Вытатуированное

Четыре стены душной камеры, три книги на жёсткой кровати, две родинки под глазом Урие-сана. Четыре, три, два. Один. Один — это одиночество. Один — это Хинами. Дни в Кокурии практически не отличаются друг от друга, только замкнутое пространство давит на нервы с каждой минутой всё сильнее и вместо Хайсе приходит Урие-сан. Лучше бы не приходил. Лучше бы она молчала. Хинами громко цитирует принесённые книги по памяти, потому что звучащий в (голове) тишине приговор «Кандидат в особый класс занят» выжигает радужку глазными каплями из кислоты и пустотой. Непрочитанных историй больше не осталось и вопросов больше не задают. Это значит, что Хинами стала бесполезной, это значит вежливое уведомление о скорой казни в белом конверте из безразличия Хайсе. Хинами читает стенам стихи, стены делают вид, что им очень интересно, делают вид, что совершенно не замечают посторонних фраз вроде «Ливень — это внезапно обрушивающийся сильный дождь». Фуегучи спрашивает у них: «Имеют ли гули право на последнее желание?». Стены молчат, но Хинами не обижается. Она знает, что хочет загадать, знает и то, что это невозможно. «CCG, вы сможете сделать так, чтобы в прошлом братик никогда не встречал Камиширо Ризе? Чтобы он запоем читал книги, ел свои любимые гамбургеры, а не гулей, и жил самой обыкновенной жизнью? Чтобы смеялся с Хидэ, не считал, что должен спасти абсолютно всех, и был самым счастливым человеком на земле? Нет? Тогда пусть хотя бы не умирает ради, для, из-за вас. И ради меня тоже». Четыре стены душной камеры, три книги на жёсткой кровати, двое — она и Канеки Кен. Четыре, три, два. Два. «Ты выживешь, брат?».