Танцы на стеклах

Когда в моей жизни появился Северус Снейп, вернее, просто Северус, я поняла, что я не смогу никого полюбить сильнее, чем его. Чувство, которое было у меня в груди, нельзя было сравнить ни с бабочками в животе, ни с бешено бьющимся сердцем, ни с чем-либо еще, о чем мне рассказывали мои соседки по комнате в Хогвартсе. Я буквально сгорала каждый раз, когда он находился рядом. Это было так нелепо и странно: я – героиня войны, которая прошла, казалось бы, все круги ада, не могла вымолвить и слова, когда рядом находился мой бывший профессор зельеварения, а он просто не замечал меня. И я бы, возможно, так и сгорела в огне своих внезапно вспыхнувших чувств, если бы не Дамблдор. Почему-то наш директор до сих пор умудряется помогать своим непутевым ученикам: когда закончилась война, я часто приходила к нему. Темно-серый камень недавно возведенного памятника всегда встречал меня какой-то умиротворяющей тишиной, лавочка напротив могилы Дамблдора в те минуты казалась мне самым удобным креслом в мире. Каждый день я приходила туда, рассказывала о том, через что пришлось пройти Гарри, Рону и мне. Камень все слышал, камень все понимал, ему я могла доверить свои секреты, свои тайны, свою боль и такие тяжелые и никому ненужные слезы. Дамблдор молчал, он взирал на меня с колдографии, в его глазах были забота и сожаление. И я чувствовала себя защищенной от всех бед под его внимательным взглядом. Но, оказалось, не я одна привыкла приходить к директору, однажды, ко мне присоединился Северус. Сначала мы молчали, просто сидели рядом и пытались высказаться мысленно. Мне было стыдно рассказывать о своих проблемах вслух, когда рядом был такой человек как Северус. Он терпел роль двойного агента бОльшую часть своей жизни, терпел, стиснув зубы, не ныл и не рыдал, как я, у могилы директора. Но потом… потом мы с Северусом поняли, что высказавшись, становится проще. И постепенно каждый из нас исповедовался друг другу. Незаметно мы оказались связаны неразрушимой нитью, потому что теперь он знал о моих личных кошмарах, а я о его. Теперь уже мы говорили не только о войне, а о музыке, книгах, зельях, спорили о том, кто займет кресло министра после Кингсли. А после в один из таких вечеров Северус рассмеялся: он рассказывал мне какой-то старый анекдот и вдруг в его глазах заплясали озорные чертики, а губы изогнулись в улыбке. И тут я поняла, что я окончательно и бесповоротно влюбилась. И я подсела на его смех. Мне он был нужен, как дневная доза для наркомана, когда без сладкого яда ты не можешь прожить и суток, тебя начинает ломать, крутить, а внутри все органы будто вытанцовывают танго. После этого мы встречались каждый день, постепенно стирая свои барьеры: я перестала вздрагивать каждый раз, когда он брал меня за руку, а он больше не хмурился в неверии, когда я тихо шептала ему свое признание в любви. Но теперь я знаю, что я способна любить еще сильнее, чем тогда Северуса. В моей жизни появился Он. И теперь, лежа с ним на диване, я понимаю, что готова не только умереть за этого человека, но и убить. Я уверена, что моя рука не дрогнет, когда я направлю палочку с "Авадой" на любого, кто посмеет его обидеть. Его зовут Киан. Киан Северус Снейп. Ему всего восемь месяцев. Пока что он безмятежно спит, держась одной рукой за рубашку на груди Северуса. Но уже сейчас я знаю, что нашего мальчика ждет тяжелая жизнь, в которой будут и проблемы, и тяготы, и боль предательства. Но еще я точно знаю, что Киана всегда будут ждать дома теплота и любовь его маленькой, но очень дружной и любящей семьи. И когда Северус говорит мне, что готов пережить всю свою горькую жизнь до встречи со мной еще раз, если будет знать, что эта встреча точно состоится, я понимаю, насколько люблю и любима.