Место преступления: Зверополис. История вторая. Нить.

      Буйволсон пристально разглядывает меня поверх очков. Мы с ним сидим вот так уже пять минут: я — как на иголках, он — не шевелясь, и даже почти не мигая. Между нами на столе лежит папка. В ней все, что я могу рассказать о Жан-Жаке Тьерри. Но капитан к ней пока даже не притронулся.       Громко тикают часы, из инструктажной, что находится этажом ниже, доносится визг шуруповерта — это привезли новую кафедру. Предыдущая не выдержала веса постоянных ударов капитанских копыт.       Я хочу поменять позу, но делаю это неловко, и ножка стула издает противный скрип. Шеф не реагирует. Все происходящее напоминает мне один виденный в «ЗуТубе» клип, и я непроизвольно улыбаюсь. Вернее, лишь уголок моих губ слегка подрагивает, но этого оказывается достаточно, чтобы Буйволсон нарушил молчание.       - Вот смотрю я на тебя, Северофф, и не понимаю: парень с мозгами вроде тебя мог бы давно стать лауреатом каких угодно премий, или министром там каким-нибудь.       К чему это он, интересно? Я на всякий случай навостряю уши и набираю в пасть воды. Фигурально выражаясь, конечно.       - Тебе бы чуть больше решимости. Ну почему просьбы о вполне логичных следственных мероприятиях я должен выслушивать от Хоппс, а не от тебя, а? Отвечай, Северофф.       - А, ну... она ведь моя начальница, - мямлю я.       - Вот я о чем говорю, - ворчит шеф. - Рысь прячется за спину кролика. Дожили!       - Этот кролик заткнул за пояс волков и тигров из вашего департамента, - напоминаю я.       - Что верно, то верно. Крольчиха-героиня. Лис — бывший уголовник, ты — врач-недоучка, теперь еще этот, - Буйволсон опускает копыто на папку, - инженер-механик. Или вернее, механизм, что-то не спешащий раскрыть нам свой внутренний мир.       Можно подумать, сам капитан образец открытости. Но интересно, откуда он знает про Жан-Жака? В ответ на мой удивленный взгляд Буйволсон хмыкает:       - Думаешь, я без твоего дурацкого досье не знаю ничего про Тьерри? Да я его первым делом опросил, когда его отца убили.       - А нам не сказали...       - Потому что ничего дельного он не рассказал.       - А зачем я тогда все это писал?       - Представь себе, я вдруг решил проверить, насколько легко ты соглашаешься выполнять все, что я прикажу.       Я молча развожу лапами. Повезло мне с начальством.       - Видимо, это мое хобби, - продолжает разглагольствовать капитан, - коллекционирую неординарных подчиненных. Целый, мать его, цирк уже собрал.       Поди разбери, острит он или говорит всерьез.       - Ладно, Северофф, не бери в... кстати, что у тебя с головой? - смягчается он, видя мое недоумение. - Уверен, ты тоже не зря провел этот день. Будет тебе свидание с Анубисом. И кстати, после него иди-ка домой и выспись как следует. Считай, я тебя амнистировал.       - А Ника?       - А Ника — нет. Для профилактики. Можешь ему помочь, если хочешь. Свободен.       - Шеф, а по протоколу полагается, чтобы снаружи комнаты для допросов стоял еще кто-нибудь, - не сдаюсь я.       - Ишь, какой грамотный, - фыркает Буйволсон. - Хоппс на задании. Так что...       - Давайте, я приглашу Жан-Жака. Заодно проверим его на стрессоустойчивость. Уверен, он надежный парень. Как этот вот стол, - улыбаюсь я, вспомнив слова капитана.       - Только пусть остается снаружи и смотрит сквозь стекло, - поспешно перебивает меня капитан и взмахом лапы отсылает меня прочь.       Спустя еще пять минут, когда Джуди уехала на поиски свидетелей, мы с Жан-Жаком вооружаемся выданным ордером на допрос обвиняемого и уходим в изолятор под завистливый взгляд Ника, как раз выглянувшего в коридор продышаться от вездесущей архивной пыли.       - Волнуешься? - спрашиваю я барсука по пути.       - Нет.       Больше мы не произносим ни слова.       Огромный носорог отворяет перед нами дверь комнаты для допросов. Ричард Анубис, одетый в оранжевую робу, уже сидит внутри, прикованный за лапу. Глаза его выражают явное удивление — ведь до очередного слушания по его делу еще две недели. А так — он по-видимому неплохо устроился. Шерсть гладкая и блестящая, ни малейших признаков истощения или депрессии. Он даже улыбается, узнав меня.       Я сажусь напротив него.       - Добрый день, Ричард, - здороваюсь я.       - И вам тоже. Вас можно поздравить? - он кивает на мои новенькие нашивки.       - Да, спасибо. У меня хорошие новости для вас. Кажется, у вас появился шанс добавить себе козырей в колоду.       - Каким же образом? - оживляется он.       - Слышали про взрыв на стадионе?       - И про стадион, и про вертолет. У меня в камере есть телевизор.       Везет ему, в нашем отделе такой роскоши не предусмотрено.       - У нас есть основания полагать, что это ваш последователь.       Я смотрю на морду шакала, ожидая его реакции. Но он лишь расслабленно откидывается на спинку стула.       - Я не понимаю.       Ладно, раз уж пошли карточные аналогии, пойдем, так сказать, с туза.       - Он использует такой же яд и носит точь-в-точь такой же плащ, что был у вас.       Я, конечно, не уверен на сто процентов, что плащ «точь-в-точь такой же», но надо же его как-то пронять. А то, как я погляжу, чего-чего, а терпения Анубису не занимать.       - Ну и что с того, - мягко но уверенно возражает он. - Меня газетчики прозвали «Иглой», а за иглой обязательно тянется нить, верно?       Он говорит это совершенно будничным тоном, но меня прошибает пот. Откуда он знает? Ведь мы сами только что обнаружили эту нить. Или просто использовал такую метафору? Но это пол беды. Гораздо хуже то, что Ричард замечает мое замешательство.       - В чем дело офицер... Северофф? - сощурившись, читает он на моем значке, - извините, я за последние пол года полицейских видел больше, чем за всю прошлую жизнь. Всех фамилий не упомнить.       - Ричард, нам очень нужно знать, кто еще, кроме вас, мог бы получить названные мной вещи.       Он морщит нос и отворачивается. Кажется, он что-то все-таки недоговаривает.       - Своим признанием вы возможно, спасете не одну жизнь. Вас если не полюбят, то ненавидеть станут меньше, это точно.       - Это кто же? - вскидывается он. Но в его глазах нет агрессии, лишь ирония.       - По крайней мере тот, кому вы не хотели причинять боль. Тот, кто стоит сейчас по ту сторону стекла, - я поворачиваюсь к фальшивому зеркалу, потом наклоняюсь к самому уху шакала и называю имя. - Или мне пригласить его сюда?       Не знаю, понял ли Анубис, что я не блефую, или им овладел внезапный приступ благородства, но он вздыхает, тяжело и жалобно, и роняет голову на сложенные лапы.       - Возможно, кто-то из состава экспедиции... - начинает он, но замолкает на полуслове. - Нет, я должен обсудить это с адвокатом. Извините, офицер.       Что ж, с его точки зрения, это разумное решение. И да — это лучше, чем ничего.       - Когда?       - Он придет завтра утром, в восемь. Через час, думаю, я смогу уделить вам еще немного времени.       - Да, - рассеянно говорю я, - во времени, как я погляжу, у вас недостатка нет.       Я выхожу из комнаты, киваю носорогу-дежурному и подхожу к Жан-Жаку.       - Ну, как ты?       - Нормально, - односложно отвечает он и быстро отворачивается, не давая мне шанса на то, чтобы разглядеть его эмоции. Вот уж точно — барсук в футляре.