А Marriage of Inconvenience

      Ему никогда не нравилась кузина Александрина. А если быть точнее, кузина Виктория, как теперь целой Англии было принято называть новоиспеченную королеву. Молодая, неопытная малышка Дрина с огромной короной великих монархов на голове казалось поистине смешной, ведь что можно ожидать от королевы, все еще играющей в детские куклы. Подумать только!       Еще с самого детства его раздражало это наигранное высокомерие, постоянное поглощающее чувство соперничества между ними распирало его грудную клетку, каждый раз, когда они, казалось, так давно, играли в зеленых садах живописного, но угрюмого Кенсингтона. Кузина была слишком нетерпеливой, слишком задиристой, живой, жизнерадостной для его молчаливой компании. Она жаждала приключений, мечтала о свободе, в то время, как он сидел за очередной скучной книжкой в пустынной холодной библиотеке поместья. Она, точно тонкий фитиль свечи ярко и самозабвенно горела страстью узнать все на свете, несмотря на запреты матери. Он же обязан был проводить не меньше двух часов за черно-белыми строгими клавишами инструмента, тщетно пытаясь добиться совершенства.       Ей не нужно было все это. Она и так была совершенна, даже сейчас все теми же маленькими руками ловко пробегаясь по инструменту, точно была рождена, чтобы играть.       Изящество было в каждом движении в моменты, когда она совсем еще ребенком бегала босыми ногами по зеленой траве, наслаждаясь простыми радостями жизни, пока он жил, точно замковый призрак, с каждой секундой все больше замыкаясь в себе. Принц тишины.       «Ты должна вести себя, как истинная леди, Дрина! – восклицая, повторяла ей мать. – Однажды ты станешь королевой…»       Девочка, осужденная на правление великой страной.       И мальчик, с детства сломленный воспитанием.       Альберт не видел её бессчетное количество лет, становился умнее, получал образование, обретал мужественность и манеры, становясь все ближе ко дню, когда, посетив двор королевы, больше не сможет его покинуть.       «Альберт…»       «Виктория…»       Это имя. Столь необычное по отношению к той задиристой молодой дворянке, но такое подходящее и от этого не менее прекрасное при обращении к истинной королеве. Как только он вошел в богато украшенный свечными канделябрами, изящной резной мебелью и роскошными монументами разных исторических эпох большой зал, первое, что неизменно бросилось в глаза – это те самые маленькие руки так непринужденно и легко пробегающиеся по строгим клавишам рояля, создавая великолепную льющуюся сквозь весь дворец мелодию.       Полуприкрытые глаза, расслабленное и в то же время невинно сосредоточенное девичье лицо, струящееся по стулу и волнами стекающее на пол синее платье и тонкий стан, что то и дело поддавался ритму льющейся музыки, двигаясь в такт с ней самой. Все это словно вспышкой напомнило Альберту о детстве, заставило его увидеть огромное, размером с пропасть различие между той девчонкой и грациозной девушкой, сейчас несравненно играющей на таком родном и знакомом инструменте. Но все же… все же было в её игре несколько недочетов…       Он подошел ближе, сумев лучше рассмотреть её лицо, затененное приглушенным светом не меньше полусотни свечей. Виктория была полностью поглощена создаваемой музыкой, не видя и не слыша ничего вокруг кроме несравненного Бетховена и его нежной сонаты. Альберт, точно завороженный этой картиной, протянул руку и как бы невзначай перевернул страницу, напрочь исписанную нотами и ключами.       Она мгновенно подняла чуть потерянные пронзительно синие глаза. И тогда она вспомнила. В этот момент оба поняли, что ничего хорошего из этого точно не выйдет, сколько бы стараний не пришлось к этому приложить.       «Не нужно лаять на кузена Альберта, Дэш! Даже если он сильно изменился с нашей последней встречи…»       Слишком неприятным было для Виктории его присутствие во дворце. Слишком язвительным, чопорным, грубым он представлялся в её глазах, при каждом разговоре, при каждой встрече, будто стараясь уколоть больнее и поднять на смех все её существование. Но рядом с ним… Точно творилось что-то невообразимое, то, что нельзя было сверить ни с какими звездами или вычитать в стихах великих.       «Я бы хотела, чтобы он улыбнулся мне хоть раз…»       В момент, когда четыре руки слились воедино на клавишах уже знакомого королевского рояля, им казалось, что вокруг не существовало больше ничего, кроме музыки, сплетающей их мысли друг с другом. Воздух был насквозь пропитан азартом, будто они исполняли не аккорды, а участвовали в поединке на интерес. Каждый просто не мог удержаться от мимолетных взглядов в сторону партнера, все сильнее заряжая обстановку, заставляя робкую смущенную улыбку тронуть губы Виктории. Но Альберт… старый добрый занудливый Альберт… Разве он был бы собой, если бы под конец их общей симфонии не одарил сияющую королеву еще одной колкостью, в очередной раз погубив настрой Виктории своим напыщенным высокомерием.       «Механический принц».       Точно огонь и лед они соперничали друг с другом как раньше, не теряя напал, не отпуская напряжение, царившее в грудных клетках. Все так же взбалмошная девчонка, без стеснения легко вспыхивающая возмущением при каждой даже мимолетной встрече. И угрюмый чопорный педант, который и дня не мог прожить без осуждения близких ему людей.       Альберт бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось выводить её из себя. Было в этих перепалках что-то живое, что-то гневно-восторженное, что побуждало его раз за разом тешить свое самолюбие и вновь убеждаться, что они совершенно не подходят друг другу.       «Виктория невозможна!» - не переставал он повторять самому себе и всем окружающим, будто его слова смогут еще больше углубить напрасную уверенность в этом.       «И ты частенько касался ее рук», - усмехался Эрнст, замечая смятение на лице брата.       « Это был… довольно сложный…отрывок», - оправдывался Альберт, с отчаянием замечая, что его былая уверенность теперь лишь призрачно мельтешит перед глазами, напоминая о времени проведенном во дворце.       А потом, вопреки всем его отговоркам и банальному нежеланию, он пригласил её на вальс, грубо украв королеву из рук лорда Мельбурна. Тонкая рука, обрамленная белоснежной перчаткой, бережно коснулась его ладони, делясь теплом, и была чуть неуверенно обхвачена длинными мужскими пальцами. Виктория сорвалась на прерывистый вздох, едва почувствовав, как вторая рука медленно касается спины, и чуть подалась вперед, неуверенно подняв на принца завороженный взгляд синих глаз. И в момент, когда сталь соприкоснулась с глубиной моря, они оба самозабвенно потерялись, казалось, абсолютно забывая про танец и гостей сегодняшнего бала. «Я буду хранить его рядом с сердцем…»       Она была так близко, что он ощущал на своем лице её дыхание, так и не смея оторвать глаз, будучи слепо охваченным её магическим влиянием. Он дал себе слово не поддаваться, но сам же первым утонул в танце, увлекая за собой и саму Викторию.       И тогда внутри него что-то с оглушительным треском сломалось и стремительно быстро разошлось по швам.       Он никогда не забудет, как задорно она смеялась, бегая в своем походном платье через пушистый лес холодного Виндзора. Виктория шутливо увлекала его за собой, побуждая улыбку распуститься на его вечно угрюмом печальном лице. Точно маленькие дети они бежали наперегонки, ловко перепрыгивая через ветки и кочки, пока их смех разливался на многие километры по безлюдному простору леса.       «Мне нравится видеть Вас без уборов. Не такая уж и королева», - выдохнул он, приходя в себя после пробежки, зная, что вновь не оставил королеву равнодушной.       «Я могу счесть это за государственную измену», - нахмурилась она, а затем, увидев, как вытягивается его растерянное настороженное лицо, звонко и задорно рассмеялась.       «О, Вы дразните меня», - усмехнулся он, понимая, как легко Виктория обвела его вокруг пальца.       Слишком податливым и легкомысленным он стал за последние дни, но неужели он смел винить в этом саму королеву?       Она творила что-то невообразимое, каждый раз находясь рядом с ним, и это заставляло его усомниться в своей сдержанности, раз за разом балансируя на грани. Чуть растрепанные из-за бега каштановые волосы, часто вздымающаяся грудь, блеск в ярких глазах – все это делало её как никогда похожей на ту взбалмошную девчонку из его воспоминаний. Не слишком серьезную, но и не особо безрассудную. Александрину. Викторию.       Альберт сам того не осознавая подошел ближе и, протянув руку, аккуратным легким движением заправил темную прядь шелковых волос за ухо Виктории, лишь кончиками пальцев мимолетно касаясь её кожи. Королева почти задохнулась от этого несвойственного принцу поведения, от этой простоты и нежности, на которую он, казалось, был просто не способен. Магнитический взгляд вновь одолел ими, создавая искры, останавливая время, сбивая дыхание.       Но Альберт… он вновь оказался умнее овладевающего порыва.       Вновь Виктория осталась в дураках.       «Ты должна сделать предложение, Виктория…»       «Мы совершенно не подходим друг другу, дядя!»       Она была точно искра, при малейшем ветерке вспыхивая ярким пламенем. Она меняла его, а он каждый раз ухитрялся умерить её королевский пыл.       И тогда, превозмогая все предрассудки, ведя холодную войну с собственным сердцем, она решилась.       В воздухе витал легкий запах ванили и мускуса, когда он вошел, увидев тонкую фигурку королевы, что, склонив голову, заворожено наблюдала за танцем огня в камине. Два резных позолоченных канделябра мягким приглушенным светом освещали её задумчивое лицо, на котором плавно скакали и переливались языки пламени. В этот момент, когда он поднял свои светлые глаза, наверно, впервые за все это время он увидел в ней невероятную девушку, пусть иногда такую безрассудную и темпераментную, но непохожую больше ни на кого. И пусть тот девичий образ в его голове продолжит жить, былое уже никогда не сравнится с настоящим.       Когда их взгляды вновь соприкоснулись, казалось, даже воздух вокруг накалился только от одного дыхания. Её черные ресницы трепетали, точно крылья бабочки, когда несмелые слова вылетели из её рта. Её голос погас, а дыхание сбилось, делая эту картину какой-то особенно интимной и особенной для неё. Викторию одолевало такое бесконечное волнение, что еще пара мгновений такого напряжения и она бы несомненно упала без чувств. Ей так нужно было услышать что-то в ответ, что угодно, и от этого натянутого ожидания, сковывающего каждую клетку тела, хотелось кричать. Альберту нравился этот невинный страх на её лице, что с каждой секундой медленно поглощал все её существо. Ему нравилось сохранять напряжение лишь потому, что он совершенно точно знал, какой ответ следует дать королеве. Он совершенно точно знал, что именно она чувствовала, как изнывала и боролась изнутри, но он не был бы принцем Альбертом, если бы до последнего не тешил свое самолюбие.       Он улыбнулся, а Виктория резко выдохнула, умиротворенно прикрывая глаза.       Альберт упустил момент, когда его «никогда» чудесным образом преобразилось во «всегда». Он всегда упускал важные моменты, в том числе и тот, когда выяснилось, что его невестой в один прекрасный день станет сама королева Великобритании. Он упустил момент, когда впустил Викторию в свою жизнь, и сейчас ни на мгновение не сомневался в своем выборе.       «Для меня это не просто брак по расчету. Не брак из… удобства…»       «Тогда, я думаю, его можно считать браком из неудобства…»       И когда смеющееся лицо оказалось наравне с его собственным, а кремовое платье пышными юбками закружилось в воздухе вместе с его обладательницей, он понял, что стал лишь счастливее рядом с ней. Они оба стали счастливее, чем когда-либо раньше.       А еще он впервые за всю свою жизнь начал улыбаться.       Рядом с ней он заново учился жить.