Забытая сказка

Бежит. А волосы во все стороны елозит злой ветер. Черные, как смола, гладкие, немного взъерошенные. Не замечает, стряхивает с них мокрый снег одной рукой. Не сдается, как бы кому этого не хотелось. Да и не бросит прибегать каждый раз под его тяжелое плечо. Думает, что защитит. Да, конечно, обязательно. Только вот тело ее морозит — одета не по погоде, как он любит. За подол легкого спортивного платья проникает леденящий воздух, морозит тонкую кожу; полосатые чулки скатились до колен — давят, кеды разъезжаются по сырому снегу, скользят, не поддаются. Бежит, а глаза смотрят вдаль. Зеленые, как драгоценные камешки, блестят, выделяются на фоне белоснежного одеяла. А снег все идет за ее спиной, снежинки кружатся в танце, чтобы под конец упасть. Но нет в этом вальсе счастливого конца — раздавят хрустальных крох тяжелые сапоги людей. Сравняют с землей, затопчут, разобьют. И ведь не будет по ним слез — дело то обыденное. Утрамбуют одни, растают другие. Ведь еще пошлет небо снежинки, чтобы лепить детям снеговиков. А сказки заканчиваются быстро, не успев начаться. Времена года сменяют друг дружку. Расцветают первоцветы и все забывают о белоснежных капельках воды, слепленных в узорчатую фигуру. Но ее жизнь на удивление похожа на сказку. Ту самую, с хорошим концом. Бежит к нему, не может же иначе. Не увидит вишневых волос, колоть в глазах будет. А он встретит ее на пороге, отругает за дрожащие от холода руки, покричит громко, завернет в свою куртку посильнее и заведет в дом, где всегда пахнет свежеиспеченной пиццей, где лопаются в бокале пузырьки коллы. А ведь ей этого и надо, без этого жизнь сказкой не назовешь. Как бы не хотелось, по закону жанра принцесса всегда со своим принцем. На ней всегда пышное и красивое платье, только вот на Лике его нет. Спортивное, короткое, свободное. Первая глава сказки разрушена. Бежать надо, успеть, не то вторая разобьется о несовпадение. Ведь это все паззл, который не соберешь. Постоянно что-то ломается, не стыкуется с картинкой. Но мы продолжаем подбирать подходящие кусочки, чтобы увидеть результат. Одна дилемма живет всю жизнь, окутанная тайной. Иначе не как, иначе ломается сказка, становиться реальностью. И даже если у принцессы щеки покрыты румянцем не от стеснения, а от бега, даже если кеды разбивают снежинки, а не лелеют их хрустальные туфельки. Пусть даже принц и не принц вовсе. Неважно. Сказки живут в сердцах у девочек, надежды просто так не разрушишь. А какой принцессе не хочется идеальности? Той, у которой все наперекосяк. Но ведь это уже не принцесса. Добегает, тяжело дышит, трет друг о дружку дрожащие ладошки. А он качает головой, скрещивая руки на груди. Опять в таком виде, опять без пальто и шерстяного шарфика. Заболеет ведь, простудится, но к нему бегать не перестанет. У девочки лето в глазах живет. Там птицы поют, там солнце греет тело. Время, где ее любимые платья и юбочки, где цветные ободки в темных волосах, прятать осеннюю грустинку за маской безразличия не надо. Солнечная девчонка, такая была, такую и полюбил. — Я тебя когда-нибудь привяжу к кровати. Серьезно. На улице мороз, а ты…- упреки его, как сахар на ее душу. Целую, еще не сломленную, совсем детскую. Опускает голову, как нашкодивший щенок, глаз зеленых не видно. Отступает, знает ведь что бесполезно ее корить: все мимо пролетело. Но руки белеют от холода, а щеки алеют от стыда. Так ведь и надо, таков их жанр.- Иди сюда. Радуется, хрипит уставше, жмется к его груди, а он накрывает ее тельце теплой курткой. Она чувствует как стучит его сердце за ребрами: медленно, размеренно. Будто время внезапно остановилось. Шепчет ей что-то на ухо, но ведь не слышит, улыбается от щекотки его волос по щеке. Жмурится от яркого света, обнимает его нежно. Он же прижимает ее к себе крепко, надежно, чтобы больше не убежала. Если надо будет - запрет ее в доме. Но если же простудится лечить будет. Выбора нет. Но прежде оставит на ее бледной щеке алеющий болезненный румянец. Чтобы знала, что такое непослушание. Усаживает ее на диван, укрывает ноги пледом. Пыльный, а она чихает. Давно в шкафу завалялся, никому не нужный, он и позабыл. Касу ж ведь не холодно, он стальной. Только смотреть, как она посильнее укутывается старым пледом, до подбородка, как стряхивает со смоляных волос снежинки — сердце его тает. Любит ее, признаёт это сам себе, да ей не может. Варит ей на кухне кофе, чтобы быстрее отогрелась. Ледяные ручки крепко сжимают кружку, кривится, хорохорится, но улыбается сама себе, неведомо какой мысли. — Я ведь волнуюсь за тебя, не хочу, чтобы ты заболела. Удар под дых. Она хотела это услышать от него, ждала, лелеяла надежду. И вот он сказал это. Ласково, нежно, с заботой. А неправильно это так, что сводит от пафоса зубы. Что-то не так, неправильно. Он не мог сказать так, он другой. Если бы Кас залепил ей пощечину, сильную, до бордовой красноты или накричал громче обычного - она бы поверила ему. Ведь он такой: бунтарь, не следующим правилам, сильный. Не по его вкусу говорить такие вещи. Тогда что не так? — Это не ты, — отреченно, скорее для себя, чем для него прошептала в воздух Лика. Дошел до нее этот мизерный смысл, разорвала уже устоявшиеся нити. А бусинки медленно стекали по щекам. Как же ей хотелось именно такой реальности. Разбились мечты, пропали смыслы. А ведь не всегда сказки наивных девчонок имеют хороший конец. Особенно если принцесса — настоящая, а принц на принца-то и не похож. Разбились ее воздушные замки, резные фасады упали ей на плечи. Дождь начался, размылась глина. Сказке пришел конец, да только вот хорошие девочки под мед не засыпают. И Лика открыла глаза. Белоснежный потолок, солнечные лучи падают ей на лицо. Жмурится, пытается придти в себя. Запах крепких сигарет отрезвляет, бьет реальностью по ребрам. Его теплая рука лежит на ее обнаженном животе. Это реально, только это правильно. — Проснулось спящее чудовище, — ехидно заметил Кас, выдыхая колечки дыма. Нет сахара, появились стекла. Только не боль они приносят, счастье. Из ран течет пьянящее вино. А он рядом, он не уйдет. Такие сказки для плохих девчонок. Дилемма меняется. Плохой девчонке хороший конец. Главное верить в своих принцев.