Танец в Нью-Йорке

Часы показывали ровно полвосьмого, а это означало, что время их романтического ужина приближается. Киллиан заказал столик в одном милом местечке, мимо которого они с Эммой проходили вчера во время прогулки. Усыпанный множеством огней, погруженный в полумрак, создававший уютную атмосферу, этот ресторан был настоящей находкой. А его название — «Камелия» — будило множество воспоминаний о событиях, которые остались далеко в прошлом. Перед глазами предстал Камелот с его величественными, но обманчивыми замковыми башнями, Тьма, которая поселилась в Эмме и мучила ее изо дня в день, ее отчаяние, его смерть… Но среди всего этого был момент, когда Киллиан абсолютно точно понял, что ничто и никогда не встанет между ними, а вместе они смогут одолеть любое зло. Он на мгновение прикрыл глаза и вновь оказался на лугу, усеянном камелями нежно-розового цвета, вдыхая их чарующий аромат. Он отчетливо видел прекрасное лицо Эммы перед собой, когда она поняла, что Тьма, терзающая ее сердце, отступила. И он помнил то чувство надежды, которое ярким огнем запылало в его сердце. Конечно, они все победят, ведь по-другому и быть не может! Он никогда, ни за что не перестанет бороться за них и за их любовь! Так и получилось. Киллиан не перестал, но не переставала и Эмма. Она спустилась за ним в то место, где вера и надежда умирают так же, как умирает и человек. В место, где все пропитано отчаянием и мраком. Где не остается ничего, кроме страданий и вечных мучений. Она пришла туда за ним с надеждой, с верой, а главное — с любовью, которая оказалась истинной. Их настоящие чувства спасли его. Вернули их друг другу, чтобы они никогда больше не разлучались. Эмоции сокрушительной волной захлестнули Киллиана, и в порыве он прижал руку к груди. Сердце. Его сердце бьется. Его некогда сломленное, разорванное в клочья, одинокое сердце не просто билось. Оно выстукивало свой ритм более трехсот лет, но он был неправильным. Он сокращалось, перекачивая кровь, помогая ему жить, но он был мертв. Без нее. Она, Эмма, стала его спасением. С ней эпоха его бесцельного, наполненного лишь местью, горем и ненавистью существования закончилась. И тогда началась настоящая жизнь. Все испытания, которые они прошли, — ничто, ведь что бы ни выпадало на их долю, они всегда были вместе. Рука об руку преодолевали препятствия. И когда они победили саму Смерть, то окончательно поняли, насколько необходимо им быть рядом. Насколько важно им никогда больше не разлучаться. Они были сердцем друг друга, душой и самой жизнью. Киллиан внимательно оглядел картину, представшую в этот час перед ним. Нью-Йорк был великолепен. Вот Центральный парк, в котором некогда его — в какой раз по милости Свон — сковали наручниками, когда он пытался напомнить ей, кто она есть. Вон там вдалеке виднелся ее дом, в котором она тогда жила, а в один прекрасный день он вдруг появился на пороге и попытался вернуть ей память поцелуем истинной любви. Сколько воспоминаний у них есть и сколько дорог пройдено ими! Киллиан снова взглянул на часы. Скоро начнет темнеть, поэтому надо поторопиться, ведь до ресторана он хотел дойти через Центральный парк, который в дневное время был особенно прекрасным. — Эмма? — позвал он. — Я надеюсь, ты уже определилась с нарядом, потому что с того момента, как ты сказала, что то пятое платье не подходит к моему костюму, прошло уже минут тридцать, — он с беспокойством бросил взгляд на все еще закрытую дверь спальни, за которой уже давно скрылась Эмма. — Иду-иду, — послышался ее голос. — Не могла найти сережки! Вот что значит доверить пирату собрать вещи в отпуск, — сказала она, открывая дверь. У Киллиана перехватило дыхание. Где-то в горле образовался большой ком, который никак не хотел исчезать. Восхитительна! Удивительна! Сказочно прекрасна! Нет, все не то! Эмма была настолько красивой, что сердце вырывалось из груди, а ноги, привыкшие в свое время твердо держаться во время шторма на палубе корабля, подкашивались в самом прямом смысле. — Ты… — начал он. — Я знаю, — завершила она, улыбнувшись ему своей ослепительной улыбкой. На ней было простое черное платье до колен, но, черт побери, как оно ей шло! Волосы были собраны в хвост — прическу, которая ему очень нравилась. Больше всего ему нравилась возможность в порыве страсти распускать ее волосы, запутывая в них пальцы, чувствуя нежную шелковистость ее волос и их дурманящий аромат. — А ты… — сказала Эмма, прервав его мысли, — ты выглядишь великолепно! Этот костюм тебе так идет! Ты как самый настоящий суперагент!— гордость в ее взгляде наполнила его сердце теплотой и радостью. Сегодня он действительно выглядел необычно. Впервые в своей жизни он надел костюм, который они купили в первый день отпуска в небольшом магазинчике в Нью-Йорке. Старый владелец этого магазина шил одежду сам, а потому она вся была уникальной. Маленьким произведением искусства в руках настоящего мастера. Мистер Шепсноуд был безумно рад появлению у себя такой, как он сам выразился, «волшебной пары», а потому оказал им поистине королевский прием. Через час после начала примерки они точно знали, на каком варианте остановятся. Теперь Киллиан, который не совсем понимал, кто такой этот «суперагент», испытывал невероятную радость. И не потому, что на нем был костюм. А потому, что они с Эммой наконец могли жить той жизнью, о которой всегда мечтали. Без угрозы смертельной опасности или появления нового монстра, злодея, сумасшедшего и кому там еще хотелось ворваться в Сторибрук. Теперь они могли быть собой, не оглядываясь каждую секунду вокруг в ожидании новой опасности. Они могли поехать на выходные в Нью-Йорк, вот как сейчас, чтобы устроить себе небольшой отпуск. Могли неспешно бродить по улочкам, делясь впечатлениями о том, что увидели. Могли не вылезать из своего номера в дорогом отеле, наслаждаясь друг другом каждую минуту, каждую секунду. Но самое главное, перед ними открывалась теперь вечность — целая жизнь вместе, а это был тот бесценный дар, за который они оба благодарили небеса. — Нам пора, милая, — улыбнулся Киллиан. — Если мы не хотим опоздать, нам надо выходить сейчас, потому что у меня в планах — прогулка с тобой перед ужином. — Прогулка? Звучит заманчиво, правда, я успела проголодаться, — поморщилась Эмма, прижимая руки к животу. — Тогда, если ты готова, — он вопросительно поднял бровь, и Эмма согласно закивала, — мы можем начать нашу маленькую операцию. — Операцию? — Ну да. Операция «Вечерний ужин в Нью-Йорке без предложений руки и сердца от всяких летающих обезьян», — Киллиан скривился при мысли о том типе — Уолше, с которым Эмма встречалась, когда из-за проклятия ничего не помнила о своем «сказочном» периоде жизни. — Если бы я не знала тебя, сказала бы, что ты все еще ревнуешь, — весело подмигнула она. Киллиан поджал губы. — Летающая обезьяна пирату не соперник, — поправляя воротник рубашки и делая вид, что ему все равно, нарочито спокойным голосом сказал он. — Ну как с эти возможно поспорить? — негромко спросила Эмма, вплотную приблизившись к нему. В следующее мгновение он почувствовал, как ее мягкие губы прильнули к его для короткого, но невероятно нежного поцелуя. Несколько секунд, и она уже отстранилась от него, а сердце его все равно уже бешено колотилось в груди. Как у нее это получается? Каждый раз?! Каждый чертов раз?! — Пойдем, мой капитан, — так же тихо произнесла Эмма, открывая дверь и увлекая его в холл. Как можно отказать этой женщине? Когда они вышли на улицу, было еще светло. Перейдя дорогу, они оказались прямо в Центральном парке, который в это время года утопал в зелени. Прекрасный, невероятный островок природы посреди бурлящего города был каким-то магическим местом, куда хотелось возвращаться вновь и вновь. Вот уже три дня в Нью-Йорке каждый вечер Киллиан тянул Эмму совершить прогулку по извилистым дорожкам этого парка. И каждый раз они открывали в нем для себя что-то новое. — Когда мы завтра вернемся в Сторибрук, что ты будешь делать без ежедневного променада по Центральному парку? — полюбопытствовала Эмма, бредя рука об руку по главной аллее с Киллианом. — Не будем о завтра, милая. У нас есть сегодня! — Киллиан Джонс, с каких пор ты стал поэтом? — она удивленно посмотрела на него. — С тех самых, как ты околдовала мое сердце, миссис Джонс, — с чувством произнес он. — И романтиком! Когда ты успел стать романтиком? — Свон, — начал он. Он никак не мог избавиться от привычки называть ее по девичьей фамилии. А стоило ли? — Я всегда был романтиком, неужели ты до сих пор не поняла? — улыбнулся он, сжимая ее руку в своей. — Ну ладно-ладно, уговорил, — со смехом произнесла Эмма. — Джентльмен, романтик, моряк на королевской службе, который знает греческий, бывший пират, герой… что еще мне предстоит узнать о своем муже? — Еще я отлично танцую, — подмигнул он, увлекая ее к тому месту, откуда доносилась музыка. — Но это мы выяснили еще на балу в Зачарованном лесу. В этот час инструменты нескольких музыкантов, расположившихся на главной аллее, наполняли парк дивными звуками. — Эта песня! — восторженно воскликнула Эмма, когда они поравнялись с группой уличных музыкантов. — Я так ее люблю! — Тогда, осталось только потанцевать под нее, — поклонившись ей, сказал он. — Что?! Танцевать здесь?! Киллиан, здесь никто не танцует! — запротестовала она. — Свон, забудь обо всем… обо всех… есть только ты… — он сделал небольшую паузу, нежно беря ее за подбородок, заставляя заглянуть ему в глаза, — и я. Ничто больше не имеет значения. Он увидел, как ее глаза наполняются слезами, а на лице появляется счастливая улыбка. — Только ты и я, — шепотом повторила она, словно все еще боялась поверить в то, что это правда. Киллиан мягко притянул ее к себе, чтобы в следующее мгновение закружить в танце. Под шум большого города, звуки удивительной музыки, восторженные взгляды случайных прохожих они танцевали так, словно никого не было вокруг. Словно они были только вдвоем. Так танцевали и их сердца.