Человечные.

в каждой секунде счастье заложено просто и сложно хотеть невозможного я был и вот-вот ничего не останется, но в эту секунду ты улыбайся. Аффинаж — Нравится.

      Она стояла посредине школьного коридора. Школьный коридор — такой большой, вместительный и порой пустой. Странного цвета стены и обшарпанный линолеум. Это не делает его хуже или лучше.       Какое ужасное первое сентября за всю ее жизнь! — Ты — дура! Залипаешь сутками в интернете! Смотри! — парень открыл в телефоне вкладку с ужасно знакомым сайтом и профилем, нажал куда-то еще, и парочка таких же одноклассников сунули свои носы к экрану.       Убежать сейчас или подождать? Они высмеивают твое хобби. Твоих друзей. Твою жизнь. Ты же всегда твердила, что тебе наплевать, так ли это сейчас? Она сделала шаг назад, намереваясь бежать, но ноги не бежали.       Раздался хохот. — И кто-то это еще оценивает?! Такие же недалекие, как и ты! Идиотка! — парень развернул к себе экран и процитировал пару строк ее, как она считала, недопроизведения. Все снова рассмеялись. Это так странно! Что тут смешного? Раздался голос следующего из его компании: — Фу, что это?! — он открыл другую работу, пролистал вниз. — Смотри, как они это хвалят!       А она ведь влюбилась в него. И он же высмеивает ее. И это опять же странно, мир не такой жестокий, чтобы так поступать с ней. — Вы посмотрите какие нежности! — он открыл то самое, друг этого идиота, надо бежать! — Она еще и влюбилась! Ты посмотри на себя, ты же… — дальше не было сил слушать. Дальше будет только хуже, а она не хочет этого чувствовать. Слезы уже бежали по щекам, горькие и немного горячие.       Они продолжали стоять и смеяться. — Что, сегодня тебя некому защищать?! — подруга не пришла первого сентября в школу. — А тут твоих интернет-подружек нет, жалкая корова! — единственный человек, который сейчас бы смог помочь, поддержать и, трезво оценив ситуацию, увести из этого ядовитого места, находится слишком далеко.       771 километр — это много. Очень.       Она задыхается. Они давят на нее ее же жизнью. Это абсурд. А когда их много, а ты одна, что тебе делать?!       Она расталкивает обидчиков. Его и его друзей. Стремится к выходу, бежит! В дверях натыкается на учительницу, уже рыдая в голос, не смея ненавидеть и желать плохого. Учительница хмурится и смотрит на девочку, та плачет. Лицо преподавательницы меняется, и она начинает требовать подробностей, одноклассники сдерживают смех, девчонка отталкивает женщину и, скользя новыми туфлями по плитке, падет на лестницу, разбивая коленки, руку, ударяясь головой. Снова раздается смех.       Она с трудом поднимается и продолжает бежать по лестнице, с каждым шагом чувствуя боль где-то в коленках.       И вот она на первом этаже. Кровь из коленки стекает до щиколотки. Голова ужасно болит, а глаза щиплет от слез. По руке алая жидкость не течет, а лишь размазывается, потому что она держит место ушиба ладошкой.       Все! Выход! Сейчас она окажется вне мерзкого здания. У входа на нее как-то странно смотрит охранник. Она снова врезается в учителя, на этот раз в своего, уже второй год, классного руководителя. — Марта? — он хватает ее за руку, останавливая. Да, молодой преподаватель не знает ни капельки о происходящем.       Девочка поднимает на него взгляд, он осматривает ее, а она резко пытается выдрать руку из его ладони. — Что случилось?! — звенит звонок, она яростно выдергивает руку, и у нее получается, снова влетает в дверной косяк, ударяясь спиной и затылком, а дальше распахивает дверь, выбегая наружу. Прочь из здания!       Прочь от людей!       ПРОЧЬ! — Что с ней? — встревоженно спросил учитель у охранника, который в ответ на его вопрос лишь покачал головой в незнании.       Раздраженно фыркнув, он выбежал из здания вслед за девчонкой.       У него ведь урок. У нее тоже.       Осенью на улице холодно. С первого сентября начинаются дожди. Уже как тридцать минут накрапывал небольшой дождик и сейчас он разрастается в огромный ливень, подстать настроению Марты.       Выбежав на улицу, яростно раскрыв дверь, что треснула по ближайшей стене, он осмотрелся. Девчонки не было.       Он уже второй год ее классный руководитель и уже второй год так и не может подступиться к ней. Она не дает возможности, она не хочет. Он не настаивает. Первой и единственной мыслью было: «Надо найти ее».       Ему всего-то двадцать четыре года, он сам еще ребенок. Так ему всегда говорили бабушки у подъезда, когда он утром выходил на работу. До тех пор, как переехал.       Мужчина побежал направо, решив оббежать школу вокруг: она ведь может сидеть где-нибудь тут. А может, она ушла домой?       Он обошел школу. Еще раз. И еще.       Она выбежала за ограду учреждения, и к ней подступила еще одна волна рыдания и всхлипов. Кровь потихоньку начала застывать. Колготки не порвались, теперь их будет больно отдирать от кожи.       А вечером в ванной она будет сидеть и снова плакать из-за больных коленок, локтя, головы и души. За что они так? За то, что случайно влюбилась, не убедившись, что человек этот не является самым что ни на есть говном?       Ее классный руководитель позвонит ее родителям, попросит, чтобы они поговорили с ней, ляжет спать, перед сном подумав о том, что позвонил зря, но во благо. Подумает о девчонке, которая уже два года избегает общения с ним и на всех уроках заинтересованно наблюдает, вздыхая, за одноклассником. Ему так и не расскажут, кто и что сделал с ней.       А этот самый одноклассник уснет, будто бы ничего и не было, подумав, что таких, как она, не любят, потому что они слишком человечные.