Страх сцены

Я засыпаю и становлюсь Тайлером. Каждый день я засыпаю все раньше и сплю все дольше. Тайлер марширует по моей территории, сметая барьер за барьером. Да, я бесился, когда узнал, что он спас Марлу. И как он ее спас. Ты не даааааашь мне спать всюююю ноооочь!», протянула та, что все испортила. Она сказала это, а Тайлер уставился на ее фаллоимитатор, сделанный, по его словам, из того же пластика, что миллионы «Барби-разведенок» и «Кенов-пластических-хирургов-уличенных-в-педофилии». Но Тайлер почему-то не хочет спасать меня тем же способом. Я просыпаюсь все позже. Я слишком долго был Тайлером. Я хотел уничтожить цивилизацию и сделать из нее что-нибудь приличное. Ведь насколько лучше теперь смотрится мистер Ангел — обритая голова и губы-лепешки. Все мы должны пройти трансформацию. Я просыпаюсь и обнаруживаю, что дырка в моей щеке, которую я привык затыкать пальцем, когда пью кофе, аккуратно зашита. Я снова почти похож на идеального работника своей конторы. Таких ценит начальник, таких не пугаются дети. Я просыпаюсь в дебильном костюме розового носорога. Тайлер что, снова спал с Марлой, чокнутой любительницей ролевых игр? Я просыпаюсь и обнаруживаю, что страх сцены (я обоссался на школьном концерте в честь хер-знает-какого-памятного-события-для-всей-Америки— а ведь всего-то был в массовке, изображая солдата армии конфедератов) все еще со мной. Стою на сцене в костюме розового носорога с гитарой в руках. В забитом под завязку зрительном зале беснуются бритые молодчики, завывая «Хайль, Смучи!» Честное слово, Тайлер, когда-нибудь я вышибу тебе мозги — вместе со своими. Я даже рад, что появляются копы.