Сероглазый король

«Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король.»

      Монотонный голос священника. Агенты «Щ.И.Т.а» на дальних рядах. Директор Ник Фьюри неподалеку от безутешной вдовы и детей. Гроб, накрытый флагом Соединенных Штатов Америки. Этим воскресным утром в соборе Святого Патрика проходила церемония прощания с выдающимся агентом, потрясающим лучником и верным другом – Клинтоном Фрэнсисом Бартоном. В храме, помимо семьи Клинта и команды Мстителей, собралась добрая половина сотрудников организации – все они знали агента Бартона и восхищались его мастерством.       Наташа куталась в свое чёрное пальто, стараясь унять колотящую дрожь. Шпионка до сих пор не могла поверить, что он, такой близкий, такой необходимый, оставил её совсем одну. За долгие годы совместной работы Чёрная Вдова и Соколиный Глаз стали неделимым целым. Они являлись родственными душами, могли понять друг друга с полуслова, а на миссиях действовали настолько гармонично, что порой казалось – выполняет все один человек. Многие сотрудники «Щ.И.Т.а» частенько думали о том, что между лучником и шпионкой – роман. Они не знали о том, что Клинт женат, но были правы.       Да, именно роман. Жаркие, чувственные отношения были необходимы обоим до безумия, до мурашек по коже. Они обманывали Лору, обманывали самих себя, когда пытались оставаться лишь лучшими друзьями и напарниками. Ни Наташа, ни Клинт не желали признавать саму возможность этих чувств, но и скрывать не удавалось. Слишком болезненно. Измены, конечно же, не предел мечтаний, но в эти редкие мгновения Бартон и Романофф становились самими собой. Друг перед другом не было необходимости держать какие-либо маски. Все казалось таким правильным, таким близким…       Наталья крепче сжала белые лилии в своих руках. Хотелось заставить всех присутствующих замолчать. Что знала та же Лора о героизме мужа? Они вряд ли виделись чаще, чем шесть-семь раз за год: разъездной характер работы и желание сохранить семейное положение в тайне. И какое право она имела говорить о его миссиях, мечтах и желаниях? Клинт точно не хотел бы этого.       Нат в упор смотрела на фотографию в простой деревянной рамке, край которой пересекала черная атласная лента. Как же все это было несправедливо! Пулевое ранение на миссии, которых было так много за все годы работы сероглазого лучника, стало смертельным. До сих пор агент Романофф отказывалась верить в это. Клинт слишком любил жизнь, всегда выходил из подобных передряг живым и невредимым, обещал быть рядом до конца. Неужели это и есть расплата за все её грехи в прошлом? Впервые за всю свою жизнь Наталья, придерживающаяся принципов атеизма, была готова поверить во Всевышнего. – Если ты все-таки существуешь, – практически неслышно прошептала рыжая, – Позаботься о нем, пожалуйста. Я расплачусь за все, как только окажусь у вас, слышишь?       Возможно, это сумасшествие. Сейчас все принципы Романофф рушились, подобно карточному домику. По щекам шпионки медленно, словно издеваясь, катились слёзы. В Красной комнате ее учили не показывать эмоции. Наталья была хорошей ученицей, ей удавалось оставаться беспристрастной в любой ситуации. Но только не сейчас. В это мгновение, там, в этом чертовом деревянном ящике, лежал её лучник!       Голос Лоры срывался на всхлипы. Стив что-то говорил о горечи от потери очередного бойца. Даже Старк стоял в отдалении с выражением вселенской скорби на лице. Каждый считал своим долгом подойти к гробу Бартона и что-то прошептать, словно таким образом лучника можно было вернуть к жизни. Увы. Этого не произойдет. Подобную точку невозврата переиграть нельзя.       Наташа тихо, незаметно приблизилась к накрытому флагом гробу. Она оказалась последней из тех, кто пожелал проститься с Клинтом. Тонкие пальцы коснулись холодного шелка со звездно-полосатой «расцветкой». Сейчас шпионка совершенно забыла о таком понятии, как сдержанность. Все казалось лишь очередным кошмаром. Вот сейчас, через пару минут её кто-нибудь разбудит, а Бартон неизменно ответит на звонок и в полночь, и в предрассветный час, привычно пообещает приехать через полчаса и скажет, что все это – лишь очередная фобия, излившаяся во сне. – Черт бы тебя, Бартон… – шепот Наташи был сиплым, словно после затяжной простуды, – Как тебя так угораздило? Помнишь, в Будапеште…       Будапешт, Париж, Дели. Сколько городов – бесчисленное число названий на географической карте. Рассветы, закаты, пули и стрелы. Вместе они были способны на все, на любые свершения. Вот только теперь… Она осталась совершенно одна. Со своими страхами, с их общим прошлым. Наедине с самой собой. – Теперь мы вряд ли встретимся с тобой в скором времени. Я же, ты знаешь, живучая. Но лучше бы в этот раз эта способность осталась у тебя… – восемь белых лилий нашли свое место среди множества алых роз и желтых хризантем.       И именно в этот момент Наташа ощутила острую горечь от потери. Сейчас, когда стало определенно ясно одно – больше не будет ни совместных миссий, ни рассветов, ни написания отчетов для вышестоящего начальства. Больше в ее жизни не будет светловолосого лучника с пронзительными серыми глазами. – Это самый ужасный способ увольнения, который ты только мог придумать, Клинт. Ты не должен был так поступить с Лорой и детьми, с командой, со мной, – Романофф уже не чувствовала, как с каждым словом дрожь по всему телу лишь усиливалась, а слёзы становились все более обжигающими, – Я запомню тебя улыбающимся и абсолютно беспечным. Как на той фотографии, что мы сделали в Будапеште. На мосту Эржебет. ***       Наташа, тихо переругиваясь, прошла на кухню. Квартира была абсолютно пуста, но это не являлось аргументом – в руке Романофф крепко сжимала пистолет. Ночные кошмары после похорон Клинта стали лишь искуснее истязаться над сознанием русской. Может быть, вылазка на задание, например, в Ваканду, стала бы отдушиной для Нат, но все словно сговорились. После гибели Бартона никто не решался потревожить шпионку.       Со стороны Фьюри было бы правильнее отправить Наталью на другой конец света, дать задание на полгода. Но прошла неделя, а Романофф так и сидела в четырех бетонных стенах. В этой квартире было слишком много напоминаний о Клинте. Да что там в квартире – даже сейчас шпионка судорожно куталась в черную рубашку лучника, которая полгода назад перешла в единоличное владение Наташи.       Кофемашина «пропела», выражая таким образом готовность капучино. За последние несколько дней Нат перестала увлекаться клюквенной настойкой, привезенной еще из России, и перешла на кофе и темный шоколад. Необходимо двигаться дальше. Работать, принимать участие в деятельности команды. Да, ещё несколько часов, и миру предстанет все та же улыбчивая и непоколебимая шпионка. Такая, какой её привыкли видеть, какой её сделала Академия Красной Комнаты.       Наташа медленно подошла к окну, распахнула створки, задумчиво вглядываясь в тяжелые серые тучи. Город жил своей, особой жизнью: люди спешили по своим делам, магазины вели привычную работу по графику, деревья в небольшом парке возле дома шумели, подвергаясь влиянию ветра. Она должна сдержать обещание, данное Клинту когда-то очень давно, в первые годы совместной работы – остаться собой.       Должно было пройти какое-то время. И сейчас, ежась от холода, мгновенно заполнившего квартиру, Наташа осознала еще одну вещь – теперь ноябрь станет для нее самым мрачным месяцем в году. Месяцем, когда судьба отобрала у нее единственного близкого человека – Клинтона Фрэнсиса Бартона.

«А за окном шелестят тополя: "Нет на земле твоего короля…"»