Диапозитивы

Promise not to wake me 'Till it's morning It's all been true (c) Queen - Dreamer's Ball

Катя лежала на кровати и упорно делала вид, что спит. Она с самого начала знала, что всё закончится именно этим, но почему-то именно сейчас, когда всё это действительно так, как изначально должно было завершиться, Гордеева надеялась, что ей это снится, что она сейчас проснётся, и Андрей будет лежать рядом с ней, а не спешно одеваться, пытаясь найти в чемодане галстук. Ну зачем тебе галстук в самолёте, а? Ну зачем... - он уходил, а она ничего не могла сделать. Они познакомились в музее. Когда Катя впервые его увидела, она сразу поняла - командировочный. Или женат. Или и женат, и командировочный одновременно. Явно не из этого города, полноватый мужчина с портфелем в руках рассматривал картины, подолгу оставаясь возле каждой. - Разбираетесь в живописи? - равнодушно бросила в его сторону Екатерина, оказавшаяся в музее по одной простой причине: не с кем было провести субботний вечер. - Совсем нет - пожал плечами тот, будто был вовсе не удивлён вопросом. - И зачем только те,к то не разбирается в живописи, по музеям ходят... - задумчиво произнесла Гордеева, которая и сама Моне от Мане отличить не могла. - Затем, что нужно куда-то ходить, - ответил он на этот риторический вопрос, не отрываясь от картины, старательно вглядываясь, надеясь, несмотря на свою близорукость, увидеть больше. С этого странного разговора всё и началось. Тема неумения созидать сменилась дежурными светскими темами, предложение пойти перекусить было принято с присущей Екатерине эдакой равнодушной оживлённостью: "Посижу чуть-чуть для приличия и..." Вышло иначе. Между уминанием лососевого стейка в сливочном соусе (Андрей экономил на жилье, но не на еде) и рассказом о своей семье (Холодов очень любил свою жену и дочь), он упомянул о том, что работает в ФЭС. И тут... Катя напрочь забыла о том, что согласилась перекусить (а точнее посмотреть, как ест Андрей) только из вежливости. Дело в том, что уехать из города и сменить работу Екатерину заставили обстоятельства - её мама тяжело заболела. Гордеева решила не нанимать сиделок, а позаботиться о матери сама. Она очень боялась потерять маму и ради неё она оставила ФЭС - самую лучшую организацию по борьбе с преступностью. Там работали настоящие профессионалы своего дела, а не жалкие любители, с которыми приходится иметь дело Кате теперь. Она по всем очень-очень скучала, с Валентиной Антоновой она даже созванивалась иногда (Валя очень переживала за маму Кати и иногда консультировала майора), и вот сейчас, когда она встретила человека, относящемуся к ФЭС, человека, который там работает... Они проговорили до утра. И говорили только об одном - о ФЭС. Кате было интересно всё, что было связано с этой организацией, она отзывалась на каждую деталь, пусть даже незначительную, внимательно слушала о раскрытых делах и по мере рассказа строила догадки, кто именно убийца, и искренне радовалась, когда угадывала. Андрей остановился в захудаленькой гостинице, где персонал был не против, что к постояльцам ходят по ночам гости. Гордеева сама к нему приходила. Всегда. Он никогда её не звал, но и не прогонял. И ради этого молчаливого согласия Екатерина лгала своей маме о ночных дежурствах, которых, конечно же, у оперативного работника МВД быть не могло. Мать Кати сейчас находилась в таком состоянии, что могла во всё что угодно поверить. Каждый раз, стучась к Андрею в номер, Катя думала о том, что эта ложь - последняя, и больше никогда она не будет врать маме, но, услышав равнодушное: "Войдите" - майор забывала обо всём на свете. Так прошла неделя. Быстро, сумбурно и порывисто, промелькнула, как комета в небе, и исчезла. Сегодня понедельник. Утро. И ей надоело делать вид, что она не видит, как он уходит из её жизни навсегда. - Ты куда? - встрепенулась Гордеева, когда Холодов всё-таки завязал галстук. Криво, неправильно и небрежно, но всё-таки завязал. - Домой. - Ответил Андрей, не поворачиваясь в её сторону. И в этом тоне было всё, чем можно было охарактеризовать их отношения - маленькая, ни к чему не обязывающая интрижка. Самое отвратительное в его тоне было то, что этот чёртов женатик прав: он ничего ей не обещал, она не дала ничего такого, после чего можно было думать об их отношениях как-то по-другому. Это он дал ей больше, чем думал - надежду на то, что в её жизни всё изменится, что скоро ФЭС будет также близко к ней, как был он всю эту неделю. Андрей ничего этого не знал. Да и с чего бы ему? - Вот так вот просто и уйдёшь? - брякнула зачем-то Екатерина, совершенно не думая что-то говорить. Всё уже было сказано одним словом - "домой". - Ах да, конечно... Сейчас... - спохватился Холодов, пытаясь найти что-то в портфеле. - Я тебе свой телефон оставлю, - он вынул из портфеля блокнот, выдернул из него лист и принялся сосредоточенно выводить на бумаге цифры. - Конечно. Как я мог забыть?.. - рассеянно приговаривал он, приписывая свою фамилию. А затем ушёл. Не прощаясь. На следующий день Катя набрала номер, указанный Холодовым. Гудков не было. Металлический голос в трубке сообщил: "Неправильно набран номер. Уточните, пожалуйста, номер и перезвоните". Гордеева набирала номер не раз и не два. Результат был один. - Холодов... - фыркнула майор, скомкав бумажку. - Фамилия какая-то ненастоящая. Мне навешали лапшу на уши. Не работает он ни в каком ФЭС. С тех пор каждый вечер, приходя с работы в пустую квартиру, где её больше никто не ждал, она начинала с того, что садилась за стол, доставала из выдвижного ящика бумажку с номером и, водя пальцем по цифрам, набирала на мобильном заветный номер, надеясь услышать хоть что-то кроме металлического голоса, которому так же, как и Холодову, было совершенно плевать на Екатерину Гордееву.