Что наша жизнь? Игра!

      Небо было затянуто тучами. Низкие, свинцового цвета, они медленно плыли над Городом Драконов, грозя пролиться дождем. С моря дул сильный холодный ветер. Крики чаек, грохот якорных цепей, перебранки портовых грузчиков. Всё, как обычно. Почему же так неспокойно на душе? Жрец зябко передернул плечами, кутаясь в видавшую виды мантию. Где-то тут неподалеку должна быть таверна. Он немного поплутал по узким грязным переулкам и, наконец, оказался перед нужной дверью. Усмехнулся, взглянув на грубо намалеванную вывеску с изображением веселого моряка, одной рукой обнимающего русалку, а в другой держащего бутылку, и, толкнув тяжелую дверь, вошел внутрь.       С этой вывеской была связана довольно забавная история. Художник, как мог, пытался придать моряку сходство с владельцем заведения — в прошлом ходившем боцманом на торговом судне. И, несмотря на полное отсутствие таланта, ему это удалось. Но едва вывеску доставили из мастерской, как улица огласилась истошными воплями разгневанной супруги трактирщика, увидевшей в сюжете намек на романтические воспоминания благоверного, оставшиеся от посещений далеких островов амфибий. Ревнивая друидка хотела даже уничтожить вывеску, но художник бросился на защиту своего шедевра, закрыв его собственным телом и решительно заявив: — Только через мой труп!       Бывшему боцману вывеска понравилась, менять ее он не собирался. Но супруга тоже не думала уступать, правда, от применения силы всё же воздержалась — за убийство в городе стража по головке не погладит. Как говорится, коса нашла на камень. Грандиозный скандал, длившийся несколько часов, прекратил смекалистый художник, тут же на улице пририсовав русалке пару симпатичных лисьих ушек.

***

      В таверне царил полумрак. Небольшие окошки, затянутые слюдой, почти не пропускали свет пасмурного дня. В камине весело гудело пламя. Хозяин окинул вошедшего цепким взглядом и презрительно скривился. Этот много не заплатит, если вообще сможет за что-то заплатить. Красивые, хотя чуть тонковатые губы жреца изогнулись в легкой полуулыбке. Мысли трактирщика были буквально написаны у него на лице. Парень не обиделся. Старая, потертая мантия, тусклые магические кольца без камней и грубоватый дешевый жезл всегда производили на окружающих именно такое впечатление. Он подошел к трактирщику, положил перед ним на стойку серебряную монетку и заказал подогретое вино. Хозяин заведения ловким движением подхватил денежку, отсчитал сдачу и уже через несколько минут жрец, получив желаемое, устроился за дальним столом.       Вино согревало душу, а жар, волнами расходящийся от огромного камина, тело. Не хотелось ни о чем думать, тем более выяснять причину плохого предчувствия. Что бы ни назревало, это находилось не здесь. Посетителей в таверне почти не было — несколько местных обывателей потягивали пиво, вспоминая времена, когда «солнце светило ярче, а трава была зеленее», да пара наемников увлеченно кидали кости. Дорогая броня, отличное оружие и ни следа клановых гербов. Ловцы удачи, перекати-поле. Судя по кислому выражению лица воина, он проигрывал. Его визави, молодой чернявый ассасин, ехидно посмеивался, тряся стаканчик заученно-профессиональным движением ловких пальцев.       Путник выбрал стол в самом углу, чтоб опереться спиной о стену. Он полузакрыл глаза и погрузился в блаженное состояние, нечто среднее между дремотой и медитацией. Но расслабиться надолго ему так и не удалось.       — Мерзкая скользкая рыба, прекрати скалить зубы! Помесь болотной пиявки и жабы! — гневный крик, сопровождаемый мощным ударом кулака по столу, и мертвого поднял бы на ноги.       Жрец открыл глаза, возвращаясь из мира грёз. Что за шум, а драки нет? Всё ясно, воин, похоже, проигрался дочиста. Голос слегка дрожит от возмущения, но в нем нет злобы. Просто парень привык шумно выражать свои чувства.       «Друзья. Довольно близкие и старые, а не просто случайные попутчики», — отстраненно подумал жрец, рассеяно наблюдая за спокойно улыбающимся ассасином и его мечущим громы и молнии спутником.       Воин между тем воздел руки к небу в жесте отчаянья и из дальнейшей тирады присутствующие узнали много интересного про сексуальные пристрастия амфибий вообще и одного конкретного представителя их расы в частности. Причем не только самого, а и всей родни до седьмого колена с подробным описанием кто с кем и каким образом спаривался.       — Каждый раз одно и то же. Знаешь ведь, что я никогда не проигрываю, — обреченно вздохнул ассасин, перекинул стаканчик с костями из руки в руку и аккуратно убрал его в поясную сумку. Немного успокоившись, воин хмуро взглянул на друга, потом поднялся и пошел к выходу. — Поищу их, что-то девочки задерживаются, — на ходу буркнул он в ответ на невысказанный вопрос. Убийца кивнул, то ли соглашаясь, то ли просто принимая к сведению услышанное, и повернулся к трактирщику. — Хозяин, вина! Самого лучшего и побольше!       Тот опрометью кинулся лично выполнять заказ — богатые клиенты ждать не любят. Жрец, потеряв интерес к суете в таверне, задумался, уставившись на пламя в камине, переночевать ли тут, или продолжить путь.       Так и не приняв окончательного решения, он оторвал взгляд от завораживающей пляски огня и огляделся вокруг. Странно, куда все подевались? Кроме него самого и ассасина, в ожидании вина поигрывающего кинжалом, в большом зале оказался только маг в роскошной мантии. Золотое шитье, россыпь драгоценных камней, переливающихся радужным блеском на одежде и в массивных перстнях, унизывающих пальцы, тяжелый посох с инкрустацией — в обстановке довольно средненькой таверны такой франт смотрелся совершенно неуместно. Как брильянт чистой воды на рубище нищего.       «Почему я не заметил его раньше?», — подумал жрец. Хотя, похоже, ассасин тоже недоумевал, уставившись на мага с выражением крайнего удивления. Тот, полюбовавшись произведенным эффектом, кивнул убийце, жестом приглашая занять место напротив себя. Ассасин усмехнулся и, воспользовавшись одним из своих трюков, буквально исчез, чтобы спустя мгновение появиться перед магом, который демонстративно преувеличенно изобразил восхищение.       — Говоришь, никогда не проигрываешь… Пожалуй, я бы не отказался сыграть с тобой партию, — и он небрежным жестом бросил на стол туго набитый кошелек.       Жрец стиснул зубы, борясь с охватившей тело дрожью. Этот голос, манера разговаривать, лениво растягивая гласные… Черт! Надо взять себя в руки! Несмотря на жарко пылающий рядом камин, его бил озноб.

***

      В силу специфики своей профессии, Эллар не раз задумывался о том, как умирают бессмертные, то наблюдая за процессом, то пускаясь в отвлеченные размышления. Однако только личный опыт дал довольно жестокий ответ на почти риторический вопрос.       Можно изрубить тело в куски, сжечь молниями, огнем, обрушить на голову скалу, утопить, заморозить, высосать кровь — всё окажется напрасным. Боль, сводящая с ума, временное помрачение сознания и только. Пока есть желание жить, никто и ничто не в силах «убить навсегда». Череп раскроен, мозги вперемешку с кровью, стекают по стене, кости раздроблены, кишки намотаны на забор или куст, в зависимости от эстетических пристрастий победившего… И что? Спустя какое-то время всё исчезает, а в храме ближайшего города появляется недавний трупик, шатающийся от слабости, но вполне живой. Если же на месте гибели окажется жрец, разумеется, имеющий определенную, но далеко не запредельную степень посвящения, то еще проще — всего одно коротенькое заклинание и покойник оживает, полностью восстанавливаясь от любых повреждений.       Пока есть желание жить.… Сначала приходит равнодушие. Серое, как дождливое осеннее утро. Такое же промозглое и тоскливое. Ты борешься с ним, отчаянно цепляясь за осколки прежних радостей. Друзья, любовь, слава побед, сила клана…. Но кто-то мудрый и циничный будто шепчет на ухо, что лучших друзей давно нет рядом, любовь потускнела, утратив пожар страсти, став больше привычкой и симпатией, победы уже не заставляют сердце учащенно биться от эйфории, а клан спокойно просуществует и без тебя.       Равнодушие разрастается, вытесняя всё, что когда-то было целью и ценностью в этой жизни, а потом появляется холодная пустота. Душа уже практически мертва, наступает очередь тела. Впереди семь долгих дней Последней медитации, каждое мгновение которой забирает частичку тебя, будто палач отхватывает ножом с живой плоти кусок за куском. Не спеша, неумолимо и безжалостно, наслаждаясь твоей болью, извлекает из глубин памяти самые горькие моменты, тщательно скрываемые страхи, сожаления и сомнения. Мир отдаляется, в клепсидре жизни остаются последние капли…. И, когда пустота полностью выжжет душу, тело исчезнет. Безвозвратно.

***

      Он прошел этот путь почти до конца. Купол сияющей энергии окутывал его легкой дымкой уже шесть дней из семи, когда вдруг появилось видение. Мир потускнел настолько, что стали серыми даже розовые облака цветущей сакуры. Будто туман заволок всё вокруг. И вдруг жрец оказался в небольшой таверне. Потемневшее дерево столов, грубо сколоченные лавки, темноту едва разгоняют несколько масляных ламп. Четверо сидят и играют в карты. Их лица спрятаны под низко надвинутыми капюшонами плащей. Странно, тут достаточно тепло, почему они так закутаны — даже фигур не разобрать под складками ткани. Тишина давит, словно вода на большой глубине. Карты мелькают с немыслимой скоростью. Что за игра? Похоже у них у каждого своя колода. Он не может ни пошевелиться, ни слова сказать. Только смотреть. Немой призрак, которого никто не замечает. Шлёп! Тишина взорвалась от звука брошенной на стол карты. Замусоленный прямоугольник притягивает взгляд. Что на нем? Изображение сида с магическим посохом в руках показалось странно знакомым. Трефовый валет. — Сможете достойно ответить, уважаемый? — В голосе говорящего звучит злорадство.       Сверху на валета падает странная карта. На черном фоне расколотые песочные часы и никаких обозначений масти или достоинства. — Никогда бы не подумал! Красивый ход. Ну что ж, бито! — игрок смахивает карты в сторону.       Его голос звучит погребальным колоколом. Мерзкая манера говорить, лениво растягивая гласные! И тут приходит понимание, что трефовый валет — это он сам. Марионетка в чьих-то руках. Значит, уйти за край, растворившись в небытие — это не его решение? Просто сбросили, как карту в чужой игре. Пустоту заполняет ярость. Он не карта! Ещё не поздно вернуться!       — А зачем? — Тот же мерзкий голос врывается в сознание, — У тебя же нет цели, к которой стоило бы стремиться. Да и вся твоя жизнь — нехитрый набор инстинктов для удовлетворения обычных животных потребностей, только завернутый в блестящую обёртку высокопарных фраз, чтобы поддерживать иллюзию собственной значимости. — Я уйду, когда это будет МОЙ выбор! В ответ гнусное хихиканье. — Что ж, сыграем! Даже интересно, сколько ты продержишься….       Мгновение и жрец снова оказался в горах. Убрал мягкое сияние энергетического купола, встал, пошатнулся от внезапно нахлынувшей слабости, но удержался на ногах, тяжело привалившись к дереву. Ничего, бывало и хуже. В воздухе медленно кружились розовые лепестки. Мир снова стал цветным, и было чертовски приятно чувствовать под ладонями шероховатую кору. Он еще немного постоял, восстанавливая силы, потом привычным движением откинул назад длинные волосы и направился к городку, в котором, знал не понаслышке, один трактирщик готовил самое лучшее в мире вино.

***

      Ассасин с усмешкой взглянул на мага, потом перевел взгляд на кошель, мысленно взвешивая его, остался доволен и кивнул, принимая вызов. Бока мешочка из отлично выделанной кожи были приятно округлы, завязки слегка распустились и на темной столешнице тускло поблескивали несколько золотых. Подобная ситуация повторялась с завидным постоянством. Стоило произнести волшебную фразу: «Я никогда не проигрываю», как обязательно находились желающие проверить его феноменальную везучесть. Парень подозревал, что друг-воин частенько специально напрашивается на партию именно ради такого продолжения скучного вечера в очередной таверне. Можно было вообще зарабатывать этим и весьма неплохо. Увы! Душа жаждала битв, приключений, адреналина в крови, а игра давно не заставляла сердце биться чаще. Всё заранее предрешено таинственными богами. Распыжившийся маг выйдет отсюда, в зависимости от своего темперамента и азарта, или печальным с пустыми карманами, или в ярости и в одном нижнем белье.       Убийца потянулся к поясной сумке за стаканчиком с костями, но маг, улыбнувшись, отрицательно покачал головой и положил перед собой потрепанную колоду карт.       — Если ты и правда такой везунчик, то тебе должно быть всё равно во что играть и по каким правилам, — в голосе явно звучала насмешка.       Ассасин кивнул, соглашаясь. Его улыбка стала шире. Одно время он с интересом изучал свой дар. Во что только не приходилось играть, какие бы нелепые и заранее невыгодные условия не придумывали ему противники, результат оставался неизменным. Хватит тянуть! Амфибия протянул руку, чтоб сдвинуть карты и тут же отдернул ее обратно, отпустив парочку забористых ругательств. Кисть «украшала» неизвестно откуда взявшаяся большая рваная рана. Колода жадно впитала попавшую на нее кровь. Маг расхохотался. — Она у меня настоящая леди и не позволит посторонним так нахально себя лапать.       Да что происходит?! Ассасин чувствовал, как из глубины души поднимается ярость. Карты не любят чужих? Вздор! Но такое странное заклятье ему встречалось впервые. Обычно шулеры не особо изобретательны в зачаровывании колод. Чтобы масть шла, невидимое крапление, вытащить нужную….       Собратья по профессии тоже не обходили вниманием настолько популярный предмет. Карты с бритвенно-острыми краями, используемые вместо метательных игл, пропитанные «сывороткой правды» или редким ядом. А тут другое. Однако, как играть, не дотрагиваясь? — Пока моя партия не закончена ты не можешь начинать другую, если я правильно помню ваши законы.       Голос немного усталый, но спокойный. Руку убийцы охватило голубое сияние целительной энергии. Не успел ассасин поблагодарить, как жрец по-хозяйски устроился рядом и аккуратно положил на стол почти такую же колоду, только поновее. Сказать, что маг удивился — значило ничего не сказать. На его лице промелькнула настоящая буря чувств. Он протянул руку, будто собираясь взять карты, отдернул, уставился в глаза жреца, стараясь понять, блефует тот или нет, снова потянулся к колоде…. — Не советую! Без пальцев останешься. — Откуда?! Ты не один из нас! — Голос мага стал хриплым, намного ниже тембром, чем ранее. — Я же не спрашиваю, где ты раздобыл это тело и почему не покажешься сам.       Маг вдруг побледнел, закатил глаза и мешком свалился под стол. На его месте оказалась фигура, закутанная в плащ самым нелепым образом. Низко надвинутый на глаза капюшон скрывал черты лица. — Мертв? — Что ему сделается! — Пинок, — и из-под стола раздался сдавленный стон. — Похоже, моя очередь откровенничать. Признаться, после нашей последней встречи я был в полной растерянности.