Тьма, огонь и серебро

      Мы стояли на возвышении, наблюдая за рассветом. Солнце плавленым золотом обжигало долину, согревая ее, даря жизнь и, вместе с тем, забирая ее, выжигая любые ее зачатки.       Рядом со мной мягко шуршали ее черные перья, плавно шевелились на ветру огромные крылья. Миндалевидные глаза, плавленым серебром, лунными кратерами смотрели на угли бывшего города из-под тяжелых черных век. Я смотрел на нее, на эту дикую красоту. Я мало чего боялся в этом мире, а она соединила в себе все, что я люблю и чего боюсь. Она манила и отталкивала, подпускала близко, как никого другого, но не позволяла зайти дальше простого знакомства.       Как-то, перед затухающим костром, даже теплый свет которого не мог добавить хоть немного нежности в эту обитель стальных клинков, она сказала, что хоть и похожа на человека, но наши чувства ей чужды. Я помню, она играла, надевала маски, когда это было нам выгодно, но потом я вновь видел пустоту в этих глазах. И не мог ничего изменить. Она — забытый человечеством потомок древнего божества, дикая сила, которую не приручить ни кнутом, ни пряником. Я — всего лишь человек, имеющий за плечами огромное состояние и соответствующие потери. У меня не осталось никого, кто был бы мне дорог, у нее изначально никого не было. Две одиночки, каким-то чудом или несчастьем нашедшие друг друга. Идеальный дуэт, полный самых непростительных ошибок. Два лучших воина, проигравших свою битву. Два богача, просадивших свое состояние.       — Ну что, идем дальше?       — Пошли.

***

      Наша встреча не заслуживает отдельной истории. Позади меня затухал костер исполинских размеров, впереди простиралась многоглазым и черношерстым чудовищем ночь, заключившая в свои смертельные объятия небольшую долину. Впрочем, она не несла в себе своих привычных ужасов — в тот день она была поразительно тиха, только иной раз мне казалось, что вспышками звезд, застрявших в листве, она довольно усмехалась, мол: «Я же говорила».       За душой у меня было огромное состояние, но от самой души остались лишь ошметки, колышущиеся на ветру как одежда бедняка. В тот момент я и впрямь был наибеднейшим человеком во всей Антеренте. Некуда мне было идти и оставалась лишь призрачная надежда, что волки разорвут всей стаей мое тело, отправив дух на заслуженный покой. Но нет, ночь была удивительно благосклонна — будто охотник, чей капкан оторвал ногу зверю, но человек великодушно оставил ему жизнь.       В тот момент ночь вдруг сгустилась в одной определенной точке, постоянно перемещаясь, как черная змея, чьи чешуйки отражают тусклый свет. Я не собирался останавливаться, ведь наконец-то я нашел то, что искал. И именно этим я обратил на себя внимание двух практически белых глаз.

***

***       Ночь мы провели в лесу, ужиная пойманным ею кроликом. У нас нет задушевных разговоров, как у любых спутников, мы вообще редко разговариваем. Мне было непонятно, почему она вообще решила путешествовать со мной. Она никогда не говорила о своей цели, лишь помогала мне осуществить задуманное — сжечь пару деревень, посеять панику среди мирных, убить послов и градоначальников, припугнуть короля… Мы проделали большую работу, вернее, это она, по моей просьбе. Меня она ни о чем не просила. Ни разу. И вчера вечером она сказала свернуть с дороги в лес. И сейчас именно она выбирала тропу, а я покорно следовал за ней. Всю дорогу меня не покидало ощущение, что именно сейчас мне придется платить по всем долгам. И я был готов к этому, как никогда, ибо наконец-то я достиг своей цели.       Утром мы дошли до небольшого, разваливающегося сооружения. Выполненное из черного дерева, с искусной резьбой, оно не выглядело дорогим, роскошным или внушающим трепет, хотя наметанный глаз определил с десяток лет ручной работы над ним. Она уверенно прошла по ступеням, со знанием обходя прогнившие или провалившиеся места. Я шел следом за ней, сохраняя молчание. Сейчас я был как никогда близок к тому, чтобы узнать о ней что-то еще.       Зайдя в здание, я наконец-то понял. Это был храм, в котором когда-то молились таким, как она.       Она шла по длинному залу, отделанному расколовшимся плитам черного камня, проводила когтистыми пальцами по колоннам, покосившимся от времени, бросала взгляды на статуи, с глазами из серебра. Пока наконец-то не дошла до главной точки этого храма — шестикрылой богини, с отполированным до блеска овалом вместо лица. Все так же, не произнося ни слова, она упала на колени перед статуей, сложив крылья и прижав их к себе. Я поступил так же.       — Когда-то давно в этом храме приносились жертвы Многоликой Богине в благодарность за помощь. Но… Богиня уже слишком давно не видела жертв. Мне нужна твоя помощь.       — Что я должен сделать?       — Ты встанешь перед Богиней и посмотришь ей в глаза.       — Но…       — Ты поймешь.       Я кивнул и приподнялся со своего места. Как она и просила, встал напротив статуи, глубоко вдохнул и посмотрел на отполированный овал лица. И заглянул в свои собственные глаза, ставшие в мгновение ока плавленым серебром.

***

      Когда я очнулся, мир уже не был прежним. Он был пронизан серебристыми сетями и каждый предмет излучал какой-то темный свет. Я попытался сесть, опершись на руки… Но, когда попытался это сделать, понял, что вместо рук у меня теперь огромные черные крылья.