О сильных женщине и мужчине

      «Снова они смеются и веселятся. Даже вечно смущенная Тамао. А она спокойна. За правильным и красивым лицом не видно души. Она всегда в этой маске. Или это не маска?..» — его мысли оборвались. Рен вздрогнул и механически проследил глазами, как Анна встала и вышла из комнаты. Его рассеянный взгляд упал на Пилику, и он невольно стал сравнивать их. Симпатичное, но незамысловатое, даже какое-то бытовое лицо синеволосой девушки показалось ему настолько обезображенно простым, что по его лицу пробежало презрение, и он отвернулся.       Рен не любил простых и понятных вещей. Всё, что он понимал, казалось ему «пройденным этапом» его жизни, и как всё, оставшееся позади него, не представляло интереса. Он всегда смотрел вперед и ввысь и не возвращался к прошлому, если только того не требовали обстоятельства. Он жил настоящей минутой и чувствовал каждое мгновение, каждую мысль, каждое слово, каждую эмоцию, хотя внешне это почти не выражалось, и поэтому не всякий человек мог увидеть в нем глубокое восприятие и анализ жизни.       Анна была единственной, в ком он чувствовал ту же глубину духовного мира, силу и твердо выбранный жизненный путь, по которому она шла, гордая и независимая, помогая другим и не принимая помощи ни от кого. Рен сразу ее увидел. Отличил от остальных. Запомнил ее образ. Вознес на пьедестал в своей душе.       Анна это поняла. Впервые она ощутила в ком-то силу, равную её собственной. Даже обомлела сначала. Теперь она всегда обязана была с ней считаться: его мимолетный раздраженный взгляд заставлял её замолчать, презрительный поворот головы останавливал занесенную в порыве руку. Она чувствовала эту никем не оговоренную связь с ним. Вначале она ее не приняла, положила на задворки, как что-то нелепое, случайное и невозможное. Связь не пропала. Потом она стала ее чуждаться, отпихивала от себя. Потом злилась. Потом пыталась не обращать внимания. И совсем недавно приняла ее, впустила.       За все это время, с тех пор как Рен пришел в их компанию и до сегодняшнего момента, спустя четыре года после окончания турнира, они ни разу не разговаривали ни о чем, выходившем за рамки повседневных, бытовых вещей. Казалось, что не представлялось возможности. Но Анна и не давала ей представиться. Она всегда убегала из ситуаций, где они с Реном оказывались наедине, откладывала объяснение, которое — она знала — рано или поздно состоится. Шаман, в свою очередь, и не удерживал ее, и сам не уходил. Он умел отдавать дела на суд времени, и оно всегда выносило безошибочно верное решение.       Вечером Рен вышел из дома, верный своей привычке прогуляться перед наступлением ночи. В последнее время он много думал об Анне и о своем предчувствии скорого конца безмолвию в их отношениях. Отношениях ли? Как он ее воспринимал? Он видел в ней женщину. Свою женщину. Это было так же ясно, как и то, что спустя пару часов на лес, по которому бродил Рен, опустится темнота. Надо было только подождать.       Погруженный в свои мысли, он уже начал подниматься по лестнице к комнатам на втором этаже, чтобы пойти спать, но остановился. Наверху, лицом к окну и спиной к лестнице стояла Анна, босиком, в белом халате. Рен не думал и не принимал никакого решения. Оно уже было принято. Он его только осуществлял. Он поднялся по лестнице. Анна не пошевелилась: очевидно, она настолько была погружена в себя, что не услышала шагов. Рен подошел к ней сзади и положил руки на подоконник по обеим сторонам от девушки. Она вздрогнула от испуга и отшатнулась назад, но наткнулась на твердо стоящего шамана. «Значит, теперь,» — пронеслось у нее в голове. Прохладный воздух из окна заставил ее тело покрыться мурашками, стоящая грудь легко просматривалась под тканью халата, надетого на голое тело. Рен невольно любовался ее руками, сжавшимися в кулачки, плечами, напряженными от испуга и холода, волосами, которые теперь были почти у его лица. Она с трудом сдерживала волнение, не ускользнувшее от внимательного Тао. Она чувствовала близкое присутствие мужчины — хозяина, покровителя и поклонника, и чувствовала свою зависимость от него, которую не смогла бы отрицать.  — Ну, здравствуй, Анна, — его голос, леденяще стальной, но в то же время звонкий, обжег ее, вернул в действительность, — и она привычно собралась, погасила волнение.  — Да, Рен… Ему лезли в голову фантазии, воображение рисовало ее губы, шею, ключицу… «Нет, нет, нет, не сейчас, уйди, прочь!» — ругал он себя и свою рвущуюся животность, которая всегда овладевала им, как только отношения переставали быть человеческими и переходили в осуществление инстинкта. Он взял ее за плечи и развернул к себе, до боли прижал ее поясницей к подоконнику. Анна, не привыкшая к такому обращению и потому возмущенная, дернулась в сторону и замерла в углу, выжидая и враждебно глядя на него.  — Не смей меня так… Цапать. Рен ухмыльнулся. Он понимал, что это была только игра и провокации, даже если Анне и вправду сейчас это было неприятно. Неприятно скорее оттого, что это шло вразрез с ее всегдашней недоступной силой. Но сейчас, когда они становились только мужчиной и женщиной, сильным должен быть только Тао. Он этого хотел. Он хотел владеть ею. И тем сильнее разгоралось это желание, чем больше Анна стремилась оставаться той Анной, которую все знали.  — Неужели? — с наглой насмешкой проговорил он и медленно подошел к ней. Его желание давило на нее, но встречало твердый отпор. Впрочем, она была уже почти окутана им, как будто медленно погружалась в теплую воду. Ее сердце размеренно билось и она невольно стала глубже дышать, приковывая внимание Рена к своей груди. Наконец Анна занесла руку для пощечины, но он схватил ее за запястье, прижался к ней торсом и, взяв ее сзади за волосы, заставил посмотреть на себя. Ее гордый и даже дерзкий взгляд постепенно превратился во взгляд, которым загнанный зверь смотрит на своего охотника и уже не сопротивляется. Шаман торжествующе улыбнулся одной стороной губ.       Он отпрянул от нее, развернулся и пошел к своей комнате.  — Иди за мной. Анна послушалась. Опустив голову, она следила за его уверенными и спокойными шагами. Закрыла за собой дверь. Подняла покорные глаза на Рена. Он шагнул к ней, развязал пояс. Положил руки под халатом на плечи, ощутил все те же мурашки.  — Тебе холодно? — ненужный вопрос остался без ответа. Он скинул с нее халат. Она осталась в белых кружевных трусах. Он прислонил ее к стене, стал жадно целовать, руками гуляя по ее телу, то сжимая грудь, то опуская их ниже поясницы, то останавливал их на талии, из-за чего она вся напрягалась, сдерживая щекотку. Он отошел, отвернулся и стал раздеваться.  — Ложись, — указал он на кровать, и Анна, за неимением других мыслей, подчинилась этой. Она любовалась его красивым телом, следила за расстегиванием штанов и сбрасыванием их на пол. Но он уже над ней, провел рукой по трусам и хотел скользнуть между ног — но Анна плотно их сжала. Рена вздернуло это своевольство, и он ударил ее по бедру. Опустился на локти и прошептал на ухо:  — Не надо так делать. Я…  — Хочу — и делаю. Рен закусил губы и еще пару раз ударил ее, отчего она дернулась под ним, но не смогла двинуться дальше его руки. Он провел пальцами по плечу, шее, остановился на подбородке и слегка наклонил ее голову вниз.  — Я здесь хозяин. И не надо мне перечить. Анна выдохнула. Рен резко развел коленкой ее ноги. Сквозь тонкую ткань трусов она чувствовала его тепло, выжидающе на него посмотрела. Он поцеловал ее, вжимая ее голову в кровать, наслаждаясь предчувствием удовольствия и власти. Она закинула руки ему на спину, как бы предлагая лечь на нее. Он потянулся рукой вниз, отвел ткань трусов в сторону и, прервав поцелуй, сразу и до конца вошел. Анна закусила губы. Слегка опираясь на расставленные локти, он придавливал ее своим весом, тяжелым взглядом глядя ей в глаза. Она сдерживала эмоции, сдерживала себя и все еще сопротивлялась ему, если не физически, то духовно.  — Анечка, расслабься, — он начал двигаться, обдавал ее теплым дыханием. Она закрыла глаза и слегка повернула голову. Не увидя нужной реакции, Рен сделал пару грубых движений, отчего Анна дернулась и встревоженно на него посмотрела.  — Отдайся мне, ну же… Давай, — она закрыла глаза, завороженная его шепотом, дыханием и желанием, заключенным в каждом звуке, откинула голову, и Рен услышал вырвавшиеся, но тихие стоны в такт его движениям. Он чувствовал, как Анна его воспринимала, чувствовал ее податливость и женщину, которая была в его и только его власти. Он жадно и бесцеремонно глотал удовольствие, которое она ему доставляла, поцелуями делясь им с ней. Это было одним из приятнейших удовлетворений в его жизни.       Анна вернулась в свою комнату, без сил упала на кровать и зарылась в подушки. Она испытывала огромное облегчение, долгожданную свободу внутри себя, и от этого чувства хотелось плакать.       Сильной женщине всегда нужен мужчина, в чьих руках она сможет быть слабой. В чьих руках она сможет не бояться, что ее обидят, оскорбят или предадут, в чьих руках ей и не надо быть сильной — ведь такой мужчина возьмет ответственность и за себя, и за нее, он защитит и поможет без упреков и корысти. Сильная женщина самодостаточна. И эта самодостаточность иногда становится ее главной бедой. Не всякий мужчина понимает, что это качество, особенно для женщины, стоит дорого, и не всегда она может с ним расплатиться. Именно поэтому ей необходимо иногда снимать с себя это бремя, без просьб получать ласку и внимание, быть естественной и знать, что такую ее любят и восхищаются ею. Когда будут рядом с сильной женщиной такие мужские руки, которые снимут с нее ее силу и бережно обойдутся с ее душой, тогда она будет счастливой.       Сегодня Анна впервые была в таких руках. Ей было хорошо. Не было крикливого осознания полученного удовольствия и желания бешено насыщаться им, пока оно не станет приторным. Ей было так же хорошо, как бывает, когда встаешь под горячий душ после длинного морозного дня. В этот момент невероятно приятно и хочется, чтобы он длился как можно дольше, хочется вобрать его атмосферу каждой клеточкой тела и раствориться в ней. Однако он не будет вечным, но из-за этого не переживаешь и не жалуешься на его непродолжительность, ведь когда-нибудь он повторится еще, и еще, и еще. Анна лежала, последовательно перебирая в памяти то, что произошло, и думала, как будет дальше. В комнате было прохладно, из окна пахло сумерками. Деревья в лесу притихли, как будто тоже спали и боялись нарушить тишину и спокойствие воздуха. У Анны закрывались глаза. Она хотела спать. Встала, сбросила халат, легла в кровать с шелковыми простынями и вскоре уснула. Тихо, спокойно.