XXVII.
6 февраля 2019 г. в 21:49
Ингрид открывает дверь и обнаруживает у крыльца затор.
— Уилсон, олени портят весь дизайн интерьера! — говорит Тони, повелительно указывая пальцем на светящихся зверей. — Это безвкусица! Прошлый век!
— Прошлый век — это Стив с Баки, а олени — хит сезона, — отвечает Сэм, разбираясь с проводами.
— Это было низко, — замечает Роджерс со стремянки. — Ингрид, уйди со сквозняка.
— Тони, зайди в дом, я тебя прошу, — умоляет Пеппер, заглядывая в детское автомобильное кресло беспокойно. Парень в цветастой шапке и с кучей пакетов ловко огибает Старка и бежит в дом.
— Привет, миссис Роджерс, — улыбается он, — я — Питер, Питер Паркер.
— Приятно познакомиться, Питер, но я не миссис Роджерс, — усмехается женщина. Парень теряется.
— Но мистер Старк…
— Питер, она врёт, — отзывается Тони с тропинки. Пеппер машет на него рукой и идёт в дом.
— Старк, ради всего святого! — взрывается Колдуэлл. — Зайди в дом, сквозняк!
— Я могу просто замолчать, — великодушно предлагает Тони, но с места, всё-таки, двигается.
Пеппер огибает кружащегося невпопад Питера, передаёт Ингрид Моргана, а Старку дарит привычный возмущённый взгляд.
— Миссис Роджерс, — начинает Питер, стягивая шапку.
— Зови меня Ингрид, малыш, — разрешает женщина, проходя вглубь дома.
— Простите, а где у вас тут уборная? — парень слегка краснеет.
— В гостиную и направо, — отвечает Ингрид.
— Спасибо!
— Говорил тебе, не пей столько воды. Восемь стаканов в день — древний миф! — кричит Тони убегающему парню вслед. Пеппер возводит глаза к небу. Угораздило же.
— Привет, Наташа, — улыбается она, появляясь в кухне.
— С Рождеством, семейство, — отзывается Нат, отрываясь от нарезки нежирной грудинки.
— Ингрид, мне нужно уложить Моргана, уже пора, — говорит Пеппер, расстёгивая ремни безопасности.
— Детская на втором этаже, гостевая на первом, — поясняет женщина.
— Пеппс, я сам, — отрезает Тони, — ни в чём себе не отказывай.
Для Старка сын сместил центр Вселенной ещё в утробе матери. Где-то в глубине души он лелеял надежду, что однажды Морган станет лучшим человеком, чем он. Тони аккуратно снимает кресло со стола и уходит в гостевую спальню на первом этаже. В кухню возвращается Питер.
— Привет, мисс Романофф! — задорно машет он, устраиваясь на высоком стуле рядом с Пеппер.
— Привет, малыш, — она улыбается, принимаясь за нарезку колбасок.
— Помощь какая-нибудь нужна? — участливо спрашивает он, а глаза большие и любопытные. Ингрид слышала о нём от Стива, но в большинстве своём от Тони. И теперь он ей нравится. Детская непосредственность умиляет. Героизм — восхищает.
— Там на улице четверо здоровых мужиков не могут справиться с фасадом, — отзывается Наташа. — Внесёшь молодёжные предложения? А то пасынки Роджерса, кажется, тунеядствуют.
— Что делают? — сыплется вопрос на три голоса.
— Вот именно, что ничего.
— А, понял. Без проблем!
Заводной Питер соскакивает, натягивает куртку, заматывает шарф, шапку зажимает в руке и врывается в густой ленивый снегопад.
— О, пехота! — слышится довольный возглас Сэма.
— Скорее, ВВС, — откликается Баки. Женщины в кухне стройно смеются. Мужчины за дверью им вторят. Пасынки Роджерса немного не в курсе.
— Ингрид, у тебя есть ром? Может, пока сварю эгг-ног? — предлагает Пеппер, засучивая рукава.
— Есть. Но придётся варить два раза, — отзывается хозяйка, пряча имбирные ёлки в духовку.
— Пустяки, — машет Пеппер, моя руки предварительно.
— Алкогольный беру на себя, — говорит Тони, возвращаясь в кухню. — Где ром?
Ингрид кивает на нижний шкафчик, достаёт индейку из холодильника, проверяя готовность начинки.
— Значит, ты не согласна быть миссис Роджерс? — спрашивает Тони, разбивая яйца в глубокую миску. Ингрид отрывается от индейки.
— Дело не в этом, Тони, — она отвлекается. Наташа пихает её в бок слабо, призывая вернуться к начинению пустой птицы. Ингрид машет рукой, мол, подожди. На безымянном блестит тонкое кольцо.
— Что, если бы после женитьбы ты стал мистер Поттс? А ещё лучше — мистер Пеппер Поттс? Как тебе, а, Пеппер?
— А мне нравится. Не хочешь фамилию сменить? — оборачивается Вирджиния, продолжая взбивать яйца.
— Мистер Наташа Романофф, — вклинившись, тянет Нат, отрываясь от дела. — Кощунство. Почему каждый не может остаться при своём?
— Как вариант, — соглашается Ингрид.
— Мистера Ингрид Нортен никто не воспримет как Капитана Америка, — отзывается Тони, — а так у тебя будет статус.
— У меня статус есть и без твоей фамилии, — возражает Пеппер.
— Но не без моей фирмы, — улыбается Тони, потянувшись к жене за поцелуем.
— Она теперь моя, — тянет она в ответ, чмокая мужа в нос. Ингрид с Наташей прыскают.
Когда ужин почти готов, а эгг-ног разлит по кружкам, Ингрид снимает фартук.
— Хочу кое-что вам показать, — говорит она и жестом просит следовать за ней. Женщина ведёт процессию в подвал, устраивается в удобном кресле, кладя подушку под ноющую спину, и рукой обводит беспорядочный ряд картин у стены.
— Хочу устроить его выставку, — говорит Ингрид, блаженно вытягивая ноги. Половина подвала в их доме в холстах о Мстителях. Одиночные и групповые портреты. Истории из жизни, никому, кроме них, неизвестные. Тони передаёт Пеппер стакан, присаживается напротив. Наташа замечает их с Барнсом портрет и растягивается в улыбке.
— Мне нравится самый дальний, большой, — делится Ингрид, попивая коктейль. Наташа придерживает ближние, а Старк вытягивает продолговатый холст. На нём — все они, вся большая семья с дальними родственниками. Все Мстители и их составляющие. Даже Хэппи.
— Я займусь этим, — соглашается Пеппер.
— Спасибо.
Они задерживаются в подвале ненадолго, но Ингрид успевает выпить весь свой безалкогольный эгг-ног.
— Хочу посмотреть, что происходит с фасадом, — оповещает Наташа, действительно замечая в тёмном углу оленьи рога.
— Наверняка что-то ужасное, — предполагает Тони, помогает Ингрид подняться.
В прихожей женщина влезает в тёплые угги, принимает от босса куртку, от Наташи — километровый шарф и первой выходит принимать работу. Стив прислоняет стремянку к крыльцу и взлетает по ступенькам к ней, устраивая руку за спиной. Он выводит её на дорожку, под белую пелерину. В сугробе справа сидит раскрасневшаяся Мия, а Крис тянет её наверх. Сэм заканчивает обустраивать оленям мирное существование, любовно оглядывая дело рук своих. Наташа, нежно любившая зиму всей душой, вылетая распахнутая, ловит укоризненный взгляд Джеймса и бежит к нему в руки.
— Нужен снеговик, — говорит она, критично оглядывая обстановку.
— Можем подождать, пока заметёт Ингрид, — замечает Тони, помогая жене спуститься по лестнице как истинный джентльмен. Ингрид кисло ему улыбается, а Пеппер из женской солидарности щиплет его за бок.
— Не нужен, — отрезает Колдуэлл, — у нас выдержанный стиль.
— Олений? — скептично уточняет Старк.
— Да что не так с этими оленями, Тони? — не выдерживает Ингрид, всплеснув руками.
— У него были проблемы с Локи, — шепчет Стив ей в ухо. — Потом расскажу.
Наташа несолидно хихикает, укутавшись руками Джеймса. Тот заботливо натягивает ей капюшон на рыжую макушку. С неба медленно сыплется сухое молоко. Пеппер поправляет Питеру размотавшийся шарф, Колдуэлл проверяет, как там его Роха, Сэму нравятся еловые ветки по перилам. Тони просто нравится быть здесь. Стоять в снежной пыли в предвкушении рождественского ужина. В семейном кругу.
— Олени — стильно, — соглашается Наташа, — но снеговик будет. После ужина. Возражения?
— Вам что, десять лет? — ворчит Тони. Копошиться в снегу несолидно.
— Да бросьте, мистер Старк! — весело произносит Питер. — Это же Рождество!
Ингрид ставит огромный букет полевых цветов в простую вазу. В раскрытые окна течёт медовое тепло и густой запах свежескошенной травы. Женщина ставит вазу на стол, достаёт из холодильника лимоны и принимается за нарезку. Из прихожей доносится топот детских ног. Ингрид оборачивается. В кухне стоит Мэри, а одноглазый кот торчит у неё из рук. Оставшаяся половина болтается внизу.
— Где ты была? — спрашивает женщина, откладывая нож. Толстый рыжий кот умоляюще смотрит на неё зелёным глазом. Мэри разжимает руки, и довольный зверь бежит Ингрид в ноги. Она поднимает его на руки, почёсывая за ухом. Они со Стивом подобрали его месяц назад в сильную грозу. Тони этот кот не давал покоя, а Наташа любила вести с ним интеллектуальные беседы.
— Показывала Фьюри лес, — отвечает дочь, убирая пшеничные волосы за спину. Она двигает мать от раковины, залезает на подставку, которую сколотил для неё Стив, и принимается тщательно мыть руки.
— И что он сказал?
— Предпочёл восхищаться молча, — жмёт плечами Мэри, вытирает руки о полотенце в горошек. Солнце целует её в щеку тепло и ласково. Она щурится, подставляется под лучи. На щёки падает решётчатая тень от пушистых ресниц. Ингрид выпускает из рук кота, тот ползёт к раскрытой двери и разваливается на пороге. Мэри поворачивается к матери и вскидывает руки. Женщина поднимает её, и дочь ловко переползает ей за спину. Она скрещивает ноги у Ингрид под грудью, обнимает за шею и наблюдает за тем, как мать тонко режет лимоны.
— Когда приедет Крис? — спрашивает Мэри, заправляя рыжий материнский локон ей за ухо. — Он ещё не видел Фьюри, хочу их познакомить.
— Обещал на выходных, — отвечает Ингрид, подтягивает дочь за коленки и выгружает лимоны в пузатый графин. — Сегодня мы едем к Тони, но перед этим хотим с папой тебе кое-что показать.
— Настоящего Фьюри?
Ингрид улыбается, рвёт мяту, кидает её к лимонам.
— Нет, милая. Мстители говорят, настоящий постоянно где-то прячется. Голодная?
— Да, если на обед не фасоль.
Ингрид сажает дочь на высокий стул и убирает домашний лимонад в холодильник, прячась за раскрытой дверцей.
— Что ты имеешь против фасоли?
— Гадость, — корчит рожицу Мэри, сверкая зелёными глазами.
— Папе не говори, — просит женщина, доставая картофельный салат. Она ставит перед ребёнком тарелку с синей каймой, вручает вилку, наливает апельсиновый сок и отдаёт следом. Мэри болтает босыми ногами и щедро черпает обед. Дочь напоминает Ингрид Криса и Роджерса сразу. Она любит кататься на спине, ловкая, как мартышка, постоянно сыплет вопросами, а с Морганом у них непрекращающийся брейн-ринг. Мэри любит старшего брата и его Мию. Они обеспечивают ей бесперебойные поставки мармеладных медведей и новых книг. Она любит рыжую Ташу, которая так и рвётся заплести ей косички, и Ташиного Баки, который постоянно рассказывает ей смешные истории из их совместного с отцом детства. Мэри любит как будто братьев-близнецов Сэма и Хоакина. Они забирают её иногда на целый день и ведут в парк, стрелять в тире. А Тони обещал научить её таблице Менделеева и паять.
— Мэри, — доносится из дверей голос Стива, — я же просил тебя не разбрасывать кота на пороге.
— Прости, пап, — откликается Мэри, ополовинивая стакан сока. Роджерс оставляет складной мольберт с красками в арке, принимает от жены поцелуй в линию роста бороды, проверяет уровень отвлечённости дочери и коротко целует Ингрид в губы.
— Пап, — поворачивается Мэри с вилкой наперевес. Стив смотрит на неё с любопытством, ожидая очередного каверзного вопроса. — Мы — викинги?
— Конечно, — соглашается Роджерс, кивая. У дочери интонации материнские, в Стиве тепло пробуждающие.
— А викинги едят фасоль? — Мэри рассматривает на свету кубик картошки и кладёт его в рот.
— Я не уверен. Давай спросим у специалиста, — он переводит взгляд на жену, — что скажете, мэм?
— Это нечестно! Мама заинтересована!
— Она — лучший специалист по викингам. Так что, — Роджерс сохраняет серьёзное лицо, пряча улыбку в бороде.
Ингрид смеётся. У Стива внутри рождается новое солнце.
— Если ты не доверяешь экспертному мнению, можем проконсультироваться с Тором. Думаю, он компетентнее, — отзывается Ингрид.
— Мы полетим в Асгард? — детские глаза округляются донельзя.
— Можем просто ему позвонить, — успокаивает отец. — Уверен, у Фьюри есть его номер.
Мэри фыркает. У неё не родители, а благословение божье, вот только бога ещё никто не видел. Она спрыгивает со стула, тянет за собой тарелку и устраивается у раковины, принимаясь за мытьё.
— Придётся кон-суль-ти-ро-вать-ся с Морганом, — вздыхает она, вытирая тарелку, глядя на травы, что сажает мать под окном. Родители смеются. Сын Тони посоветует ей сделать из фасоли взрывчатку, чтобы им, родителям, неповадно было. Мэри ставит тарелку в сушилку, вешает полотенце, слезает с подставки и подходит к ним. Стив поднимает её одной рукой, устраивая на сгибе локтя. Дочь кладёт ему влажные ладошки на небритые щеки, пощипывая кожу.
— На следующее Рождество загадаю, чтобы вся фасоль исчезла, — говорит она и тянется к щекам матери. Они не такие гладкие, как у отца, но Мэри нравятся эти тончайшие борозды по её коже.
— Но я люблю фасоль, — возражает Ингрид.
— Это называется «ма-ни-пу-ли-ро-вать», — выговаривает Мэри по слогам, одну ладошку оставляя на щеке матери, а вторую перенося на щёку отца.
— Откуда ты знаешь? — удивляется Ингрид.
— Тони говорит, что брак нужен женщине, чтобы ма-ни-пу-ли-ро-вать мужчиной.
Стив и Ингрид привозят Мэри в музей, в его выставочный зал. Пеппер, как и обещала, помогла. Устроила перманентную выставку. Стив поначалу отказывался, но после долгих уговоров поддался. Ему хотелось, чтобы мир знал: Мстители — тоже люди.
Мэри держит обоих родителей за руки и смотрит на полотна большими глазами. Любимая картина Ингрид, групповой портрет, висит в центре.
— Мы можем подойти ближе? — спрашивает дочь. Они приближаются к полотну, Стив берёт дочь на руки, чтобы ей было лучше видно.
— Кто это? — она показывает пальцем на Хэппи после долгого молчаливого созерцания. Ингрид беспокойно смотрит на мужа. Тот берёт ответ на себя.
— Друг Тони. Он погиб, когда защищал его.
Ингрид и Стив договорились: если ребёнок задаёт вопрос — ребёнок получается честный ответ без тонны сахарной ваты сверху. Так будет правильнее.
— Значит, он тоже герой? — спрашивает Мэри, глядя на отца. — Как и вы все?
Стив кивает. Мэри тихо угукает.
— А здесь есть я?
Роджерс несёт дочь дальше и останавливается у портрета Наташи с ней на руках. За спиной у Романофф возвышается Баки.
— А можно мне потрогать?
Таша, рыжая, всегда вкусно пахнущая Таша кажется ей настоящей. Она такая счастливая здесь, на полотне. Такая же радостная она позволяет Мэри валить её в траву и вплетать яркие цветы ей в волосы. Мэри тянет руку и касается шершавого масла. Таша держит кулёк с ней бережно, показывает Джеймсу, а сама вспоминает о покойной дочери и старается не плакать. Джеймс говорит, Мэри похожа на Стива стратегическим запасом любопытства и острым чувством справедливости. Наташе нравятся её глаза. Шустрые, мгновенно ощупывающие ситуацию и зелёные. Рядом висит портрет родителей. Мать, большая и мягкая, и солнечный отец.
— И там я?
Ингрид кивает. Она вспоминает роды, которые прошли куда быстрее, чем первые. Женщина уговорила врачей на кесарево. Они боялись, что из-за этого иммунитет ребёнка может быть ослаблен, но Тони провёл диагностику, опыты и ещё кучу всего и выяснил, что из-за сыворотки Роджерса Мэри будет его демо-версией с минимальными преимуществами. За эти годы дочь ни разу не кашляла. Стив был предупреждён ещё на ранней стадии — Мэри будет его единственным ребёнком, Ингрид и так выбилась из графика. Тем более, сыворотку против старения Тони ещё не доработал. Роджерс согласился. Большего не нужно. Война закончилась. Теперь он дома. Все они — дома.