***
День за днем в городе лил дождь, уносил прочь утомленность и наводил тоску: день за днем я, как только просыпался, думал о походе в книжный. Я нанял мастеров, затеял ремонт: снесли полкомнаты, чтобы установить огромный дубовый шкаф с кучей необходимых мне полок. С каждыми новыми сутками купленных и прочитанных мною книг становилось все больше и больше: я стал испытывать настолько свободные чувства к окружавшему меня миру, что казалось — я, это больше не я. Это человек, который открыл в подсознании новую дверцу, решил заглянуть туда, куда раньше никогда не заглядывал, а потом неожиданно потерялся. Поэтому я решил начать все заново: пробовал писать стихи, бросил курить и пил отныне лишь красное полусухое. А еще... Июнь, двадцать четвертое, 19:30. Оставалось полчаса до закрытия, и я, заглянув в календарь, растянул губы в ухмылке: прошло три недели, как я посещал книжный ежедневно. Е-жед-нев-но. Прошло две недели, как количество посетителей значительно увеличилось, и девушка за кассой стала мило улыбаться и дарить тепло восхитительной улыбкой. Она больше не стеснялась своей очаровательности. Прошла неделя, как я начал оставлять ей шоколадные плитки в знак благодарности, и... Ровно день, как она впервые взглянула мне в глаза. Я помнил тот час, когда впервые повстречал это зеленоглазое чудо: в течение долгого периода времени взор ее был рассеянным, она вечно глядела куда-то — куда угодно: на стены, фотографии на этих самых стенах, изучала дождь за стеклянной дверью, наблюдала за отдельными лицами, которые заглядывали в магазин — ее интересовало буквально все! Только не я... И этим она дарила мне возможность безгранично изучать и любоваться чертами ее мелкого, остренького личика. Мне нравилось смотреть на нее, когда она не смотрела на меня. То есть всегда. Она всегда тихо благодарила, приветствовала и провожала со скромной улыбкой на бледных пухлых губах. И что вдруг сделалось со мной? Я прекратил отпускать щетину и брился каждый день. Прекратил пользоваться терпким одеколоном и выбрил виски, отчего директор разрешил выйти на отпуск раньше назначенных сроков. И я был счастлив. Впервые за столько лет я почувствовал себя по-настоящему счастливым только лишь оттого, что девушка, имя которой мне даже не было известным, улыбалась мне! И в один прекрасный момент... В один прекрасный момент она взглянула на меня. Мне в глаза. Она заметила меня по-иному, так, как все это время замечал ее я. И она смутилась, поспешно отводя взгляд и пряча смущенный румянец. — Ричард. Ричард Вагнер... — склонившись к ней через кассу, шепнул я. Девушка зажмурилась, я смутил ее пуще прежнего. — Рад... Рад знакомству. Все происходило стремительно быстро: я осознал, насколько мимолетны были эти три недели... Насколько мимолетными были те вечера, когда я забегал в магазин, набирал необъятную кучу всякой литературы и нехило отплачивал за все. Кошелек резко сдулся, но даже это меня не останавливало — когда я растратил практически все сбережения на ценную макулатуру, я стал приходить просто так. Просто, чтобы увидеть ее. Не более. — Рейчел... Рейчел Краузе... — отозвалась рыженькая, протягивая мне дрожащую руку. Я с трепетом пожал ее, облегченно вздыхая. — Я тоже. Тоже рада знакомству. С тех пор мы виделись чаще, и я никак не мог поверить тому, что случилось со мной: двадцать один день знакомства, и только в воскресение третьей недели мы стали официально знакомы. Будто все, что происходило прежде, было сном. Хотя... Да. Это определено было сном.***
Начало августа выдалось удивительным: впервые за такое долгое время дожди сбавили силу и навещали лишь моросившими капельками. Но мне казалось, что что-то не так: будто сердце мое вот-вот было готово разорваться по всем швам. И я, залпом опустошив бокал вина, кинулся надевать брюки: я не мог найти ключи, и, как назло, отыскал их только через двадцать минут. Время 13:45. А в душе, словно все нити спутались. Рейчел не отвечала на мобильный: я судорожно швырнул телефон на кровать и пулей вылетел из квартиры. Алкоголь вдруг мощно ударил в голову, и меня чуть не выкинуло с винтовой лестницы. И каждый шаг становился вечным, и все слова, кинутые пешеходами в чей-либо адрес, звучали обременяюще. Звучали невыносимо. Я затормозил посередине проезжей трассы, не веря своим глазам. Закрыто. — Этого... не может быть... — сорвалось с моих губ. Затем я кинулся к стеклянной дверце, пытаясь заглянуть внутрь. Нет. Свет потушен, полки пусты… И я вижу только одно: висящий в одиночестве за рукоятку, с вышитыми сбоку инициалами... Мой зонт. Словно все рухнуло в тот момент: словно все это счастье, которое мы ткали вместе, раскромсали какие-то непредвиденные события. И тогда я решился: где бы она ни была, Рейчел, даже, если всякая связь с ней утеряна, я найду ее любой ценой. Я найду ее, и вновь взгляну в ее изумрудные очи, вновь буду неописуемо счастлив слышать ее голос, я... Я скажу ей, как сильно я ее полюбил. И отныне в голове один лишь вопрос мигал ярким светом:«Что же... Что же будет дальше?»