Яблочные пироги

Тебе повезло, ты не такой как все, Она не такая, как все.

            У нее были ясные глаза и совершенно затуманенный разум. Как будто какой-то вероломный грабитель ворвался в ее прелестную голову и вынес все мало-мальски здравые или умные замыслы, украл все границы, мысли, не оставил ничего… Как сувенир, он заложил в ее сознании спокойствие, и она стала спокойна. Беспечна и спокойна навсегда.       Она ужасно готовила. Могла напортачить даже с яичницей, а макароны казались ей чем-то невообразимым, чтобы приготовить их, она считала, необходим талант, которого у нее, к сожалению, нет.       Единственное, что у нее получалось превосходно – яблочный пирог. Воздушный, в меру сладкий, пахнущий корицей. «Бабушка научила меня готовить такие пироги», – говорила она, и на лице ее появлялась блаженная улыбка, какая бывает только у детей, стариков и умалишенных.       Мы повстречались на одной вечеринке. Кукольное личико ее никого бы не могло оставить равнодушным. Она смеялась искренне и звонко над шутками, смысл которых совершенно не понимала. Я был пьян, и меня очаровало столь милое и беспросветно глупое создание. В тот самый вечер я впервые ее трахнул. Она была прекрасна! Вся упругая и нежная, как подушки из этих нетоксичных новейших материалов. Идеальный рот с пухлыми губами и белыми зубами часто дышал, пах ментолом и красным вином из бара. Пальцы с идеальным маникюром в нужной пропорции цеплялись то за меня, то за простыни. Вся изящная и будто ненастоящая она стонала так сладко, что и я сам начал стонать – крайне редкое явление. Не могу сказать, что это была лучшая ночь в моей жизни, но одна из точно.       Если бы я тогда не был так пьян, меня бы стошнило от этой порнушной идиллии, от ее приторно правильных движений и вздохов. Мы вместе уже больше года, но кроме того раза, я трахал ее еще дважды. По синьке.             Она такая картинно идеальная, ванильная, все в ней слишком. Слишком сексуально она моет пол, выгибаясь кошкой. Слишком внимательно слушает, как дела на моей работе, но не смогла бы объяснить и десятую часть услышанного. Слишком томно она дышит ртом, внимательно глядя мне в глаза, но смотря сквозь. Только она может так тратить мои деньги: естественно и беззаботно, что мне даже не жалко. Юбка, сапоги, сумка. Пусть развлекается. Клубы, минеты, дерьмо от нового барыги. Я не сказал ни слова, когда она на второй день въехала на новеньком BMW в столб. Когда он приближался, я лишь стиснул ручку двери крепче. А потом со спокойствием и некоторым наслаждением смотрел на ее восхищенно-удивленное лицо. Это невозможно описать, это невозможно понять. И никто не сможет понять меня… Почему мне было все равно, когда я узнал, что в ту, первую нашу ночь, она побывала еще с двумя? Почему я разрешаю ей водить любовников домой? И почему у меня даже не встает, когда я сморю, как бухой до чертиков дембель ебет ее на моем дорогущем ковре? Это не вызывает у меня никаких чувств. На экране лев трахает львицу и это мне кажется более интересным, чем совокупление возле моих ног.       Я переключаю канал. Один, другой. Какой-то глупый сериал, ток-шоу, магазин на диване, все так же через чур, как моя глупая девушка, отсасывающая напоследок дембелю. Он кричит с рыком, и она глотает чужую сперму. А мне все равно. Плевать.       Но я хочу, чтобы она оставалась у меня дома. Хочу, чтобы она спрашивала, как прошел мой день. Потом в ниточках-стрингах, открывающих идеальную круглую задницу, и майке на голое тело, через которую видно очертание ее сосков, она приносила мне ужин из соседнего ресторанчика. И на десерт готовила яблочный пирог. Мне нравится смотреть на ее волшебное глупое личико. И, когда там появятся первые морщинки, она станет мне не нужна. Наверное, даже противна. Но сейчас я смотрю на это тело, на неудовлетворенно сжимающиеся колени, приоткрытые губы. Конкретно сегодня, прямо сейчас, я хочу, чтобы она была здесь, была моей. И только от меня зависело, разрешу я ей быть удовлетворенной или нет.       Я ненавижу ее совершенство, ее глупость, но я очарован этим, и не смогу ее отпустить. Я говорю ей положить руки на стол, и она повинуется. Говорю, не сжимать ноги, и она разводит их на ширину кулака.       Ее зеленые глаза смотрят прямо в мои, но сквозь. И от этого взгляда по спине мурашки.       Я встаю, делаю шаг, одной рукой хватаю ее за подбородок и поднимаю лицо вверх. Она даже не думает сопротивляться, сидит все с тем же безмятежным детским выражением. Я дважды плюю ей в лицо. Затем отпускаю и сажусь на место. - Хочу еще пирога, - говорю я.       Она встает, не стирает слюну с лица. От нижних ресниц левого глаза вниз тянутся вязкие потеки. Одна густая пенистая капля падает на ее майку. Она идет к барной стойке, где стоит пирог, отрезает мне большой кусок, и несет в руках, подставив ладошку: - Бабушка учила меня готовить яблочный пирог. У меня никогда не было таланта к готовке. Но эти пироги выходят неплохо, - она повторяла это в сотый или тысячный раз, но я слушал просто потому, что этот голосок был тоже сладкий слишком. - Я знаю точное количество муки, и яблок, и корицы. Я люблю, когда ты ешь мой пирог, будто я тебе нужна.       Она положила кусок на тарелку передо мной и села напротив. Преданно глядя сквозь меня. Я начал есть, не сводя с не взгляд. Опускал голову к пирогу, но продолжал смотреть. Мой взгляд приковала слюна на ее лице, подсыхающая, но продолжающая течь. Мне было все равно, когда трое левых мужиков ебали ее у меня на глазах. Она по природе своей даже не может задуматься, почему я плюнул ей в лицо. Нам плевать друг на друга. Идеальная пара: у нее нет мозгов, у меня нет той их части, что отвечает за чувства.