Once Upon A Time (Однажды)

Остин знал: этот момент настанет. И ему не нужно смотреть на экран телефона, чтобы понять, кто звонит в три часа ночи. Он знал, что всё так и случится, ещё с первого знакомства Элли и Далласа: парень с чересчур уложенными волосами бросит Доусон сломленной, и Остину придётся составлять её по кусочкам вновь. Он должен будет подбирать осколки, когда-то бывшие ярким и прекрасным целым, пока нестоящий человек не разбил его. Даллас не заслуживал Элли — Остин был в этом абсолютно уверен. Вот почему он не удивляется, когда она зовёт его, сумев пробормотать одну-единственную фразу сквозь душившие рыдания. Не удивляется, когда сам подскакивает с кровати и в спешке подбирает разбросанную по полу одежду, а потом находит себя возле её дома в три часа ночи. И Остин здесь не для того, чтобы доказать свою точку зрения, а для того, чтобы показать — он всё знал. И мог отговорить Элли, но не стал. Остин боялся, что если хоть раз скажет «Нет» на любой её вопрос, она больше ни о чём его не спросит. А он любит быть единственным для неё, тем, от кого она зависит, кому открывает все секреты, даже если они не о нём. И Остин не может описать словами, как хочет быть парнем, о котором Элли млея рассказывает Триш или ради которого косит газоны. Хотя бы раз он жаждет стать тем, на кого она смотрит не мигая и из-за кого становится нервной и суетливой. Остин мечтает хотя бы раз быть тем, о ком Элли пишет в своей священной тетради и чьё имя царапает на полях в окружении сердечек. Мун хочет быть её вдохновением, чтобы она написала о нём любовную песню. Хотя бы раз. Всё, в чём он нуждается, — это возможность доказать, что не все парни похожи на Далласа. Остину нельзя быть вторым, потому ему определённо не будет нравиться предыдущий парень. Он хотел бы стать её первым настоящим парнем, но, наверное, никогда не наберётся смелости сказать эти слова Элли. Так что лучше Мун посмотрит, как она даёт всем недостойным шансы, а потом будет собирать её воедино всякий раз, пока у недостойных не иссякнут их вторые, третьи и четвёртые попытки, ломающие её снова и снова. Остин подождёт идеальную возможность. Он не против подождать. Для Элли. Только для неё. Остин не стучит в дверь, потому что знает: она ждёт его прихода, прислонившись к стене. Он приоткрывает заслонку почтового ящика и тихо зовёт Элли, боясь разбудить мистера Доусона. Дверь распахивается почти сразу, и на пороге стоит она с распухшими глазами и дрожащими губами, одетая в треники и с влажным от слёз лицом. Но даже сейчас Элли остаётся прекрасной. — Остин, — её голос звучит хриплым шёпотом. Он подходит к ней, обнимая, и Элли сжимает аккуратными ладошками его свитер. Остин позволяет ей плакать в рубашку, и ни одного из них, кажется, не волнует открытая нараспашку входная дверь. После того, как прохладный ветер потоком проносится по всему дому, Мун решается поднять Доусон на руки и отнести в спальню, перед этим захлопнув дверь ногой. В тишине они сидят на её постели, наблюдая друг за другом. Элли опирается на подушки, а Остин устроился у подножия кровати. Он как раз надевает низ своей пижамы в ожидании, когда она заговорит. — Я не получила своё «долго и счастливо», — наконец, произносит она. — Хорошо, потому что он в любом случае тебя не заслужил. Элли вздыхает, опуская голову на руки. Она не плачет, но Остин всё же слышит приглушённый всхлип и думает, что, наверное, у неё уже не осталось слёз — ушли на не заслуживших это парней. — Я хотела «долго и счастливо», — говорит Элли голосом призрака прежней Доусон. — Нет, — отвечает Остин, подползая к ней. — Ты слишком многого ждала от них. — Ты не веришь в счастливые концы? — спрашивает Элли. Поток соплей останавливается, пока она с любопытством смотрит на Муна. Он качает головой. — Нет, это очень глупо. — Это романтично, — возражает она. — Это слишком идеализировано. Фильмы и книги превращают концовки в яркую, экстравагантную сцену, тогда как в реальности всё не так, — поясняет он, бессознательно подползая ближе к ней. — Я всё ещё хочу такой конец, — дуется Элли, неосознанно наклоняясь ближе к нему. Остин одной рукой быстро обнимает её за плечи. — Ну, если ты так сильно этого хочешь, может тогда перестанешь встречаться со столькими принцами? — предлагает он. Элли смотрит на Остина, в замешательстве нахмурив брови. — Но принц всегда находит принцессу, и они живут долго и счастливо. — Именно. Но ты намного больше, чем принцесса, и имеешь право получить что-то намного лучшее, чем принц. Принцессы живут для людей, заботятся о них, а потом уже принц берёт на себя заботу о принцессе. В конце концов, работа принцессы заключается в том, чтобы красиво выглядеть, пока принц её содержит. Ты, Элли, не нуждаешься в такой заботе, ты независима и сильна. Принцессы не могут ничего сказать, но ты имеешь голос, достойный быть услышанным. Ты можешь быть прекрасней принцессы, которая позволяет принцу делать для неё всё, — не выдерживает Остин. Элли кивает головой, краснея от комплиментов. — Но если я не принцесса, то кто? — Ты Элли, — утверждает Остин, казалось бы, самую очевидную вещь в мире. Впрочем, для него это было именно так. Она улыбается ему, и это её первая искренняя улыбка за долгое время. Так или иначе, теперь Остин знает, что всё будет хорошо. Он понимает, что даже сотни мальчиков после Далласа не имеют значения, как и шансы, которые она им даёт. Потому что в конечном итоге всё заканчивается на нём. Не важно, со сколькими Элли встречается, Остин всегда будет тем парнем в её жизни, кто никогда не ранит и не заставит плакать, а подхватит все осколки и сложит их вместе. И пусть части не встанут на прежние места, зато превратятся во что-то более прекрасное, чем раньше. — Спасибо, что пришёл, — улыбается Элли, прижимаясь к нему. Остин пожимает плечами. — Спасибо, что позвонила. — Я не могла уснуть, — признаётся она. Мун улыбается, понимая, ради чего весь этот разговор. — Ты хочешь сказку на ночь? Элли кивает, глядя на него широко распахнутыми и слегка припухшими глазами лани. Остин отстраняется и наблюдает, как она устраивается на кровати, натягивая одеяло до подбородка и сворачиваясь калачиком. Он смотрит на Элли и как тонкая полоска лунного света, проникающего через открытое окно, танцует на лице девушки, очерчивая манящие линии. Остин взглядом проходится по лицу, начиная морщинками на лбу, заканчивая изгибом нижней губы, прослеживает эти черты, давно закрепившиеся в памяти. — Однажды, — начинает он, потому что так начинаются все сказки. Остин вздыхает, пытаясь придумать продолжение, смотрит на Элли, лежащую перед ним. Её глаза опущены, а губы изогнуты в слабой улыбке, и он сам улыбается, просто глядя на Доусон, понимая, что больше не может ждать. Остин не может ждать следующего парня, который придёт и вытрет о неё свои ноги. Не может ждать следующего принца, который придёт и завалит её обещаниями счастливого конца, а потом разобьёт всё вдребезги через пару недель. Мун устал ждать. Элли знает, что он не причинит ей вреда. Ведь она заслуживает, чтобы за неё боролись, заслуживает сказки, где всё встаёт на свои места. И Остин может дать ей это. Он хочет подарить ей это. Остин поворачивается лицом к стене, потому что понимает, что не захочет видеть её лицо, пока рассказывает сказку. — Однажды, — начинает он снова, — мальчик встретил девочку, и её улыбка была такой завораживающей, что практически притянула к себе. Они играли в игры и делились секретами с невинностью настолько чистой, что ненависть исчезла. Они шептали друг другу обещания только им известным языком и рассказывали всевозможные истории… Остин вернулся в детство, когда им было по шесть лет, но даже тогда они уже знали, что между ними нерушимая связь. Они не вешали ярлыков и не подозревали о значении любви или разбитого сердца. Но понимали, что не смогут прожить друг без друга, и не желали это испытать. — Мальчик всегда мог понять девочку — любое действие или рассказанную историю; он читал её, как раскрытую книгу, — продолжает Остин. — Её глаза рассказывали тысячи историй сразу, и всякий раз, глядя в них, мальчик видел разные грани девочки, но никогда не знал, какая является настоящей. Её глаза были загадкой, которую он не мог разгадать. Когда они подросли, многое изменилось: она больше не была просто девушкой, и то, что мальчик видел с самого начала, стали замечать другие парни. Она была великолепна для них сейчас, тогда как для него — всегда… Остин чувствует движение на постели: Элли села. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами и, скорее всего, жуёт свои волосы, зажав карамельный локон между зубов, потому что поняла, о чём история. Остин приложил все усилия, чтобы сделать это очевидным. И он надеется, что Элли даст закончить. — Потому что она была так красива и множество раз сломлена. Так много раз, для той, кого вообще не должны были ломать. И хотя многое изменилось с детства, кое-что осталось неизменным: они так же делились секретами на своём собственном языке, и её улыбка была по-прежнему завораживающей. И её глаза оставались той неразрешимой загадкой. Эта девушка была самим воздухом для парня, он не мог жить без неё и каждый раз смотреть на её страдания… Кровать прогибается снова, и Остин знает, что на этот раз Элли сидит прямо за ним, ничего не говорит, только пристально смотрит, ожидая драматичного конца. Мун делает глубокий вдох, готовясь раскрыть секрет, что так упорно держал в себе, выдыхает и практически кожей чувствует, что Доусон сделала то же самое. — Однажды мальчик влюбился в девочку, и её глаза были той загадкой, которую он хотел разгадывать всю жизнь… Остин заканчивает, и комната погружается в напряжённое молчание: никто не двигается, никто не говорит. Мун даже забывает дышать на несколько секунд. Кровать снова прогибается, и Остин чувствует горячее дыхание Элли на своей шее. Она тянется к нему рукой и кладёт её на плечо. Мун снова забывает дышать, искоса поглядывая на неё. Тогда Доусон тянет его к себе, заставляя с резким вздохом обернуться и встретить этот мистический взгляд вновь. Остин никогда не хотел читать Элли так сильно, как сейчас. Он ищет в её глазах что-то, что доказало бы взаимность чувств. Но ничего не находит. Её рука соскальзывает с плеча, они продолжают смотреть друг на друга, и Остин не знает, что делать. Они оба понимают: Мун сказал всё, что хотел, он отпустил себя, и теперь Элли предстоит принять окончательное решение. Мяч на её стороне поля. — Не долго и счастливо? — ссылается она к истории, нарушая тишину. Остин качает головой, совсем не удивлённый: он знает её слишком долго, чтобы отвечать на всё, что Доусон говорит и делает. — Счастливые концы означают конец истории, а я не хочу, чтобы наша история заканчивалась. Я хочу, чтобы она началась. Хочу быть твоим последним «однажды». Элли смотрит на него, и её губы изгибаются в улыбке. Остин смотрит на улыбку и выдыхает, только сейчас замечая, что затаил дыхание. Она слегка наклоняется к нему — между ними и так было немного пространства — и прижимается губами к его. И этот поцелуй неспешный и нестрастный, не тот, в котором один атакует другого и цепляется за него. Он мягок и осторожен; и он действительно доказывает реальность происходящего. И Элли знает, что Остин прав: она не нуждается в «долго и счастливо», в статном принце, который бы провозгласил о своей любви и заботился бы о ней до конца жизни. Будучи ребёнком, Доусон убедила себя, что нуждается в сказочном конце. Но всё, что ей действительно хочется, — сказка, которая никогда бы не закончилась, которая бы тянулась сквозь время, ломая любые сомнения о молодой любви. Всё, в чём она нуждается, — рыцарь в тёмно-синих джинсах и последнее «однажды» с ним. Оригинал: 13 января 2013, 2 736 слов. Перевод: 17 сентября 2016, ... слов.