хоть раз поднимешь на меня голос, я убью тебя, тварь. Ты никто, слышишь? Доставляешь лишь проблемы, — процедил отчим перед тем, как удалиться на кухню, откуда доходил шум телевизора. Быстро поднявшись с пола, я побежала в комнату, пытаясь замазать красное пятно на щеке тональным кремом. Кое-как сумевши скрыть последствия удара, я выбежала из квартиры к подруге, которая прожигала меня недовольным взглядом у подъезда. — Я тебе двадцать минут звонила, ты издеваешься? — схватив меня под руку, пробурчала Катя. — Прости, я в ванне была, не слышала, — перекинув волосы на правую сторону, как можно уверенней произнесла я. — Ну что, идём делать из тебя красоту? Должен же твой Паша понять, кого он потерял, — подмигнув подруге, на что та засмеялась, я потянула её в сторону центра, сжав зубы от неприятной боли на лице. — Поль, точно все впорядке? — нахмуренно произнесла Катя, приобняв меня за плечи, — Ты какая-то молчаливая, не похоже на тебя. Что-то случилось? — взволнованно спросила подруга, вглядываясь в мои глаза, которые я отчаянно пыталась спрятать от неё. Я знаю, что мои глаза все выдадут, поэтому не должна поднимать голову. На моих глазах убили ребёнка. Меня хотят убить. Я не могу уснуть, потому что знаю, что мне приснятся кошмары. — Нет-нет, все хорошо, правда, — улыбнулась я, переведя взгляд на стоящих рядом людей. — Просто устала очень, поэтому настроения нет, не переживай. — встряхнув головой, ответила я. Нахмурив брови, Катя провела рукой по щеке, что заставило меня держаться их последних сил, ибо боль не давала забыть о себе. Прикрыв глаза, я отвела взгляд в сторону, надеясь, что подруга не поймёт, что мне приходится терпеть. — Ты так и не научилась пользоваться тональником, — издевательски произнесла подруга, с упреком глядя меня. — Я так понимаю, об этом ты мне не собиралась говорить? Рассказать о том, как каждый вечер отчим бьёт меня? Как я отчаянно пытаюсь скрыть свои синяки? Катя, ты думаешь я так и не научилась пользоваться тональником? Как же сильно ты ошибаешься, тебе известна лишь малая часть того, что отчим делает со мной. — Слушай, Кать, ничего серьёзного не случилось, поэтому незачем было тебе говорить об этом, все впорядке, — успокаивающее приговорила я. — О том, как ты ударилась лицом о дверь шкафа, ты будешь рассказывать нашему куратору, ясно? Полина, это не шутки, я не понимаю, почему ты не хочешь объявить об этом в полицию? — ведя меня в сторону бутиков, недовольно пролепетала подруга. — И что потом? Ну пойду я туда, дадут ему неделю, потом он вернётся и точно убьет меня, в прямом смысле, — грустно усмехнулась я. — А даже если и отберут родительские права, я попаду в приют, пока мне не исполниться восемнадцать, ты этого хочешь? — Нет, но… Полин, если тебе нужна помощь, ты только скажи, хорошо? — остановившись у входа в магазин, отчаянно произнесла Катя, крепко обняв меня. Мне так сильно нужна твоя помощь. Я боюсь. Мне страшно. — Все хорошо, Кать, — улыбнулась я, — Мне ничего не нужно, я в порядке. — И все-таки, то синее платье мне понравилось больше, — уже выходя из, кажется, четвёртого бутика, произнесла я подруге, которая не могла налюбоваться новым маникюром, с изумлением и восхищением разглядывая ногти. На часах уже было восемь часов, что давали понять мерклые сумерки. Солнце давно зашло за двадцатиэтажное здание, а лёгкий ветер раздувал пряди волос, щекоча оголенные места кожи. — Я в нем как монашка, Поль, — засмеялась Катя, — Паша должен понять, что потерял, и это платье, — кивком указывая мне на подарочный пакет в её руке, — именно это ему и докажет. — Ну смотри, как бы твой Паша не то понял, — усмехнулась я. — Ты на что это намекаешь, подруга? — сузив глаза, вопросила подруга, пытаясь сдержать выдающую ее шутку улыбку. Засмеявшись обе, мы продолжили вести разговор о её предстоящем походе на вечеринку, и все бы ничего, если Катя не сказала: — Слушай, а пойдём со мной? Поддержишь меня, всё-таки помощь мне твоя потребуется, да и я этим тебя отблагодарю за то, что помогла мне с платьем и макияжем. Ну так что? — Думаю, Полина будет немного занята, — послышался голос сзади. Синхронно обернувшись с Катей, я узрела мужчину, лицо которого мне казалось смутно знакомым. — Узнала, Полина Алексеевна? — оскалившись, и будто смакуя каждым словом, произнёс он. Расширив глаза от страха, я вспомнила его. Тот, что пытался дать мне наркотики. Затаив дыхание, я почувствовала, как сердце начинает ускорять свой темп, но я пытаюсь держаться и пересилить свой страх. — Что тебе нужно? — пытаясь держать себя в руках, громко спросила я. Усмехнувшись, мужчина размеренными шагами стал ходить вокруг меня. Настолько близко, что я чувствовала его дыхание у себя над ухом. — Ну-у, — потянул он, — разве так нужно начинать дружеский разговор? — слышу над собой его мерзкий голос. Только сейчас вспоминаю, что рядом стоит Катя, удивленно хлопая глазами. Проклятье! Я не должна была втягивать её в это! Робко переведя на неё взгляд, я замечаю страх и удивление в её глазах. Она боится. Так сильно, что я замечаю, как трясутся её руки. Я не должна была втягивать её в это. Я не должна была ввязывать её в свои проблемы. Я не должна была ставить её жизнь под угрозу. Прикрываю глаза, в надежде успокоить свой пыл и страх перед мужчиной. И пусть он сильнее меня, хитрее и безчеловечнее, я должна сберечь подругу. Она не пострадает из-за моей глупости. — Что. Тебе. Нужно. — выделяя каждое слово, спросила я, сжимая руки в кулаки настолько сильно, что чувствую как ногти впиваются в ладони. — Ты любила папу? — словно ничего не понимая, произнёс мужчина, все так же продолжая ходить кругами. — Что ты несешь? — нахмуренно спросила я, заведомо не понимая, к чему он клонит. — Он был хорошим человеком, — поджав губы, продолжил он, — слишком хороший для этого мира, — хищная улыбка растянулась на лице говорящего. — Может, именно это погубило его, как думаешь? Слева резко останавливается черная машина, из которой поспешно выходит темный силуэт. — Я тебе что сказать делать?! — подойдя впритык ко мне, начал Соболь, даже в темноте вижу, как бегают жевалки на его лице, а ноздри тяжело вздымаются. — Ого, Полина, у тебя имеются собственные телохранители, — злобно рассмеялся мужчина, привлекая к себе внимания, — в тот раз был Олег, теперь Соболь, а в следующий раз кто? Чем же ты такая ценная у нас, что за тобой как за ребёнком присматривают? — приподнеся руку к подбородку, будто задумчиво произнёс он. Подойдя к мужчине, Соболь схватил его за ворот куртки, и прошипел отчётливо настолько, что я услышала нескрываемую злость в его голосе. — Что тебе от неё нужно? Кто тебя к ней привёл?! Оттолкнув от себя разъяренного парня, мужчина хитро улыбнулся, кидая взгляд на меня и Катю, которая все так же стояла, несдвинувшись и не обмолвившись. — Мы тут с Полиной мирно разговаривали, а ты пришёл и все испортил, — наигранно вздохнул мужчина. — Я ей как раз рассказывал о том, какой хороший человек был её отец, — в миг широкая улыбка озарила его лицо в тот момент, как Соболь померк. — Может ты, Максим, расскажешь об этом? Ты ведь наверняка больше меня об Алексее знаешь. — Макс, о чем он? — непонимающе уставилась я на парня, глаза которого полыхали огнём. — Малышка, я думаю, твой телохранитель по пути домой все расскажет, да ещё и в ярких подробностях, — усмехнулся мужчина, быстро скрывшись в тёмной мгле, оставив нас троих переваривать его слова.