Delusio

      «Мертв? — пронеслось в голове у немца. — Я, конечно, понимаю, что английский не родной язык этой Леруа, но мертв? Тут и без и врача ясно, что он убит!»       Глупая усмешка не желала сходить с лица молодого человека, но он всё-таки постарался придать себе подобающий траурный вид. — Вам нужна помощь? — спросил он у продолжавшего осматривать тело врача. — Спасибо, пока ещё нет, эм, — на бульдожье лицо доктора набежала тучка. — Амброис-Рин Морель, простите, я не представился раньше.       Константин Шоу несколько раз энергично кивнул в знак согласия и вернулся к осмотру тела. Возле двери, словно статуя, застыла Катерина. Губы ее были плотно сжаты, лицо белее мела, того и гляди в обморок упадет. «Она еще не заходила в комнату, — догадался Морель, — или же очень хорошо играет, но это исключено. Её глаза смотрят на что угодно, но не на отца. В данный момент она с интересом изучает старый ковер». — Если я вам не нужен, то, с вашего позволения…— начал было юноша. — Куда ты собрался? — прошипел голос у двери, — думаешь, натворил дел и теперь уйдешь, как ни в чем не бывало? Это ведь ты, ты убил его!!! — Вы спятили, — спокойно парировал немец, с невозмутимым выражением лица, он был готов к такому обвинению и очень удивился бы, если бы его не последовало. — У меня, как раз, было меньше всего причин убивать мсье Леруа. До вчерашнего вечера я с ним не встречался, хотя, конечно, был о нем наслышан.       Словно в подтверждение своих слов, юноша кивком указал на медаль. Это была ошибка. Глаза Катерины налились кровью, лицо вновь обрело свои краски, женщина стала напоминать разъяренного буйвола, и уже была готова разразиться гневной тирадой, если бы не мистер Шоу. — Катарина, прошу вас, — поднял он руку в умиротворяющем жесте, — я закончил осмотр, и у меня есть весьма, хм, любопытные наблюдения. Во-первых, ваш отец был убит ночью, ему перерезали горло, хотя это и так видно, причем, интересно то, что сначала его перевернули на живот и только потом совершили свое злодеяние, — доктор указал на большое пятно крови под телом убитого. — Человек этот должен обладать не дюжей силой, разрез всего лишь один. А, и это я нашел под подушкой, — добавил он, поднимая что-то с кровати. — Это кинжал Максима, удивительно: даже по прошествии стольких лет он с ним не расставался, никогда бы не подумал, что он станет орудием убийства. Превратности судьбы! Во-вторых, и это самое главное, убийца левша.       На миг в комнате наступила полнейшая тишина. Нотариус шумно вдохнул и впервые позволил себе улыбнуться: — Я правша, мистер Шоу, мадемуазель Леруа. Остальное уже дело полиции, я мог бы зайти в участок, когда буду в городе. — Нет, — голос испанки звучал безжизненно, — не надо полиции. Это все усложнит. — Простите? Мадемуазель, вашего отца зверски убили, а вы говорите, что расследование его смерти доставит вам неудобства? Да вы только что меня обвиняли в его убийстве, и что же изменилось?       Катарина упрямо помотала головой, и в разговор вступил доктор Шоу. — Скажем прямо, Морель, Максим был неординарным человеком. Множество людей сейчас ходят по этой земле, лишь благодаря ему, однако есть и те, кому он перешел дорогу. Врагов у него хватает. Нам нужно тщательно проанализировать всю ситуацию, прежде чем что-то предпринимать. Катарина, вы слышали что-нибудь этой ночью? — Я сплю крепко, но, мне кажется, я слышала музыку. Да, точно, это был вальс, — проговорила женщина неуверенно. — Музыку? — удивленно переспросил юноша. — Чтож не знаю, что слышали вы, но я на третьем этаже мог слышать лишь вой ветра, музыка на любителя, скажу я вам. — Ладно, с этим мы потом разберемся, — мрачно подытожил доктор. — А пока, молодой человек, не поможете ли вы доставить покойного ко мне домой? — Да, конечно, — поведение этих двоих никак не укладывалось в голове юноши, однако он решил, что сейчас лучше не задавать лишних вопросов.       Общими усилиями им удалось завернуть тело в одеяло и аккуратно закрепить его на велосипеде для дальнейшей перевозки. — У него была машина, — пояснил по дороге Шоу, — но, когда он приехал сюда в последний раз, то подарил ее кому-то из местных. Не знаю кому и зачем, но значит так было нужно. Как-будто он знал, что она ему больше не понадобится. Вскоре после этого его парализовало, и он вызвал меня. — Что случилось? — история болезни покойного мало волновала Мореля, но не бывает же так, что абсолютно здоровый человек, водивший машину, вдруг оказался парализованным. — Несчастный случай, — пожал плечами собеседник. — Поскользнулся на камнях в одной из пещер, — неопределенно махнул рукой тучный мужчина куда-то за особняк, — повезло ещё, что жив остался. К счастью, нашел его там местный кузнец. Хотя, возможно, было бы милосерднее умереть там, чем жить калекой, который не может даже о себе позаботиться, да в добавок еще и быть зарезанным в своей постели. Варварство! Вот я тебе скажу: молодые думают, что надо до последнего держаться за жизнь. Ха! Как-бы не так, главное знать, когда умереть. Вот я лучше принял бы быструю смерть, чем полужизнь.       Несмотря на столь громогласное заявление, Амброис-Рин был уверен, что этот человек, как раз из тех людей, которые выгрызут каждую лишнюю минуту существования. Хотя, разве не в самой человеческой природе заложен страх смерти? Можно сколько угодно рассуждать о благородности и своевременности смерти, прогуливаясь по живописным ландшафтам под теплым майским солнцем, но когда какой-то маньяк затянет тебя в грязную, вонючую, темную подворотню и приставит нож к твой щеке, тут уже не будет различий ни между отпрыском благородных кровей, ни между самым бедным оборванцем. Все, как один, молят своего палача о жалости и о секунде-другой.       До конца моста они шли в полной тишине, за последней колонной доктор снизил скорость. — Видите, Морель, маленькую тропку вниз от холма?       И, действительно, справа, за мостом, начиналась незаметная, если о ней не знать, узкая, извилистая тропинка, ведущая куда-то вниз. — Всё не так страшно как кажется, — хохотнул врач, увидев растерянность на лице юноши. — Спуск не очень крутой, да и выбора у нас с вами, скажем прямо, особого нет. Не спеша, мы доберемся до моего коттеджа минут за пятнадцать. Однако же дорога заняла у них добрых сорок минут. Аккуратно придерживая тело и велосипед, двое мужчин старались подстроиться под скорость друг друга, и если для путника спуск и правда был не очень крутым, то для двоих, практически связанных мужчин, один из которых должен был идти спиной вперед, это дорога, казалось, ничем не уступала самым опасным и труднодоступным горным тропам. Когда же они, наконец, добрались до местообитания врача, солнце уже начало алеть. Коттеджик на три комнаты оказался небольшим и внутри был обставлен очень скромно — лишь то, что нужно для жизни: старая кровать и потрепанный диванчик которые, вместе с кухонной мебелью, достались от бывших хозяев, а вот книги и большой закрытый шкаф в углу кухни, были привезены новым. Осторожно отвязав тело от транспортного средства, мужчины уложили его на диван. — Сейчас, будет трудная работенка, Морель, надо будет впихнуть его в ледник, — отдышавшись, проговорил врач, — Ну, в этот черный шкаф на кухне. Нужно работать точно и быстро, чтобы ничего ему не повредить. — Я смотрю, вы все предусмотрели, — ухмыльнулся немец. — Я знал куда и зачем еду, — нахмурился врач. — Думаешь, я согласился бы жить в этой дыре, где даже электричества нет, если бы думал, что Максим переживет этот год. Ну, а теперь меньше разговоров. Открой-ка шкаф.       В леднике предусмотрительно убрали полочки, но это не облегчило задачу. Тело окоченело, и попытки уместить его в холодильное устройство увенчались успехом, лишь с седьмого раза. — Бренди? — поинтересовался доктор, лоб покрыла испарина, и он тяжело дышал, но улыбка на его губах ясно свидетельствовала о том, что результатом работы он доволен.       Амброис-Рин лишь кротко кивнул, задерживаться в этом доме у него не было никакого желания, но его раздирало любопытство и он решил остаться. Пригубив обжигающей жидкости, так любезно предложенной хозяином коттеджа, юноша спросил: — Значит, вы были друзьями? — Да можно сказать, мы были братьями, — засмеялся доктор. — Мы познакомились в медунивере, в Лондоне. Представь себе: весь такой холенный и манерный графский сынок и я — сын грубого торговца. Что у нас могло быть общего? Ничего. Но мы уважали друг друга, да и конкурентами не были, он сразу по окончании свалил к себе на Континент, а после, жизнь штука интересная, не раз обращался ко мне за помощью, да и я к нему, так что, как видишь, у нас был взаимовыгодный союз.       И вновь разразившись хохотом, доктор наполнил опустевшие бокалы. — А я-то тебя спас, скажешь нет? — весело подмигнул старик. — Если только мне поверили на слово, — в тон ему ответил юноша. — Боюсь, мои слова не убедили мадемуазель Леруа. — Разве можно винить в подозрительности дочь, потерявшую отца. У нее шок. Да и вы во время убийства находились под одной крышей с убитым. — Он спал на первом этаже, кто угодно мог бы залезть через окно.       Шоу задумчиво кивнул, ещё раз наполнив свой бокал. — Конечно, теоретически это возможно, но кто? — Вы же сами сказали: у него было много врагов, — кривая усмешка пробежала по губам немца. — Да, но навряд ли они были среди деревенских. Знаете, чем хороши такие изолированные поселения мсье Морель? Тут сразу видно чужака. Вот, положим, идете вы по улицам Парижа, там живет более миллиона людей. Приезжих с первого взгляда вы и не определите. Но здесь. Здесь, где количество душ не достигает и ста человек, тут каждый как на ладони. Как ни крути, а это очень хорошее место для кого-то, кто хотел бы себя обезопасить. Чужаков тут видно сразу.       Некоторое время мужчины пили в молчании, пока, наконец, врач не воскликнул: — Уже закат! Простите, мсье Морель, что так вас выпроваживаю, однако же вам эта местность не знакома, да еще этот подъем, так что лучше вам уйти, пока светло. — Вы правы, мистер Шоу, Только сам хотел это сказать. Спасибо за бренди. — поспешил ретироваться Амброис-Рин.       И правда, солнце уже почти скрылось, и приходилось быть очень внимательным на подъеме. Велосипед доктор обещал доставить самостоятельно, потому что «для молодого человека, не знакомого с данной местностью, безопаснее было подниматься самому». Дорога назад заняла куда меньше времени, но было уже темно, когда Морель переступил порог Шато де Леруа. Он успел только повесить шляпу и пальто, когда из гостиной его позвала Катерина Леруа. — Морель, это вы? Зайдите ко мне, я хочу с вами поговорить.       Старая дева сидела в кресле возле камина, свет от огня делал ее старше лет на десять, в руках у нее были какие-то бумажки. Оторвавшись от своего занятия, она одарила гостя самым презрительным из своих взглядов. — Вас так долго не было, я уже подумала что вы сбежали, — процедила Катарина. — Дорога заняла больше времени чем мы рассчитывали мадемуазель. Вы позвали меня только за этим? — впервые за сегодняшний день в поведении юноши засквозило нетерпение. Он съел лишь ланч и за весь день не имел возможности даже сходить в уборную и выслушивать колкости стареющей мадемуазель был явно не намерен. — Хочу вам напомнить, что был приглашен вашим отцом с единственной целью: помочь в составлении завещания, но, в связи с его кончиной, я считаю само собой разумеющимся остаться здесь, до окончания следствия. Однако, если вы не намерены обращаться в полицию, то у меня еще полно работы и я предпочел бы уехать так быстро, как только смогу. — Вы закончили? — спросила хозяйка елейным голосом. — Вы останетесь здесь столько, сколько нужно, мсье Морель. Не забывайте: вы все еще обвиняетесь в этом варварском преступлении. И так, как никто больше вас не заинтересован в поимке убийце, то я решила дать это дело вам. — Простите? — более нелогичного заключения еще нужно поискать, и юноше лишь с большим трудом удавалось сохранять спокойствие. — Я — нотариус, а не какая-то ищейка. Хотите правосудия, обращайтесь в полицию. И, уж простите, но под портрет убийцы я не подхожу, у вас нет доказательств против меня. — Знаете, мсье Морель, доказательства так изменчивы. Вот доктор Шоу говорит, что убийство совершил левша, но если у вас достаточно сил, то вам абсолютно все равно какой рукой перерезать горло. Не сомневайтесь, именно это он и скажет полиции, я ведь его давно знаю. — добавила она с гадкой улыбкой. — А теперь идите. О, и не опаздывайте завтра к завтраку, зачем навлекать на себя лишние подозрения?       Раздосадованный Амброис-Рин поднялся в ванную. «Ну и в историю ты влип Рин, — мысленно обратился он к своему отражению. Которое от всех переживаний сегодняшнего дня виделось ему искромсанным похуже покойного Леруа. — Надо бежать. Надо бежать.»       Глубокий вдох. Потоки крови, стекающие с его пальцев на белый фаянс, начали исчезать.       Мама. Почему, когда он злится, то всегда вспоминает ее? Ну, конечно, это же она называла его Рином. Да, когда они переехали, она дала ему другое имя, как же? Точно, Рене. Тогда почему Рин? Но не важно. Как она говорила? Заново рожденный? Уж это верно. Во Франции он создал себе новую личность: Амброис-Рин. Странное, режущее слух имя не могло подойти ни одному человеку, хотя, ему ведь оно нравилось, такое же неприятное как и он сам, имя, которое отторгает сама человеческая сущность. Бессмертный-Заново рожденный. Что ж, все верно, кто уж как не он бессмертен, да и пережил он явно не одну жизнь. Единственное свое настоящее имя он не помнил. Да и как тут упомнишь, когда их у него было так много. Но всё равно он упорно продолжал называть себя Рин. Как это делала она. Интересно, могло ли все пойти по другому, если бы она была жива, если бы он не убил ее?        «Нет, старик, сейчас не время впадать в депрессию. Нам еще предстоит выбраться отсюда!». Вести расследование? Ну что же, нет смысла отказываться. Что это у нее было в руках, документы? Навряд ли потомок такого богатого рода, как Леруа, решил составить свое завещание уже за шестьдесят. Да и дочь не хочет звать полицию.        «А это значит, что я с ней знатно повеселюсь» — улыбнулся немец своему отражению и, насвистывая веселую мелодию, отправился в кровать.