Он был, пустым для неё.

Старый выцветший сквер в предместьях Города; Парень лежит, чувствуя ребристые прутья лавки под позвоночником. Жестче дерева только собственные кости, мягче призрачных острых коленей только порошок через свернутый доллар. Облака наползают грязной ватой, давят на грудь. Он с детства прыгает выше планок, только все равно бьется о небосвод. Задевает макушкой чьи-то звезды в полу. Всегда проще откупаться, чем жертвовать, верно? Купленная машинка – не душевный подарок сыну, а необходимость и чувство вины за недо-. Любовь недопонимание, недопринятие. Он был потерян, сбит с толку, напуган и беззащитен. Никто не думал, что когда-нибудь, кто нибудь, кто то увидит страх в этих глазах, ведь это совершенно незнакомое для него чувство, он ничего не чувствовал. Будто замок с дверей в его затуманенный мир был сорван. Кто-то вышиб его с петель и оставил валяться на залитом кровью полу. И туман рассеялся, уйдя в реальный мир через щели и открыв глаза. Господи, ведь весь мир лежал у него на ладони, двери были открыты куда угодно, а теперь он разрушен, сломан, омертвлён... Когда ему было пять лет, он умудрился разбить мамину кружку. Просто он зачем-то полез на полки, а одна из них совершенно некстати упала, разбив её любимую кружку. Она со злобой в устах выгоняет его из дому и вот он один, никому не нужен, уже тогда потерянный идёт на детскую площадку. И вот он сидит, спустя долгое время на её могиле. Мельком, как бы невзначай, не рассматривая внимательно, не придавая значения, но внутри странно что-то замирает, тут же сжимается, и он спешит поскорей затянуться сигаретой, чтобы прогнать это ощущение. Ощущение, будто бы пустота, таившаяся в нём с самого рождения, разверзлась и предприняла свою медленную, ленивую, неполноценную попытку выйти наружу. У него мало времени, катастрофически мало времени. Поблизости нет часов, но он слышит тиканье секундной стрелки с поразительной отчётливостью. Так, будто бы кто-то специально завёл таймер в его сознании и не объяснил, что же это всё-таки за отсчёт, чем он должен закончиться. Суть в том, что в подобных объяснениях он не нуждается. Итоговая цель запечатлена прямо под его кожей, где-то в голубом сплетении вен на левом запястье. Несколько глубоких росчерков тонким лезвием — и всё хорошо, всё прекратится, мир взорвётся всеми цветами. Тогда бесплотные, расплывающиеся туманом чудовища не получат его живым. А какое дело до его мёртвого тела? Да никакого. Пусть сгниёт, ведь это всего лишь пепел.