Последний рубеж

я лежу на земле среди мертвых птиц наши крылья поломаны, но глаза устремляются в небо мы летели, срывались, мы падали кубарем вниз глотая горстями чужое вранье как плацебо мы взлетали так высоко, под самую перину облаков мы измеряли время в километрах вы знаете, а в небе дышится легко. там к вам не тянут руки лицемеры там принимают даже чудаков, что душу отдадут за холст и сигарету, там нет дележки на своих и чужаков там есть лишь чистое стремленье к свету и я посмела близко подлететь, взглянуть за ширму бытия одернуть штору небосклона так опрометчиво, как будто бы шутя, играясь то ли в бога, а то ли в астронома вторжения боги не терпят, и наказание их сурово Икар его узнал задолго до меня без проволочек, быстро, не дав мне даже слова мои оборвали перья. и не на кого пенять сама избрала путь, сама имела наглость хватить глоток свободы, того не заслужив пусть позвоночник сломан, но те моменты счастья стоили того, чтобы не слушать директив я лежу на земле среди пуха и стрел а ты, не заметив, ступил на крыло в крови смолчу. это раньше во мне огонь горел, а теперь он потух. пожалуйста, отойди. просто оставь меня здесь умирать под рваными тучами безжалостного небосклона или добей, ударь по лицу ногой опять у меня не осталось сил на распри и оборону но ты не послушал. а может и не услышал вовсе достал бинты, промыл раны холодной водой мы сидели в молчании возле речного плёса и думали. каждый о чем-то своем. слов было мало, зато правды в них много разговоры о вечном, о прошлом и ни о чем я поняла: ты в наказание мне послан богом исцелил, хотя лучше бы стал палачом ведь умирать не больно, любить - больнее разделив мое горе, заплакали даже вербы и там, на поляне, где пахнет шалфеем, я смотрела в твои глаза и будто тонула в небе