Соня

Задыхаясь от волнения, Соня подбежала к ребёнку. Слава богу! Мишенька не потерялся, а только уснул под кустиком. Стараясь не разбудить его, Соня подняла малютку и осторожно прижала к себе. Закрыв глаза, она просто качалась вместе с ребёнком. Чувствуя, как постепенно растворяется дикая тревога, охватившая её с того момента, как она поняла, что надо вернуться в лес искать Мишеньку. Никогда, никогда она не простила бы себе, если бы ребёнок потерялся. Ну как, как она могла не заметить, что среди детей, возвращающихся из лесу, нет Мишеньки?! Заметила только в усадьбе. Стала искать его глазами, а Мишеньки-то и нет. Она не решилась вопрошать, не видел ли кто Мишеньку. Понимая, что тогда начнётся жуткая паника. Конечно все сразу бросились бы искать. И наверное нашли бы. Да, шансов было бы больше. Но тогда её больше не подпустили бы к детям. А она… она не могла без них жить. Слишком привязалась. Своих-то не было и не могло быть. С того момента, когда Николенька женился на Мэри. Соня вздохнула. Как давно это было. И сколько пролито тайных слёз. Да хоть в этом же лесу. А теперь всё стало таким далёким. И Николенька стал почти чужим. Да он и есть чужой. Чужой муж. Наверное, ошибалась она, считая его своим когда-то. А может ей помогли примириться с тем, что Николенька не её муж, его дети. Вся её нерастраченная страсть и любовь к Николеньке перенеслась на его детей. Да и Мэри почему-то стала ей ближе, чем Николенька. С ним самим Соня почти не разговаривает, встреч не ищет, держится в стороне. Иногда сама сомневается — а был ли у них роман. А были ли поцелуи с ним. А Мэри… с Мэри ей общаться можно. Мэри хорошая. Жалеет её. С детьми разрешает нянчиться. Соня теперь с Мэри даже проще, чем с Наташей. Наташа стала почему-то немного чужой. Может, потому, что и Наташа сейчас уже не та, какую Соня знала в юности. Мэри вроде заместителя Николеньки. Она же его жена. Значит, вроде самого Николеньки, но только женщина. *** Пора было возвращаться. Пока не хватились. Иначе точно запретят воспитывать детей. А может и вообще переведут в другую усадьбу. Она же, незамужняя девица и старая дева, вроде прислуги теперь. Даром что племянница графа Ростова. Но без мужа и детей никому не нужна. Разве что детям. Да Мишеньке в том числе. Они её любят. Им она и нянька, и друг. Пока они маленькие по крайней мере. Потом может и им будет не нужна. Соня осторожно поднялась и пошла в усадьбу. *** Почти у самого выхода из лесу она заметила мужика. И он её заметил. И подосадовала, что раньше не заметила. Уже поздно обойти вдалеке. Пока было непонятно, свой это мужик, здешний, или не свой. Если не свой… мало ли какие тати тут бродят. Хотя Соне в первое мгновение показалось, что перед ней вылитый Дубровский а-ля Пушкин. Благородный разбойник. Впрочем, дай то бог, чтобы ему хватило благородства не тронуть хотя бы ребёнка. Или не похитить. Барчук ведь как-никак. Значит, можно и выкуп потребовать за него. Как бы скрыть, что это сын барина, Михаил Николаевич? — Не спеши, красавица, — тихо сказал крестьянин. Хотя крестьянин ли? — Сынок, отпусти ребёнка донести до дома, — тоном старой крестьянки сказала Соня. — Какой я тебе сынок? — усмехнулся-удивился «Дубровский». — Я старше тебя, девица, — добавил он с намёком на скрытое значение. Соня занервничала. «Лишь бы ребёнка домой переправить!» — Мне нужно отнести ребёнка, — твёрдо произнесла она. — Так давай помогу донести. — Я сама. — Ну как знаешь, — уступил «Дубровский». — Но с одним условием. — Каким? — Ты вернёшься сюда. — А если не вернусь? — Пожалеешь. Тебе же надо, чтобы этот ребёнок был цел? — Забудь о нём. — Забуду. Если вернёшься. — Хорошо. Вернусь. — Тогда иди. Но быстро возвращайся. А то смотри. В усадьбе есть мои люди. — Кто ты? — Твой друг. «Да уж, с такими друзьями и врагов не надо!» — Я пойду? — Иди, дочь моя. Да возвращайся поскорее. Соня поспешила в усадьбу. И перевела дух, только когда отдала Мишеньку Маше. — Соня, ты откуда? — Миша попросил ещё погулять, — непринуждённо соврала Соня, думая уже о другом. — Соня, ты сильно его балуешь.