Obsession

Законную безмолвную владычицу, что столетиями, кажется, обволакивала комнату, погружая в немое отчаяние и мрак, грубо надрезают, прерывают вибрацией, и впервые с наступления привычно ранней для этого времени года ночи комнату освещает тусклый свет. На телефоне всего одно сообщение, от которого руки мелко подрагивают и прищуренные от непривычной яркости глаза устало закрываются; Сыльги чувствует, как сердце проваливается куда-то меж рёбер. "Я свободен", - как обычно короткое, словно у него лимит на количество написанных слов, и обжигающее не хуже, чем раскаленные угли. - А я нет, - шипит Сыльги сквозь зубы, пока экран умирает в руках, погасая, и она не остается совершенно одна в пустой комнате, вновь наедине с приевшимися безмолвием и темнотой. Из приоткрытого окна веет холодом, хотя, казалось бы, куда холоднее, и Кан обхватывает себя за подрагивающие мелко плечи, подбирая оставленный на полу свитер, надевает его, всего лишь потому, что холодно. Обжигающе холодно. На улице плюс семь, об этом Сыльги вспоминает у остановки, стоя в одном лишь свитере, узких джинсах и поношенных рибоксах. Она плохо помнит как вышла из квартиры, хлопнула дверью и слетела по лестнице вниз, подставляясь решительно под осенние ветры. Кан до сих пор не понимает почему здесь находится, в легком полумраке, с помутневшим рассудком и слабостью она заходит внутрь подъехавшего автобуса, расплачивается с водителем и усаживается на одиночное место в центе. От разницы температур в транспорте запотевают окна и Сыльги невольно думает, что нечто похожее, полупрозрачное, овеянное туманом и дымом, мешающее ясно смотреть вдаль, поселилось и в ее голове. "Помутнение", - проносится в сознании, и девушка выдыхает теплый воздух на покрывшееся серой пленкой стекло, трет рукавом свитера, а потом заглядывает в проглянувший темный кусочек. В отражении запыхавшаяся, с розовыми от бега и холода щеками, растрепанными в стороны волосами незнакомка, на которую страшно смотреть и ужасно хоть на минуту представить, что это она, Сыльги. Потерявшая в одночасье все и приобретшая ничего взамен, кроме мучительной необходимости, уже выработанного, закоченевшего в жилах подчинения и томительного желания, в довесок к бездне страха и неопределённости. Сыльги проводит по стеклу медленно ногтем, желая увидеть хрупкую трещину, перечеркнувшую собственное лицо наискось тонкой линией, но в отражении ничего не меняется, и она обессилено прикладывается лбом к холодному стеклу, выдыхая прозрачный пар. Обжигающе. Руки слегка подрагивают, складываются в замочек и юркают между колен, прячась от чужих непрошеных взглядов, которых и вовсе нет, ведь кому какое дело что у другого внутри происходит, когда свой собственный маленький мирок центром вселенной кажется. Сыльги считает мысленно. Три. Еще только три остановки осталось, а потом повернуть налево, минуту пешком и вверх до девятого. А там замереть, вытянуть руку, боясь нажать на дурной кусок пластика и услышать тихое, неестественное звучание. Страшнее разве что взглянуть в его глаза и расплавиться, податливой куклой повисая на руках, доверительно прижимаясь ближе и шепча просьбы на ухо, унижающие собственное достоинство, топчущие некогда хваленую гордость. Как же противно порой осознавать, что неважно насколько сильной ты на словах кажешься, на деле всё равно прогибаешься, подставляя не только спину под удар - сердце. Женский голос вырывает из легкого оцепенения, называя следующую, знакомую до боли остановку - для Сыльги конечную. Каких-то пять минут и она снова будет там, куда каждый раз зарекается больше не приходить, но всегда возвращается, надрезая внутри что-то давно забытое, уже неважное, незначительное. Самоуважение, вроде? Она не помнит. Автобус останавливается, и Сыльги выходит через средние дверцы наружу, неуверенно обхватывая содрогнувшиеся плечи руками, растирая ладошками, - после тепла холод чувствуется острее. Прохожие толкаются, задевают локтями и недовольно морщатся, поглядывая на неё, но Кан не обращает внимания, неуверенно смотря в сторону виднеющейся многоэтажки, той самой, на девятом этаже которой расположена черная металлическая дверь с серебряными цифрами 907. "Почему же?" - для Сыльги вопрос давно риторический, с уже известным ответом. Неприемлемым. Он всегда всплывает в голове, когда пальцы легонько надавливают на пластик дверного звонка, надеясь, что хоть в этот раз усилия будут слишком незначительными, незаметными, и предательская искусственная трель не оповестит о её приходе. Как жаль, что это всего лишь иллюзии. - Как всегда быстро, - Юнги очаровательно улыбается, почти невинно и по-детски, только вот Кан давно знает, что оболочка этого парня нутру не соответствует, но всё равно ведётся в сотый раз, наверно, как в первый. - На улице потеплело? Мин утыкается носом в девичий висок и вдыхает почти бесшумно любимый запах вишневого шампуня. Сыльги от такой нежности слегка теряется и выдавливает тихое "нет", вызывая на губах парня довольную улыбку. Он приобнимает её за талию и утаскивает внутрь, закрывая тяжелую дверь собственного дома с глухим звуком щёлкнувшего замка. - Так спешила? - аристократически бледные руки проскальзывают под ткань свитера и поглаживают невесомо чувствительную кожу. Кан нервно выдыхает, ощущая пятнами пробегающееся тепло, контрастирующее с её собственным холодом, и сердится на тело за глупую отзывчивость и покладистость, потому что Юнги удовлетворенно улыбается и опаляет ухо своим жарким дыханием, - похвально. Сыльги молчит, чувствуя как тонкие пальцы поглаживают выпирающие грудные позвонки, проскальзывая невесомо и заставляя сжаться от удовольствия. Она ненавидит собственную физиологию и податливость, вопреки воле отвечая на аккуратные ласки довольным стоном. - Соскучилась по мне? - осведомляется Юнги будничным тоном и залезает руками под мешающий бюстгальтер, оглаживая гладкую кожу груди и прикрывая от наслаждения глаза. Сыльги не отвечает, хмурится и отворачивает в сторону голову - красноречивее любого ответа. Её последние оттенки неуместного упрямства, не поддающиеся искоренению, миновской экзекуции. Парень сжимает недовольно губы в тонкую прямую линию и сдавливает пальцами больно ореол соска, заставляя Кан невольно вскрикнуть от неприятного и неожиданного прикосновения. - Как обычно строптива, - выдыхает разочарованно Юнги и вдавливает Сыльги в стену, больно ударяя девушку затылком о твёрдую поверхность. Пальцы сжимаются на округлых боках, наверняка мучительно сильно сдавливая, оставляя первые синяки, собственнические отметины, но Кан бездействует, привычно отвечая на всё ненавистным парню молчанием. - Только, милая, не я сюда тебя привел - ты сама пришла. Юнги проводит носом по скуле девушки, останавливаясь за ухом и тяжело выдыхает, специально, чтобы различимы были все ноты недовольства как можно отчетливей. Руки всё ещё блуждают хаотично по телу под тканью задравшегося свитера, ставшего неуместным и ненужным сейчас. Мин поворачивает голову к Сыльги, встречаясь взглядом с ореховыми глазами, напуганно, но уверенно поблескивающими карими искрами, и, не отрывая зрительного контакта, скользит по гладкой коже подушечками пальцев, задирая кофту вверх. Сыльги непроизвольно шумно сглатывает и напряжённо следит за всеми действиями ловких ладоней парня. Юнги слишком любит внимание, наслаждается им, потому, замечая неотрывный взгляд девушки, проводит языком по открытым участкам бархатной кожи, довольно и слишком по-животному облизываясь, сияя белозубой улыбкой и лисьим прищуром глаз. Он снимает ставший бесполезным свитер и кидает куда-то в сторону, ловкими пальцами раскрывая застежку бюстгальтера и скидывая тот на пол. - Я дам ещё один шанс. - говорит он, после обхватывая набухший сосок девушки губами. Сыльги довольно стонет, очень громко в установившейся в комнате тишине, и тут же закусывает ладонь, стараясь скрыть свои чувства хоть ещё на пару мгновений, прекрасно зная, что скоро и так сорвется. Юнги на попытки сдержаться не обращает внимания, облизывая приятную даже на вкус кожу, а потом отрывается, рассматривая как поблескивает слюна. Он приподнимает голову, останавливаясь на уровне глаз девушки, и произносит томно в самые губы, обдавая теплым дыханием: - Ты скучала? Сыльги не задумываясь выплевывает "нет", отгоняя неприятно давящее чувство в сторону, и смотрит с вызовом на Юнги. У того на секунду в глазах вспыхивают черти кровавым пламенем, но также быстро потухают, оставляя место леденящей корке льда. - Очень жаль, - выдыхает он наигранно печально и тащит, больно сжимая запястье, в давно знакомую комнату. От броска, пускай даже на кровать, Сыльги слегка ударяется и выдыхает шумно воздух из груди, но совершенно не пугается - привыкла. Мин залезает сверху и сжимает хрупкие запястья в руке, разматывая синюю ленту, зажав для удобства один конец между зубами. Кан скорее по-привычке сопротивляется, понимая, что парень сильнее и всё равно выполнит задуманное. Всегда выполнял. Он привязывает её руки к железному изголовью и снимает с себя рубашку вместе с джинсами, оставаясь в одних боксерах. Сыльги отводит взгляд, когда Мин нетерпеливо начинает стягивать с неё штаны. Он пару раз сжимает её бедра и раздвигает ноги в сторону, усаживаясь между ними уверенно, и довольно улыбается, стоит смущенной своей беспомощностью девушке сжать ноги, пытаясь сдвинуть колени вместе. - Вот только невинность разыгрывать не надо, - выдыхает Мин на ухо, опускаясь медленно к пупку девушки и проводя тонкие мокрые полосы языком на коже, и касается руками груди. - Я брал тебя на этой кровати не раз, и не раз ещё возьму. Кан сжимает кулаки и отворачивается, недовольная последней репликой. Мин на этот жест ухмыляется и проскальзывает руками под трусы, надавливая на возбуждённую плоть и вызывая у девушки довольный несдержанный стон. Сыльги тут же прикусывает губу, сжимая зубами почти до крови, - потворствовать воле парня не желая до последнего, - и впивается ногтями в кожу до красных отметин. Мин смотрит и понимающе, почти по-доброму улыбается - делает ставку сколько продержится. Он опускается к оголенному загорелому плечу и целует влажно, нежно, расслабляя бдительность, а потом больно кусает зубами, оставляя краснеющие следы. Сыльги, в принципе, не удивлена даже, она просто морщится и прикидывает сколько на этот раз будут заживать все заботливо оставленные Мином отметины. Юнги прижимается голой грудью к её и скользит языком по тонкой шее, иногда посасывая кожу или зажимая зубами. Сыльги горячо от жара парня, а его рука всё ещё ласкает клитор надавливая, подводя медленно к запретной грани, через которую она каждый раз переходит, мечтая, что хоть раз получится остановится, послушаться разума. Мин смотрит на покрасневшую девушку, на её вздымающуюся глубоко и часто грудь и усмехается сбившемуся дыханию, проникая пальцем внутрь. - Нравится? - Сыльги выгибается напряженной дугой и несдержанно стонет, ощущая второй палец в себе. Она никогда не скажет, что нравится, не признается, продолжит сжимать губы и изводить своим молчанием. И как бы не хотел Юнги признаваться, но если бы она сказала такое крохотное "да", он бы прекратил немедленно. Прекратил привязывать, звать, когда лишь ему удобно, сжимать до фиолетовых отметин на гладкой коже и кусать до крови. Но не отпустил бы - вцепился бы крепче, теперь на законных правах, и сжал, целуя мягко в висок. Только вот мечтать - не по миновским принципам, не по законам реальности. Юнги разминает рукой быстро девушку, добавляя третий и четвертый пальцы, пока губы накрывают набухший сосок, а вторая рука оглаживает шею Сыльги, приближаясь неспешно к лицу. Кан трепыхается на кровати, возит ногами, сгибая не полностью, и извивается, выгибаясь от наслаждения. Ногти оставляют кровавые отметины на руках, не имея возможности ухватиться за что-то иное, да и будь у неё выбор, она с тем же рвением сжимала бы одеяло, не желая или не решаясь до мужских плеч докоснуться. Губы обхватывают податливо протянутые Юнги пальцы и Кан посасывает их во рту, закрывая глаза от удовольствия и оглушая комнату довольным, благодарным стоном, - здесь заканчивается её отчаянное сопротивление. Сыльги недовольно мычит, ощущая как покидают тело миновские руки и улавливает шуршащий звук неподалеку. Она заранее прикрывает глаза, потому что с Юнги всегда поначалу больно - он не ставит цели доставить ей удовольствие, ведь Кан своим непокорством его попросту не заслуживает. Сыльги не кричит, лишь звучно втягивает открытым ртом воздух, когда Юнги, закинув её ноги на плечи для удобства, резко входит по основание и тут же набирает быстрый темп, вколачиваясь. Девушка хоть и готова к такому, но всё же надрывно стонет, получая в ответ ехидный оскал, мол, а на что ты расчитывала. Кан морщится, подстраиваясь под миновское бешенство, и привыкает вскоре, не сдерживая протяжных стонов, что порой обрываются из-за резких толчков. Самое странное, наверно, что ей всё это нравится: и дикость, и необузданность, и укусы-метки на шее, и синяки по всему телу, и даже неприятная боль по утрам, как доказательство близости. Ей Юнги, к сожалению, сам нравится, как малолетней влюблённой дурочке, он позовёт, и Сыльги придёт, всегда приходит. Мин утробно рычит и сжимает пальцы, оставляя поверх старых новые синяки. Комната заполняется звуками постыдных шлепков мокрых тел друг о друга и сбившегося дыхания, заменяющегося протяжным мычанием. Кан довольно жмурится, стонет надрывно, и радуется раздающемуся у уха хищническому рычанию. Девушка выгибает шею, подставляясь под поцелуи-укусы и по-кошачьи облизывает парню щёку в ответ, заставляя того сжать зубы до боли и тяжело выдохнуть через нос. - Сыльги... - шипит Юнги на ухо и оттягивает мочку. Кан вдыхает через раз и перед глазами видит легкие блики, но парню без разницы, он ускоряется, иногда выходя почти полностью и загоняя обратно. У Мина неописуемое удовольствие и податливая Сыльги под ним извивается, стонет от наслаждения. Он понимает - ещё чуть-чуть и всё прекратится, поэтому перехватывает девушку поудобнее за ноги и рычит в губы, входя максимально глубоко. Кан вскрикивает и дергается под руками, прижимаясь близко-близко и сжимая внутри крепко, а Юнги от такого съезжает полностью, входит последний раз глубоко и кончает в презерватив, опадая на уставшую девушку. Они лежат неподвижно пару минут друг на друге обессиленные и удовлетворённые, восстанавливая дыхание, и прижимаются вплотную, ощущая тепло чужого тела, пока Юнги не находит в себе силы приподняться на одной руке и выйти из девушки, откачиваясь на противоположную сторону кровати. Он сдергивает с себя ненужный больше пакет, бросая куда-то в сторону и накрывает обоих одеялом, прикрывая с испугом и трепетом глаза. Наверно, глупо уже надеяться, но Мин всё равно расстраивается, просыпаясь каждым утром следующего дня в холодном одиночестве, а Кан чувствует себя преданной, каждый раз в этот же день видя парня с очередной новой пассией довольно обнимающимися. Просто Юнги не любит нарушать собственные правила, или ждёт пока Сыльги ему отдастся полностью, прекратит артачиться, но девушка всегда лишь ещё больше разочаровывается, в себе больше, потому что влюблена настолько, что готова простить и верить, но страшится хоть что-то сделать и от безжалостности Мина почти ломается, не желая собирать себя заново. Всё происходящее на замкнутый круг смахивает, и чтобы выбраться нужно просто доверится, один единственный раз пойти против собственных принципов, только ломать крепкие стены годами выстроенных убеждений намного больнее, чем может показаться.