Потерянные мгновения

      Белая полоса рассвета забрезжила на горизонте, а он за всю ночь так и не сомкнул глаз, караулил, уверял себя в необходимости этих мер, ковырял ножом старую деревянную раму, чтобы чем-то занять руки, хотя в действительности просто боялся заснуть, потому что знал: там, за порогом сна, его ожидает сущий кошмар. Днем все было проще. Не было времени на размышления, воспоминания и сожаления — все были слишком заняты выживанием, но с наступлением сумерек все становилось на свои места. Тьма вновь затягивала его душу в непроглядную пустоту, которую не могли заполнить ни алкоголь, ни сигареты, ни другие женщины. Со смертью Бет все в одночасье лишилось всякого смысла. И даже по прошествии года Дэрил никак не мог забыть свою маленькую принцессу. Её образ будто впитался в него, в каждую клеточку тела, стал неотъемлемой частью его самого.       Воистину, Бет была особенной. Она наградила его не только счастливыми воспоминаниями и верой в людей, которых он был лишен в прошлой жизни, но и болью, которая вот уже не первый год поедом ела его сердце. И будь трижды прокляты те идиоты, что говорили ему, будто время лечит, будто душевные раны заживают. Все это брехня! Просто с годами привыкаешь к боли, учишься с ней жить. И он научился: скрывал при свете дня свою боль за непроницаемой маской, замыкаясь в себе, но вот ночь брала свое с лихвой. Именно поэтому он всегда старался быть при деле, чтобы, дойдя до своей подстилки, упасть и в тот же миг забыться, не думая ни о чем. Спать так, будто чья-то милостивая рука просто вырубила его из розетки до следующего утра.       Но в этот раз этого сделать не получилось: храп Рика этажом ниже вызывал раздражение, сквозняк пробирал до костей, а тут еще и чертова память захватила его сердце в тиски и сжимала до тех пор, пока он, схватив арбалет, не уселся на подоконнике, вглядываясь в чернеющую даль и предаваясь очередному приступу самобичевания.       «Ты будешь так сильно скучать по мне, когда меня не станет, Дэрил Диксон», — тогда, в домике самогонщика он посчитал эти слова пьяным бредом, сейчас же эта невзначай брошенная фраза преследовала его точно так же, как прочих преследовала смерть. Нет, он не скучал… первое время он сходил с ума, заживо сжигаемый собственной совестью. Ах, если бы… если бы он мог повернуть время вспять, он никогда бы не открыл чертову дверь в похоронном домике, никогда бы не позволил копам похитить Бет, никогда бы не отпустил ее от себя в госпитале Грейди. Это все его вина. Она погибла из-за его ошибок. Ведь нужно было сделать так мало — всего лишь прижать ее к себе, когда сучка-Доун подвела Бет к ним, и не отпускать. Никогда не отпускать, а вместо этого он, как истукан, стоял и пялился на нее, пытаясь унять биение собственного сердца и не прыгать от радости.       В тот момент Дэрил, никогда не веривший в высшую силу, готов был разбить лоб в молитве, благодаря Бога за то, что уберег ее тогда, когда он не смог; за то, что преподнёс им всем такой бесценный подарок. Однако этот проблеск веры угас в тот момент, когда шальная пуля оборвала жизнь Бет. Нет, это был не подарок. Это была изощренная пытка, и небеса просто посмеялись над ними. Он потерял ее снова, не успев обрести. И тогда боль была нестерпима, ведь в этот раз в сердце не оставалось места для надежды, она умерла у него на глазах, ее кровь брызнула на него, застилая все кровавой пеленой. И все оборвалось, на этот раз мир рухнул… и он рухнул вместе с ним.       Позже Рик скажет, что он — Дэрил — изменился после Атланты, потерял там нечто важное. И как это чертовски верно. В этом мерзком городишке, насквозь пропахшем мертвецами, он потерял собственную душу, смысл жизни, и теперь его существование превратилось в бесцельное выживание: погоню за тенью собственной жизни, погоню за оружием — всегда погоню, а точнее бегство. И он знал, если хотя бы на секунду остановится, память настигнет его, а совесть загрызёт.       Дэрил тихо пошарился в кармане, доставая оттуда помятую пачку сигарет, несколько раз пощелкал зажигалкой, пока не вспыхнуло пламя, и сделал глубокую затяжку, выдыхая тонкие петельки белесого дымка. За первой сигаретой последовала вторая, за ней — третья, и вскоре комната наполнилась густым удушливым кумаром, сотканным из горечи и сожалений. Не сдержав злости, мужчина что было сил вогнал нож в подоконник, раскалывая деревянную панель. Серебристое лезвие с перламутровой рукоятью в мгновение ока поймало первые солнечные лучики, пустив по полу солнечного зайчика.       С каждой минутой становилось всё светлей. Солнце ещё не поднялось над чернеющими пиками соснового леса, но его красноватые лучи немного осветили небольшую комнатушку на чердаке ветхого двухэтажного дома. Хотя по виду и содержанию это помещение больше походило на какой-то склеп. Да-да, именно древний сырой склеп, заполненный истлевшей рухлядью, местами покрытой плесенью и припорошенной вековой пылью. Склеп, в котором на одну ночь Дэрил заживо похоронил себя, будто наказывая за собственное бессилие.       Когда раздался тихий стук в дверь, мужчина даже не оглянулся. За столько лет он безошибочно научился распознавать шаги каждого члена группы, да и не многие из них решились бы побеспокоить охотника без крайней нужды.       — Мы выезжаем через час, — тихо проговорила Кэрол, устремив взгляд в том же направлении, что и он. — Я принесла тебе поесть, — мужчина повернул голову, бросив на нее мимолетный взгляд, и едва заметно кивнул в знак благодарности, вновь повернувшись к окну. — Ты должен поесть, неизвестно, когда в следующий раз представится возможность, — продолжала настаивать она, пододвигая к нему банку с чем-то похожим на макароны в соусе.       — Я не голоден, — все еще смотря в одну точку, ответил мужчина. — Здесь есть те, кому это необходимо куда больше, чем мне.       — На данный момент ты — самый нуждающийся, — присаживаясь на подоконник против него, ответила она, бросив взгляд на загнанный в панель охотничий нож, когда-то принадлежавший Бет. Сжав губы в тонкую линию, женщина замолчала. Все в группе знали о том, что после падения тюрьмы Дэрил и Бет скитались вместе, знали и о том, что что-то между ними произошло, нечто сокровенное, но никто и никогда не решался расспрашивать охотника об этой близости, а со смертью последней эти разговоры стали бессмысленны.       В глубине души Кэрол надеялась, что Дэрил найдет в себе силы поговорить об этом и снять с сердца тяжкий груз, но охотник готов был скорее отрезать себе язык, чем признаться в собственных чувствах и слабостях. Ослиное упрямство всегда было чертой братьев Диксон, и все уже давно с этим свыклись.       — Дэрил, мы все беспокоимся о тебе. Прошло уже много времени и ты…       Мужчина наградил ее таким суровым взглядом, что Кэрол тут же до крови прикусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Бет… Кэрол любила её как дочь, старалась подарить ей и Джудит материнскую заботу, даже не заметив, как одна из ее «дочек» превратилась в красивую девушку, и в тот момент, когда шальная пуля забрала ее к себе, женщина едва не лишилась чувств от горя. Но проходило время, и память о любви к Бет потихоньку начала омрачаться ревностью. Глупой ревностью к Дэрилу, за которую она сама себя презирала. Это было так низко, так стыдно, ведь охотник никогда не принадлежал ей, но эта треклятая ревность сжигала ее изнутри, комом подступала к горлу и душила.       Дэрил с таким трепетом относился к памяти Бет, что сердце Кэрол каждый раз сжималось от муки. Больше всего сейчас она хотела, чтобы ее «соперница» была жива. Тогда бы все могло бы быть иначе: молодости Бет Кэрол противопоставила свой жизненный опыт, страсти — терпение, а любви — заботу. Но как ревновать к той, что уже давно была мертва? Она могла поспорить с живыми, но бороться с любовью, которую смерть вознесла на пьедестал, отметив печатью совершенства, было невозможно. В памяти Дэрила Бет осталась идеалом, который не успела осквернить жизнь и руки других мужчин, который не сломили тяготы, не лишили веры страдания… Она осталась идеалом, который уже не потеснить. Любовью, что увековечила сама Смерть.       — Побеспокойтесь лучше о себе, — прошипел он, выдергивая из рамы нож, и направился к двери. — Неужели больше не о чем переживать?       — Ты — часть нашей семьи, мы и так потеряли слишком многих. Мы не можем потерять еще и тебя.       — Не боись, не потеряешь! Смерть забирает лучших и видимо не хочет об меня мараться.       — Дэрил, она бы не хотела этого для тебя, — ухватив его за локоть, когда мужчина проходил мимо, произнесла Кэрол. — Бет бы не хотела. Не допустила, чтобы ты замкнулся и продолжил отталкивать людей. Она всегда верила в то, что мы ещё можем найти безопасное место в этом мире, можем жить, можем бороться, можем быть счастливы. Будь она на моем месте — никогда бы не позволила тебе сдаться.       — Я и не сдаюсь, но и не забуду, — хлопнув дверью так, что задрожали стекла, произнес Дэрил.       Холодный, пахнущий дождем ветер ударил ему в лицо, когда он вышел на убогий, заросший полынью, задний дворик, но охотник почти не замечал этого. Не оборачиваясь, он повернул направо, проскользнул в низкую подворотню и вскоре выскочил на улицу. По его подсчетам, в запасе у него не больше получаса, прежде чем группа отправится дальше. Что ж, этого времени вполне хватит, чтобы вновь надеть на лицо привычную личину холодного спокойствия.       Сделав глубокий вдох, мужчина остановился, поднимая голову вверх, и хоть на горизонте огнем горел рассвет, небеса над головой были еще темны и сплошь усыпаны звездами — далекими зрительницами человеческих трагедий. Нет, самими трагедиями, если верить легенде, которую ему рассказала Бет. Дэрил нервно сглотнул, когда его взгляд остановился на созвездии, медленно угасающем под натиском дневного светила. Это был «Лебедь» в своем вечном полете, стремящийся вернуться в объятия любимого охотника-«Стрельца», но навеки разлученный с ним. Это была его Бет — белая лебедь, которую он любил и потерял. Она будто смотрела на него с недосягаемой высоты, из другого мира, в который закрыты двери для живых.       Дэрил отер лицо рукой, чувствуя, как скупая мужская слеза скатилась по щеке. В этот момент так хотелось верить, что этот лучший мир существует, что за порогом смерти их ждет нечто большее, чем пустота и забвение. Так хотелось верить, что они еще встретятся и будут счастливы. А пока он будет жить, будет бороться, будет стараться заслужить право быть с ней, если не в этом мире, то ином. И да помогут ему в этом высшие силы. Конец.