«Жертва»

Кромешная темнота. Она шла по коридору, вопреки страху, приносящему за собой жуткую дрожь. Вопреки желанию броситься назад со всех ног, чтобы больше не испытывать испуг, разрывающий изнутри. Вопреки боли и усталости, нарастающих все больше с каждым шагом. Девушка шла с целью, зная, что переборов себя, получит столь желанный сюрприз, получит истину. Каждое передвижение давалось очень тяжело, казалось, еще пару секунд на ватных ногах, и она сломится, упадет куда-то вниз, получив новую порцию боли. Гермиона ничего не видела, буквально была слепа, что еще больше ужасало ее. А ориентировалась лишь по режущему слух, скрипу пола, от которого каждый раз по коже рассыпались мурашки. Она не знала, куда идет, не знала, как оказалась в этом помещение. Но определённо знала, что выбора у нее нет. Оставалось лишь идти вперед, с надеждой, что впереди будет выход. Наконец, с особым усердием, девушка смогла различить в темноте дверь. Губы растянулись в едва заметной улыбки радости, один из обилия камней свалился с её потрепанной души. Гермиона схватилась за ручку железной хваткой, все еще не отрицая мысли, что дверь может исчезнуть. За дверью скрывалась небольшая, темная и невзрачная комната, не имеющая даже окон. В глаза сразу бросился камин, служащий источником света, в котором все еще потрескивали бревна. Посреди помещения стояла широкая каменная чаша. Омут памяти. Грейнджер никогда не знала, как относится к столь необычной вещи. Омут показывал воспоминания, которые в корне могли изменить жизнь человека, всячески приносил душевную боль, уничтожающую, разрушительную, часто доводящую до слез, мог по-настоящему ранить, терзать душу, рвать на части. С другой стороны воспоминания ведь также могли быть положительными, приносящими безграничную радость, возможно, самое настоящее счастье, теплоту и желанную отраду, например, ты можешь увидеть близких, любимых, которых, увы больше нет твоей жизни, но есть в сердце, в голове. Очерчивая края чаши, Гермиона внимательно рассматривала серебристую субстанцию в ней. Склонившись, она опустила голову в омут, почувствовав, как ноги отрываются от пола. Она летела вниз, зажмурив глаза, пытаясь успокоить собственных демонов внутри. Было жутко страшно увидеть свои воспоминания, неизвестность пугала, она знала, что в любом случае получит целое обилие эмоций. И с искренностью надеялась, что увиденное ею, не сломает ее окончательно. Перед глазами родные стены Хогвартса. Лёгкая улыбка сформировалась на лице Гермионы, когда она увидела толпы маленьких детей, по-видимому, первокурсников. Болезненный узел завязался внизу живота, когда девушка вспомнила как сильно она волновалась перед распределением. В большом зале как всегда было достаточно громко, дети общались между собой на разные темы, кто-то крепко обнимался при встрече, видимо, успев соскучиться за период расставания. Все внимание Гермионы было зациклено на тёмной старой шляпе, лежащей на стуле. Она поняла, что это был за день. Сейчас девушка больше всего боялась услышать свое имя, безумно боялась увидеть себя. Но еще больше ее ужасала мысль, что она сможет видеть, как рушится весь ее мир от вердикта потрепанной шляпы. Слизерин. Никогда у Грейнджер не было даже малейших предположений, что она каким-то образом сможет попасть на этот змеиный факультет. Глупо. За какие качества ее отправили туда? Особой хитростью и заносчивостью Гермиона никогда не обладала. По крайней мере в ее реальности точно. Погрузившись в раздумия, нынешняя слизеринка и не заметила, как МакГонагалл начала приглашать студентов, чтобы определить их будущий дом. Но громкое «Гермиона Грейнджер» заставило ее моментально встрепенуться и посвятить все свое внимание маленькой девочке, поднимающейся к стулу. Как ни странно, лицо девочки было абсолютно спокойное, оно вообще было лишено каких-либо эмоций, она не торопясь поднималась по лестнице, кажется, и вовсе не волнуясь за свое положение. У этой Гермионы все было совершенно по-другому. В свой первый день Грейнджер перепугалась до чертиков, все для нее было новым, фатальным. Тогда девчонка все еще не могла поверить в то, что теперь она имеет такую привилегию. И до конца боялась, что ее просто могут выгнать под предлогом, что все это было огромной ошибкой, что она не волшебница. Только сейчас Грейнджер заметила скрещенные тонкие пальчики, закрытые глаза. Тогда она поняла, что уже сейчас девочка обладала такой уникальной возможностью: скрывать свои эмоции за маской безразличия. Конечно, лицемерие являлось далеко не лучшим качеством для человека, но иногда так полезно было скрывать свои истинные чувства. Шляпа была достаточно большой для маленькой головы первокурсницы, она закрывала полностью её лоб, сейчас же, наверное, шляпа Гермионе была бы практически впору. Шляпа все что-то бормотала достаточно тихо, к сожалению, девушке так и не удалось расслышать ее слова. Единственное, что она услышала — это громкий вердикт: — Слизерин! — возможно, именно тогда ей присудили смертный приговор. С дальнего стола послышались аплодисменты и радостные крики змей, к которым вскоре девочка вынуждена была присоединиться. «Как будто они действительно мне так рады» — фыркнула Гермиона. Поспешив за маленькой копией себя, девушка старалась не пропустить ни одного момента, который, возможно, в будущем может оказаться полезным. В конце концов, воспоминание до сих пор не закончилось, значит, есть еще нечто важное, что она и должна увидеть. Маленькая слизеринка с милой, довольно сдержанной улыбкой осматривалась по сторонам, у нее была вполне спокойная реакция на происходящее, конечно, ведь девочка наверняка уже знала свое будущее, что её ждет в Хогвартсе, поэтому неудивительно, что она так беспристрастно отреагировала на школу чародейства и волшебства. Хотя Грейнджер прекрасно видела радостный блеск в ее глазах. Каждый ребенок будет рад оказаться в столь прекрасном месте. Погрузившись в свои мысли, гриффиндорка даже не заметила, как рядом с маленькой студенткой появился её новый однокурсник. Вскоре… она с широко распахнутыми глазами, наблюдала за парой, с прискорбием понимая, что Гермиона не в силах даже помешать сделать слизеринке самую ужасную и катастрофическую ошибку в ее жизни. И лишь спокойно глядела, как парень тянет руку наивной девчонке, широко улыбаясь своей фирменной улыбкой. — Драко Малфой… — Очень приятно. Гермиона Грейнджер, — снисходительно улыбнувшись, ответила однокурсница, пожав протянутую руку. На что мальчик лишь ухмыльнулся. Неожиданно все закрутилось, и студентка на секунду оказалось в полной темноте, как события вдруг поменялись. Девушка поняла, что находиться на вокзале Кингс-Кросс. Платформа девять и три четверти. А рядом с ней можно было лицезреть готовый к отходу Хогвартс-экспресс. Как всегда здесь было куча людей. В основном, дети и их родители, которые, как поняла гриффиндорка, в скором времени должны были попрощаться со своими близкими. Несколько секунд у Гермионы ушло на поиск главной героини этих воспоминаний. Перед ней все еще была молодая девчонка с третьего или четвертого курса. Было довольно необычно наблюдать за своей копией со стороны, это вызывало целую гамму различных эмоций. Но все-таки она смогла найти достаточно отличий между ними. Слизеринка была вполне симпатичной, уж точно больше внимания уделяла своей внешности, чем настоящая Гермиона. Сейчас её волосы заплетены в длинную косу, которая ей очень шла, на ней было явно дорогая мантия из достаточно хорошей ткани, закрывающая другую одежду. Грейнджер выдохнула, когда поняла, что девчонка ни была накрашена, а доверяла натуральной красоте, не портила свое лицо тонной косметики, и не заморачивалась на этот счет, в отличие от ее однокурсниц. Она выглядела как настоящая аристократка... Сердце пропустило удар. Рядом с маленькой Гермионой стояли двое взрослых персон, мистер и миссис Грейнджер. Ее родители. Девушка смотрела на них с широко распахнутыми глазами, все еще не веря своему счастью. Она была уверена, что в этом мире её родителей вовсе не существовало, была уверена, что больше здесь нет для нее близких. Это был подарок судьбы, девушка забыла про все печали, ее переполняло отрада и радость, что они были живы. Гермиона все же заметила некоторые изменения в своих родных. На маме был черный облегающий костюм, подчеркивающий ее хорошую фигуру, а на плечах висела темная мантия, волосы были распущены, хотя обычно она собирала их в пучек, для собственного удобства. Выглядела Джин достаточно элегантно и строго. Лицо женщины было полностью лишено эмоций, но хоть и смотрела она на людей с высока, все же в глазах можно было заметить привычные тепло и заботу, посвящающиеся лишь родным. На отце был черный, наверняка дорогостоящий сюртук, который на самом деле очень даже шел родителю, показывая его в лучшем свете. Каштановые волосы были зачесаны на бок, что было нехарактерно для него, но это лишь красило Томаса. Его губы были растянуты в едва заметной теплой улыбке, что и всегда. Супруги всегда идеально выглядели вместе, они дополняли друг друга, Гермиона всегда считала их идеальной парой. Семья стояла в тишине, да и нужны были сейчас слова? Достаточно было видеть их, как можно дольше. И , кажется, это желание разделяли обе Гермионы. И только сейчас девушка, когда в очередной раз осматривала родителей с головы до ног, заметила гладкое деревко в кармане отца, поняла. Они были волшебники, такие же как и их дочь. Едва заметно улыбнувшись, гриффиндорка направила свой взор в небосвод, наблюдая за плывущими густыми облаками. Только сейчас она поняла, почему ей было не так сложно жить здесь, как всегда все зависело от чистоты крови, на этот раз она выиграла, получила отпуск от столь ненавистного слова. Здесь Гермиона Грейнджер не была грязнокровкой. Здесь для нее было подготовлено куда меньше проблем. Вновь вернувшись к родителям, девушка не сдержала слез. Она видела их снова, теперь Грейнджер поняла, ей есть ради кого жить, у нее все еще осталась её любимая семья, теперь, кажется, она было не столь одинока и несчастна. Вновь улыбнувшись, Гермиона медленно подошла к родителям, боясь будто они могут исчезнуть в ту же секунду, как она приблизиться, чего естественно не произошло. Она безумно хотела накинуться на родителей и обнимать их долго-долго...но понимала, что не может себе позволить это, сделает лишь больнее себе, когда ни получит ответной реакции. Гриффиндорка робко положила ручку на плечо отца, едва слышно сказав «папа». Неожиданно мужчина повернулся в её сторону, и девушка встретилась с ним глазами, жутко испугалась. Неужели он как-то смог заметить её? Разве это возможно? Но через секунду Грейнджер все поняла. — Гермиона, боюсь, тебе пора идти... Девушка едва успела уловить поникший взгляд девчонки, как та закрыв глаза, поспешила обнять родителей еле слышно прошептав: — Я буду скучать. Она не могла не улыбнуться этим словам, ведь сама так часто произносила эти слова, перед тем, как нужно было прощаться. Гермиона всегда была привязана к своим родителям, так как очень сильно любила их, и безумно скучала. Гриффиндорка была приятно удивлена, что в их аристократической семье тоже тоже царила любовь и гармония, что не скажешь о многих других чистокровных семьях. Взяв свой чемодан, юная слизеринка поспешила к своему поезду. Опять же воспоминания все еще не закончилось, поэтому Гермиона продолжала пристально наблюдать за своей копией, стараясь не пропустить ничего. Девчонка искала свободное купе, но к сожалению, из-за небольшого опоздания, сделать это было крайне сложно. Неожиданно студентка столкнулась с рыжеволосым парнем, от чего, чуть не повалилась на пол. — Уизли — презрительно прошипела слизеринка. Гермиона уже готова была выслушивать кучу оскорблений в его счет ( так как любой её змеиный однокурсник сделал бы это в такой ситуации) , но все было совершенно по-другому, — будь аккуратнее. После девчонка дальше пошла на поиски свободного купе, которое в скором времени нашлось. Правда, оно уже было практически занято представителями змеиного факультета, но, конечно же, её это не должно было смущать. И сказав громко «привет», она спокойно села на свободное место возле окна, направив свой взор на осенний пейзаж. — Как прошло твое лето? — спросила Дафна, которую до этого Гермиона и вовсе не замечала. — О, замечательно. Мы с родителями посетили несколько стран на юге, поэтому я успела как следует отдохнуть. Как твое? — мило улыбаясь, промолвила студентка. И Грейнджер прекрасно видела, как засияли её глаза, как только она сказала о путешествиях. В купе было достаточно шумно, видимо, однокурсники успели соскучиться по друг другу за время расставания, что даже удивило гриффиндорку. Все они общались, рассказывая новости, произошедшие за лето, но все же, конечно, не обошлось без доли сарказма и язвительности. — Знаешь, достаточно скучно. Родители практически все время были на работе, а мне приходилось развлекать младшую сестренку... — тяжело вздохнув, недовольно ответила Гринграсс. — О, Дафна, мне очень жаль, тебе, наверное, тоже не хватало няньки? — с наигранной печалью спросил Драко, от чего его друзья прыснули со смеху, в принципе , чем они и занимались весь путь... — Заткнись, Малфой. И не лезь в чужой разговор! — моментально ответила слизеринка, прищурив глаза, видимо, в целях защиты подруги. — Ах, Грейнджер, как же я соскучился по твоей грубости за лето... — насмешливо и лениво сказал парень, переключив все свое внимание на собеседницу. — Как же я рада, что занимаю такую высокую ступень в твоем расположении. — сарказм явно сочился в ее словах. И Гермиона совершенно точно видела презрительный взгляд, направленный на однокурсника. Теперь уже Грейнджер ничего не понимала. Даже в этом мире они питали жгучую ненависть к друг другу, девушка четко видела с каким презрением они относились к друг другу. Так как же тогда получилось, что они начали встречаться? Как смогли перебороть всю неприязнь к друг другу? Гермиона была на самом деле поражена увидеть небольшую ссору между однокурсниками. Гриффиндорка и представить не могла, что окажись она на змеином факультете, ещё и чистокровной, ненависть между ними будет продолжаться. Замкнутый круг. Возможно, эти двое просто не могут относиться к друг другу по-другому, может быть, это судьба? На этом воспоминание закончилось, и все вновь закрутилось в водовороте событий. Сейчас девушка снова была в Хогвартсе. Небосвод потемнел от поцелуя ночи, и Гермиона должна была ориентироваться в темном пустом коридоре лишь по слуху. Неожиданно на глаза попалась одинокая пара. В нескольких шагах от них висел уже тусклый факел, благодаря которому она хоть немного могла видеть силуэты, но лица так рассмотреть и не смогла. Подойдя по ближе, чтобы рассмотреть «влюбленных», Гермиона поняла: это была всего лишь пара, нарушающая устав школы, так как время было явно за полночь. Парень прижимал к себе молодую девушку, обвив рукой её тонкую талию, та нисколько не сопротивлялась, а лишь крепкой хваткой держалась за платиновые волосы парня. Наклонившись к уху, студентка, что-то прошептала на ухо парню, вызвав на лице парня довольную ухмылку, которую сумела разглядеть в темноте Гермиона. — О, нет, Грейнджер, теперь я тебя никуда не отпущу. Ты моя. — ответил парень, кажется, абсолютно серьезно, хотя она прекрасно слышала, как яд просачивался в его словах. На его ответ девушка лишь рассмеялась, видимо, приняв все за шутку. Гермиона стояла на месте не в силах даже пошевелиться, пораженная до ужаса. Она была в полнейшем шоке. Конечно же, кто еще мог оказаться в этом воспоминание, как ни она сама? Но девушка все ещё отказывалась принимать увиденное всерьез. Неужели слизеринка так спокойно могла находиться в такое время суток с ним наедине. Разве не испытывала она к нему всепоглощающую ненависть? Разве не презирала его всей душой? Гермиона все прекрасно видела в поезде, видела все эмоции и чувства, относительные к этому человеку, в её глазах. Теперь девушка совсем запуталась, не знала, что и думать ей на этот счет. Как же она могла купиться на его фальшивое обаяние? Ведь гриффиндорка все больше начинала замечать схожесть между ними, она уже практически построила свое мнение о этой Гермионе Грейнджер. И оно было вполне положительным. Девушка действительно считала, что даже в этой реальности она остается собой, со своими принципами, амбициями. Неужели это все не так? Неужели это все-таки две разные девушки? Гермиона закрыла лицо руками. И ведь только сейчас она поняла, что её мнение было ошибочное, что все её мысли были самообманом, самовнушением. Она лгала самой себе. В том-то и заключалась вся проблема. Они были похожи. В этой девушке изменились лишь некоторые качества, которые вполне свойствены для слизеринки из аристократической семьи. В остальном - это был один человек. Её просто не устраивало, что эта Гермиона наступила на те же грабли, что и она. Совершила ту же капитальную ошибку, в корне изменившую её жизнь. Ей не нравилось, что она не смогла исправить то, что сделала сама Грейнджер. Ведь в своей реальности между ними с Драко тоже, что-то было. Этого нельзя было отрицать, больше нельзя. Осталось лишь выяснить, что. Возможно, она пыталась, что-то изменить, но их влекло к друг другу невиданной силой. И этому нельзя было сопротивляться. Хотя. В любом случае между ними никогда не могло ничего быть, они были слишком разные. Они бы никогда не смогли полюбить друг друга по-настоящему. Гермиона вновь перевела взгляд на парочку. Кажется, несерьезная реакция на его слова совершенно не понравилась парню. Немедля, Драко оттолкнул девушку к стене, от чего та чуть не застонала от боли, она успела лишь поднять брови в возмущение, ей явно не понравилось, что парень позволял себе такое обращение с ней, слизеринка уже хотела уйти, только ей этого не позволили. Малфой закрыл ей проход, оперевшись руками о стену по обе стороны от головы наивной девушки. Сейчас Гермиону, наблюдавшую за столь пикантной сценой, настигло это странное чувство де жа вю. Уж точно не раз ей приходились оказаться в такой ситуации, без выбора. — Я серьезно. — безапелляционно промурлыкал Драко, касаясь губами мочки уха. Не теряя времени, Малфой впился в губы беззащитной девушки. Возможно, в тот день она успела крупно пожалеть, что пошла с ним, но вряд ди теперь она могла иметь шанс просто уйти. Он бы просто не отпустил её. Это ведь Драко Малфой. Он всегда добивается того, что хочет. Вскоре девушка сдалась, обвив его шею руками. Довольно странно было наблюдать за этой сценой, Гермиона чувствовала себя неловко. Будто она маленькая девочка, подглядывающая за тем, как целуются взрослые... Грейнджер не понимала: почему воспоминание до сих пор не кончилось, ведь все самое необходимое гриффиндорка уже успела увидеть. И словно ответом на её вопрос послужил приход двух до боли знакомых парней. Заметив двух остановившихся парней, Драко отстранился, насмешливо сказав: — О, боюсь сцена не для малышей. Вам не пора бай-бай? Гермиона мысленно молилась, чтобы эти двое не отреагировали на его слова и спокойно прошли дальше. Ведь для него это всего лишь повод повеселиться, а они, кажется, совершенно не понимают таких шуток. Вспомнив, сколько раз ей приходилось успокаивать её мальчишек, лезущих во все передряги, сколько раз девушка вынуждена была решать проблемы, которые они создавали с нуля, Гермиона поняла, вряд ли сейчас они действительно просто пройдут дальше, пропустив его слова мимо ушей. Опасения подтвердились. — Думаю, лучше будет, если ты заткнешься. — на удивление спокойно ответил Рон. И будто назло остановился, зная, что это взбесит Драко. После чего, ехидно улыбнувшись, добавил: — Надеюсь, мы вам не помешаем. — Уизел, у тебя недотрах? Так не хватает девушек, которые и так обходят тебя стороной, что решил хоть как-то разнообразить свою личную жизнь, понаблюдая за мной? — с фальшивыми сожалением парировал слизеринец, с ухмылкой заметив, как краснеет лицо собеседника. — Больно нужно наблюдать за каким-то идиотом. — процедил слова Рон, не в силах сдерживать свой гнев. Кажется, Малфой попал по больному. — Ох, как мне жаль, неужели я не в твоем вкусе? — от этих слов слов брови парня полезли вверх, от чего Драко прыснул со смеха, продолжая лицезреть реакцию Уизли. Даже в темноте было видно, как покраснел гриффиндорец до кончиков ушей. Кажется, Малфой смог довести гнев Рона до точки кипения. Уж слишком быстро... Заметив злость друга, Гарри попытался вмешаться в разговор: — Гиппогриф тебя дери, Малфой, иди к черту! Рон, пойдем, не думаю, что на этого мудака стоит тратить свое время. Гермиона вздохнула, она искренне надеялась, что Гарри удастся остановить друга, ведь если этого не сделать, это может очень плохо кончится, зная импульсивность и привычку решать все кулаками, дело может дойти до того, что кому-то понадобится медицинская помощь. — Да, Ронни, уже совсем поздно, а ты все ещё не в кроватки. Ступай. — одарив парня фальшивой улыбкой, ответил Драко, который, кажется, совсем не хотел униматься, и вовсе получал удовольствие от исходившего от Уизли гнева. Это было последней каплей...кажется, отсутствие Гермионы рядом, лишь развязало ему руки. Он вовсе разучился контролировать свою злость, а ведь просто мог пропустить слова заносчивого идиота мимо ушей, и пойти дальше. Ведь мог? Малфой, конечно, задел темы, которые лучше было бы не обсуждать при Роне, но это не значит, что сразу стоит сразу влезать в новые неприятности. Неужели за столько лет он не понял, что не стоит принимать Малфоя всерьез. Видимо, нет. Раньше Гермиона хоть как-то могла успокоить его, теперь же этим занимался Гарри, который , кстати, тоже был далеко не спокоен. Вечное желание помочь и защитить, всегда при нем... — Кем ты себя возомнил? Если ты совратил очередную шлюшку Хогвартса, это не дает тебе права, вести себя так! — Прости, как ты меня назвал? — спокойно спросила молчавшая до этого девушка. Её голос был абсолютно спокоен, ни один мускул не дрогнул на лице. Конечно же, все её эмоции были скрыты за безразличной, непроницаемой маской. Хотя даже во мраке Гермиона видела, как загорелись глаза слизеринки в недобром огне. На самом деле Грейнджер была поражена его словами, они навели на неё жуткую злость. Сейчас бы гриффиндорка с удовольствием бы влепила ему звонкую пощечину, который он в принципе и достоин, забыв про всю рациональность и депломотичность. Как Рон смеет говорить так о ней? Возможно, в её мире он сказал бы так же, зная, что между ними с Малфоем, что-то было. Это жутко взбесило Грейнджер, оставило осадок обиды. Хотя, наверное, слизеринка поступает правильно, что ни дает волю эмоциям, ведь потом, она может пожалеть об этом. Лучше уж действительно решить все на словах, конечно, если Гермиона и вправду решила поступить именно так... — Я...э-э-э, прошу прощения, просто... —...просто ты считаешь, что девушки, которые заводят какие-либо отношения с Малфоем являются чертовыми подстилками? — чуть повысив тон, продолжила за него сокурсница, оторвавшись от стены и сделав шаг в сторону парня, который отчаянно мотал головой, отрицая её слова. Кажется, сейчас Рон даже почувствовал себя виноватым. — А кто ты такой, чтобы говорить подобные слова обо мне? — Я...я сожалею. — Мне плевать. Нужно думать, прежде чем говоришь! Если, конечно, еще есть чем. Ведь ваши мозги, мистер, и так были атрофированы до мизерных размеров. — насмешливо ответила гриффиндорка, поборов свой гнев и обиду. Парень хмурился, но не смел её перебить из-за чувство эа вины. Неужели в нем ещё осталась совесть? — Я уже извинился... — Ну и пошел к черту вместе с Поттером, — ответил за неё Драко, наслаждавшийся до этого нравом девушки, которая обычно старалась никогда не лезть в межфакультетные ссоры, оставаясь на нейтральной стороне. — Тебе очень повезло, хорёк. — пробормотал Уизел, направившись вперед. В очередной раз воспоминание кончилось, и сейчас Гермиона была безумно рада этому. Девушка готова была перенестись в очередное воспоминание. Она многое увидела, многое узнала, возможно, теперь ей будет легче адаптироваться в этой реальности и найти выход. Грейнджер вновь очутилась в новой обстановке, которая на этот раз её шокировала. Она вновь оказалась в Хогвартсе, в большом зале. Все кругом было разрушено. На стенах можно было видеть огромные трещины, расходящиеся чуть ли не по всей площади зала, а в некоторых местах уже видны были дыры. Раньше гриффиндорке казалось, что невозможно сделать подобное со стенами этого замка, какую же магическую силу нужно использовать для этого? Окна были разбиты, а на полу лежало куча острых осколков, на которых с легкостью можно заметить кровавые следы. Звездное небо, которое обычно можно было лицезреть в большом зале, наблюдая за всей красотой магии, было затянуто темными тучами, что ещё больше наводило ужас и придавало нужную атмосферу, контраст ситуации. Что больше всего привело в шок девушку, так это окровавленные трупы людей, лежащие на каменном полу, подбежав к ближнему парню, находившего рядом с ней, Гермиона попыталась разглядеть лицо, но к сожалению, ей так и не удалось это сделать, лицо было изуродовано, на щеке был расположен огромный шрам, из которого все ещё струилась кровь темного оттенка, у парня не было одного глазного яблока, что ещё больше привело в ужас гриффиндорку. Но на рваной черной мантии можно было заметить знак факультета «Когтевран». Гермиона всхлипнула, закрывая рот рукой, девушка двинулась дальше осматривать бедных людей, умерших явно в тяжёлых муках. И даже в какой-то степени она успокаивалась, когда видела трупы людей абсолютно целых, погибших лишь от Авады. Еще больше приносило ей боль, когда гриффиндорка узнавала знакомых ей людей, с которыми ей посчастливилось общаться , но теперь вместо них всего лишь холодные, как лед, бездыханные тела. Также были люди, если их вообще можно так называть, которых нисколько не становилось жалко, существа в темных мантиях и с масками, закрывающими лицо покойного. Пожиратели Смерти, служащие темному волшебнику, которого люди ненавидят всей душей. Проходя очередную жертву, подвергнутую насилию, Грейнджер только усугубляла свое положение, и уже не сдерживала, струившихся сильным потоком, слез, иногда даже вскрикивая от ужаса. Но это было ещё не самым худшим. Гермиона поняла, что это был за день. День финальной битвы, до которой ей еще в принципе вовсе не удалось дожить. В зале находилось десятки людей, сражающих за свободу, за жизнь. Гермиона не успевала следить за ходом событий, в каждую секунду из палочек волшебников, находящихся в помещении, вылетало множество разноцветных лучей, поражающих соперников. Не было ни минуты на отдых, Пожиратели были слишком сильны, так что нельзя было дать слабины. Но Гермиона с гордостью наблюдала как храбро сражаются студенты Хогвартса, то и дело отражая заклинания, ставят мощные щиты, меняют траекторию луча. Они защищались, при этом успевая посылать в ненавистных соперников разные заклинания, при этом с точностью попадая в цель, иногда даже сбивая противника с ног. Также гриффиндорка видела предателей, перешедших на сторону врага, конечно же, в основном это были ненавистные слизеринцы, хотя не только. Гермиона с удивлением наблюдала многих студентов и с других факультетов, сумевших поднять палочку на своего. Но не оставались выбора, эти люди были потенциальными противниками, с которыми нужно было бороться, несмотря на то, кем был тебе человек. В самом центре зала Гермиона увидела самых главных людей в этом зале, только от их сражения зависела будущее человечества. Грейнджер улыбнулась, когда посмотрела на серьезное лицо друга. Он сумел дойти до этого дня, сумел пройти все испытания и преграды, он сделал практически невозможное, гриффиндорка всегда будут горда за него. Жутко везучий парень, имеющий фортуну всегда на своей стороне, до ужаса смелый и храбрый, с этим вечным желанием всем помочь, всех спасти. Как жаль, что в этой схватке он проиграет. Как это вообще возможно? После всех приложенных усердий, после всего пройденного...до этого у Гермионы не было ни малейшего сомнения, что они могут проиграть. — Крестражей больше нет. Остались только я и ты. Ни один один из нас не сможет жить, пока жив другой, и один из нас должен уйти навсегда... — Один из нас? Ты ведь понимаешь, что это будешь ты, Мальчик, Который выжил благодаря случайности и козням Дамблдора? Гермиона наблюдала за их диалогом с открытым ртом, не обращая внимание на другие сражения. Их палочки все ещё были направлены друг на друга, но никто из них заклинаний так и не произнес, они лишь насмешливо разговаривали, пытаясь облить соперника грязью. Хотя Грейнджер видела и в кроваво-красных, и в изумрудных глазах серьезность и даже некоторую тревогу. Все-таки это было одно из самых важных поединков. Все же одна вещь сумела переключить все внимание гриффиндорки. Она вновь смогла увидеть себя. Эта Гермиона Грейнджер была до ужаса уставшавшая, измотанная и изувеченная. Её волосы приводили в ужас, пожалуй никогда девушка не доводила их до такого состояния, одежда была порвана, безумно грязная, все джинсы были замараны засохшей кровью. По её руке текла горячая кровь, но, кажется, её это совершенно не волновало. Челюсти были плотно стиснуты, а глаза излучали безумную ненависть, боль и в это же время ужасную печаль. Проследив за направлением её глаз, Гермиона ахнула от разочарования, меньшие всего на свете, она хотела бы сражаться с ним, с Роном Уизли. — Акселитус — яростно кричит слизеринка, наблюдая, как расширяются глаза противника, на что только криво усмехнулась. —Протего! Ступефай — в эту же секунду отвечает гриффиндорец, как ни странно абсолютно спокойно, лишь только тень гнева отражается на его лице. — Знаешь, Грейнджер, я считал, что ты не такая, как все слизеринцы. Не думал, что ты так легко сможешь перейти на сторону врага... Гермиона была удивлена, за то время пока он говорил, можно было легко атаковать его, пользуясь слабостью противника, возможно, если бы она сделала это, то уже бы выиграла этот поединок. Но почему-то слизеринка не воспользовалась этим моментам, однако, огонь, загоревшийся в её глазах, совершенно не понравился девушке. — Репелло магнетум — вмиг отразила заклинание, выдохнув, видимо его слова слишком отвлекли её. — Заткнись, Уизли. У каждого свой враг, прости, но у меня просто нет выбора. — на секунду закрыв глаза, Гермиона перевела дыхание, ей тяжело было это, она явно не желала бороться, но подняв палочку, девушка вновь произнесла мощное заклинание: — Лацеро. Оранжевое проклятие тут же бросилось к нему, ещё секунду, и попало бы прямо в лицо, однако, в последний момент взмахнув палочкой, Рон поменял траекторию луча, который после угодил в каменную стену, оставив после себя очередную дыру. Нахмурившись, парень смотрел на неё, после чего твердо произнес: — Выбор есть всегда! Петрификус Тоталус. Вмиг отразив проклятие, слизеринка лишь хмылкнула, окинув противника презрительным взглядом, после чего насмешливо задала вопрос, не обращая внимание на жуткую боль. — Да неужели? Ты не был на моем месте, и не знаешь, что я чувствую! Как бы ты поступил, если бы от твоего решения зависела жизнь твоих родителей?! — закричала девушка, не боясь, что её кто-то услышит, ведь все были полностью заняты битвой. Ответа не последовало, что заставило лишь усмехнуться её. — Так я и знала. Поэтому, Уизли, меньше слов - больше дела! Тормента. Гермиона была удивлена этой речью, эта слизеринка действительно права. Ей явно не хотелось драться, вообще участвовать в этом, но она пошла на это только из-за своих родителей, которым угрожала большая опасность. Гриффиндорка не знала всей ситуации, но точно знала, что вряд ли кто-то из Ордена мог бы спасти их, стали ли бы они вообще рисковать ради них? Неизвестно. Это был действительно слишком сложный выбор. Она должна была так поступить. — Каве иминикум. — отразил проклятие Рон, после чего опустил палочку под внимательным взглядом своей собеседницы, которая была страшно удивлена таким ходом. — Я не буду бороться с тобой, Грейнджер. — Ты должен! — Нет. — Борись, чертов ублюдок! Мне не нужна твоя жалость! Виртус Виолатио! Парень успел уклониться. Девушка с ужасно яростью посылала в него темные проклятия, которые ему с огромным трудом, но удавалось отбивать. Гермиона не понимала, что так сильно разозлило слизеринку, но та была поглощена гневом. Неужели ей так сильно не понравилось, что Уизли решил сдаться, отказался бороться и вовсе испытывал жалость по отношению к Гермионе, оказавшей в таком плачевном положение? Видимо, эта Гермиона Грейнджер совершенно не желает кому-то показывать свою слабость. Внимание привлекло две вспышки яркого света. Волдеморт, конечно же, использовал свое любимое зеленое проклятие «Авада кедавра», Гарри же использовал тоже довольно мощное заклинание, однако разве можно сравнить «Экспелиармус» со столь опасным, смертельным заклятием? Яркие лучи столкнулись, от чего по телу пробежала дикая дрожь, буквально вызывая лихорадку. Это было одно из самых страшных, в это же время и сильных поединков, которые она видела. Гермиона видела как сильно напряглось лицо Гарри, с каким усилием он пытался пересилить смертельное проклятие. Красный луч то и дело продвигался в сторону темного волшебника, что только пуще злило его, заставляя усилить заклятие. Неожиданно Гарри опускает палочку, и уже через секунду его тело падает на каменную поверхность. Вскрикнув от ужаса, Гермиона побежала к своему другу, выдохнув, когда поняла, что он все ещё жив. Но почему же он сдался? Что сподвигло его на это действие? — Га-а-а-ри, убирайся немедленно! — кинулся Рон к другу, крича во все все горло. Единственное, что успел произнести Гарри «прости», до того как Волдеморт попытался вновь отправить в него смертельное проклятие. После чего исчез, но, к сожалению, куда, было неизвестно. Гриффиндорка ожидала от темного волшебника любую реакцию. Вспоглощающую злость, ярость, ненависть, ожидала, что он начнет рвать и метать, убивая всех на своем пути, ждала, что к черту разрушит Хогвартс, чтобы успокоить своих демонов. Но к её большому удивлению маг злорадно, безумно засмеялся, это привело в большой шок, от его смеха, наводящий полнейший ужас, все тело покрылось мурашками. После чего он резко остановился, осматривая Большой зал, Волдеморт серьезно произнес: — Живите, пока вам дается такая возможность. — после он удалился, как и его верные слуги, оставив всех в полнейшем шоке. Гермиона принялась осматривать разрушенный зал. Все были удивлены до ужаса. Никто не мог произнести и слова. Кто-то кинулся к покойным, не стесняясь оплакивать их при всех, война принесла слишком много жертв, каждый лишился чего-то важного, потерял нечто необходимое, и как теперь жить с этим никто не понимал. Кто-то все ещё ни мог осмыслить произошедшего, и , видимо, от напряжения, нервов они зарывались пальцами в волосы, готовые выдрать их с корнями, накрывали лицо ладонями, стараясь не закричать во все горло от бессилия. Кто-то искал поддержку со стороны близких людей. Как ни странно Гермиона видела, как слизеринка кинулась на шею, к только появившемуся рядом с ней, раненому Драко, который крепко обнял, тихо бормоча, что-то успокаивающее на ухо. Каждому эта война принесла нечто ужасное, каждый сейчас испытывал жгучую боль, никто больше не хотел так жить. Это был конец воспоминания. Девушка вновь очутилось в той невзрачной комнате, где все началось. Желание находиться в этом помещение совершенно не было. Поэтому последний раз кинув взгляд на каменную чашу, Гермиона поспешила удалиться. Стоило ей открыть дверь, как она поняла, что вновь находится на своей кровати, в спальне факультета «Слизерин». Это был всего лишь сон. Но сколько же Грейнджер успела увидеть, узнать за это время. Пытаясь успокоить сбившееся дыхание, Гермиона знала, что этой ночью она уже спать не будет.