Прерванный полет

В аэропорту Майами  как всегда царила суета и суматоха. Звучали голоса дикторов, на разных языках объявляя названия рейсов и время вылета. Лица служащих были приветливы и улыбчивы. То и дело попадали под ноги огромные чемоданы с яркими наклейками. Туда сюда сновали резко отличающиеся друг друга пассажиры: цветом кожи, выражением лиц, улыбками, озабоченные и счастливые, только прилетевшие и улетающие. Многие из них листали журналы, весело болтали, пили кофе из бумажных стаканчиков. Слышались слова прощания, радостные возгласы встреч. Среди всего этого многообразия, словно катера по морским волнам, рассекая многоликую толпу, прохаживались полицейские с невозмутимым видом. — Ой! — негромко и шутливо вскрикнула Келли, прячась за спину Эрика, увидев, шагающего прямо им навстречу копа. — Келли, прекрати меня пугать, ты словно маленькая хулиганка, — веселился Эрик, обнимая свою подругу за плечи. — Этому мордовороту, — Эрик иронично хмыкнул, глядя на стокилограммовую тушу копа, — нет до нас никакого дела. — Эрик, до рейса еще сорок минут, давай выпьем кофе, в горле пересохло. — Келли обхватила Эрика за талию, разворачивая его среди толпы, и они, пробираясь сквозь встречный поток, направились в кафе. Пока Эрик заказывал кофе, а к нему — мороженое и минеральную воду, Келли смотрела по сторонам, предполагая, кто из окружавших ее людей может оказаться их попутчиком. Рядом стояла симпатичная черноволосая женщина с ребенком на руках. Малыш что-то лепетал, обнимая маму, но вдруг взмахнул руками, обиженно заплакал и, несмотря на все усилия женщины, не собирался успокаиваться. Подошел Эрик с мороженым, серьезно подмигнул капризничающему ребенку, затем улыбнулся, показывая язык, малыш сразу же перестал плакать и протянул свои ручки к Эрику. — Вы просто кудесник, — мама ребенка благодарно улыбнулась Эрику. — Нет, я просто люблю детей, — продолжая корчить смешные рожицы, ответил ей Эрик и, помахав на прощание рукой, подошел к Келли. Она, наблюдая за милой сценкой, еле заметно щурилась и мысленно пообещала себе, что из этой поездки она обязательно вернется не одна, легким, почти незаметным движением коснулась живота — у них с Эриком будет такой же, нет, еще очаровательней и симпатичней. Впереди их ожидал долгий перелет до Чикаго, а затем они проведут несколько дней вместе на берегу осеннего озера, вдали от жаркого и солнечного Майами. Келли мечтательно улыбнулась, представляя, чем они будут заниматься, оставаясь наедине. Но оказавшееся прямо под носом мороженое и хитрая-прехитрая улыбка Эрика прервали ее мечты, вернув в гудящий, как улей, зал ожидания аэропорта. Доесть мороженое и допить воду Келли с Эриком не успели — объявили рейс на Чикаго. Взявшись за руки, они пошли на регистрацию, обмениваясь улыбками и неловко задевая друг друга плечами, толкотня была ужасной, но расцеплять пальцы не хотелось, они чувствовали себя словно мальчик и девочка, впервые оказавшиеся вместе, когда прикосновение рук значит много больше, чем физическая близость. Формальности заняли немного времени, вещей было мало — две небольшие спортивные сумки. Пройдя через накопитель, они вошли в салон аэробуса, Келли стала очень серьезной и спросила у Эрика: — Почему первым классом, это же дорого? — она, осторожно ступая, шла по ковровой дорожке впереди Эрика до места, куда их проводила вежливая стюардесса. Келли покачала головой, осуждая расточительность Эрика, понимая, какую сумму денег он заплатил за это путешествие, но в душе испытывала гордость за своего единственного и неповторимого. Все-таки Эрик был таким предсказуемым и неожиданным одновременно. Что очень нравилось Келли. Скучно жить с человеком, дела и поступки которого расписаны далеко вперед и известны заранее. Эрик был другим. Любимым и особенным. Устроившись на мягких сиденьях, Келли и Эрик обменялись взглядами, они впервые вдвоем отправлялись в свой незапланированный и очень короткий отпуск — четыре дня полного уединения и счастья ждали их впереди. Осенний Чикаго с дождями, ветром и желтыми опадающими листьями, когда так хорошо быть вместе где-нибудь в уютном кафе или в теплом номере отеля. И можно гулять под зонтом, обнявшись, целоваться, стоя на набережной, глядя на темные и холодные волны озера. Просто быть вдвоем, любить и думать только друг о друге. Келли устроилась около иллюминатора, бросила короткий взгляд на Эрика и вздохнув, защелкнула ремень безопасности, закрыла глаза откидываясь на спинку кресла. Летать она не любила. Эрик протянул руку, переплетая пальцы с пальцами Келли. Она едва заметно улыбнулась в ответ. По громкой связи объявили о готовности самолета, пол под ногами завибрировал, отзываясь на работу взревевших двигателей. «Боинг» медленно покатил по рулежной дорожке к началу взлетной полосы. Келли поежилась на сидении, ощущая предполетное волнение, но старалась не показывать виду, что ей неспокойно. — Келл, все будет хорошо, — Эрик легким движением убрал ей за ухо выбившуюся прядь волос. — А по другому просто не может быть, — с наигранной уверенностью проговорила Келли, нахмурила брови и выглянула в иллюминатор, наблюдая за белой линей разметки, что скользила под крылом.  Самолет, резко набирая скорость, помчался по широкой бетонной полосе, тряска прекратилась, и наполненный под завязку тяжелый «Боинг» взмыл в безоблачное флоридское небо. — Взлетели, — сказал Эрик. Келли выдохнула и отстегнула ремень безопасности. Впереди несколько часов над облаками в замкнутом пространстве, но в приятной близости с Эриком. Стюардессы стали предлагать напитки, и Эрик взял два бокала с шампанским, передавая один Келли. Она хотела что-то спросить, но Эрик приложил палец к ее губам и легонько покачал головой: — Ничего не говори, сегодня — наш день, и я хочу, чтобы все было по первому классу, — Эрик коснулся своим бокалом бокала Келли, — за нас с тобой, — улыбнулся одними глазами, — за любовь — За любовь, — словно эхо, ответила Келли, выпивая свой бокал до дна. Полет продолжался в полном покое, ровно гудели двигатели самолета, стюардессы продолжали разносить напитки и газеты, на большом экране телевизора, размещенном в салоне, беззвучно прыгали мультяшные зайцы. Была середина дня, а среди пассажиров — много детей, большинство из них, нацепив наушники, радостно смотрели на экран, давая своим родителям временную свободу. Самолет забирался все выше и выше, теперь за иллюминатором ровной пеленой проплывали белые облака, а над ними было пронзительно голубое небо. Эрик перевел взгляд на Келли, она сидела, прикрыв глаза, и пыталась бороться с дремотой. Несмотря на то, что Келли всегда упорно отрицала этот факт, в самолете ее немного укачивало, и, чтобы избавиться от не совсем приятных ощущений, она предпочитала сон, легко засыпая под гул двигателей. — Иди сюда, капризуля, — Эрик привлек к себе уже совсем сонную Келли. Она скинула туфли и поджала ноги под себя, а ее голова уютно устроилась у Эрика на груди; тихонько вздохнув, Келли, погрузилась в сладкую дрему. Рука Эрика осторожно перебирала пряди волос, и эти прикосновения были такими нежными и убаюкивающими, что Келли не заметила, как уснула по-настоящему. Эрик, чтобы не беспокоить сон любимой, откинулся на спинку кресла и рассматривал пассажиров, размышляя над тем, куда и зачем летят эти люди, их случайные попутчики. Келли пошевелилась, Эрик наклонился и поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку, и в тот же момент огромный «Боинг» вздрогнул. Его тряхнуло, словно легкую щепку в бурной воде, и на мгновение заглохли моторы, в салоне воцарилась полная тишина, но в следующую секунду ровный гул турбин доказал, что все в порядке. Но Келли проснулась и испуганным шепотом спросила — Что это было? — выпрямляясь в кресле и опуская ноги на пол. — Ничего особенного, бывает, воздушная яма, — ровным, спокойным голосом ответил Эрик, пытаясь успокоить Келли. — Такое часто случается? — Келли смотрела на него удивленными глазами, схватив Эрика за локоть, прижалась лбом к плечу, скрывая улыбку. — Турбулентность, умница моя, — Эрик взлохматил волосы Келли и только хотел поцеловать золотистую макушку, как самолет снова резко тряхнуло. Послышались крики, вздохи, по центральному проходу с бледным лицом пробежала стюардесса. Но больше никаких неприятных вещей не происходило, возбуждение в салоне потихоньку улеглось, самолет шел плавно, двигатели гудели успокаивающе ровно, но внутри воздушного лайнера, такого огромного и надежного, повисла неприятная тишина, даже дети не капризничали, молча сидели на своих местах. Вдруг где-то впереди громко и жалобно заплакал маленький ребенок. Вспыхнуло и тут же погасло табло, высветив на экране непонятные буквы и цифры. — Эрик, — Келли наплевав на все приличия, прижималась к нему, — мне почему-то не по себе. С самолетом происходит что-то неладное? Эрик обнял Келли одной рукой, подавив желание посадить ее к себе на колени, а другой ласково перебирал дрожащие и ставшие ледяными пальцы женщины. — Келл, видишь — ничего не произошло, мы летим, моторы работают, все нормально, — но говоря эти слова, Эрик начал испытывать безотчетный страх, он почувствовал, как вспотели ладони, а кожу затылка неприятно стянуло, заставив выпрямиться в кресле. По проходу шла стюардесса, перед ней катилась тележка с напитками, девушка старалась улыбаться, но ее губы были плотно сомкнуты, лицо бледным и неуверенным в темных глазах затаился страх. — Спокойно, господа, все хорошо, — говорила стюардесса, но ее голос дрожал, а сама она то и дело прикусывала губы. — Келли, — шепотом позвал Эрик, нехорошее предчувствие заставляло его напрягаться, и Келли чувствовала, как у нее под руками деревенеет тело любимого. — Эрик, — Келли подняла голову, и их лица сблизились, — поцелуй меня, — её глаза умоляли, — крепко-крепко, — просила Келли поцелуя, пытаясь защититься от настигающего ее ужаса. Их губы встретились в странном, вроде бы неуместном, поцелуе. Но Келли и Эрик не могли оторваться друг от друга, вкладывая в этот безумный, страстный и безудержный поцелуй все, что они не сумели сказать, не сумели сделать. Так целуются в последний раз, перед расставанием, понимая, что возможно этот сладкий и одновременно горький, затягивающий поцелуй может оказаться последним. Огромное сверкающее тело самолета снова вздрогнуло и накренилось, один из двигателей остановился. «Боинг» начал медленно терять высоту. В салоне началась паника. По громкой связи объявили: — Уважаемые пассажиры, пристегните ремни безопасности. Но люди уже ничего не воспринимали, они кричали, плакали, шептали, звали на помощь. Многие без напоминания уже пристегнули ремни и сидели в молчании, приготовившись к худшему. Другие нервничали, вскакивали, бегали по салону, и стюардессам приходилось их успокаивать, усаживать на место и помогать пристегиваться. Эрик дождался, пока Келли застегнет ремень безопасности, затем пристегнулся сам. Пальцы их рук переплелись, а они сами неотрывно глядели друг на друга. Губы Келли дрожали, но она еще пыталась улыбаться, встречая ответную подбадривающую улыбку Эрика. А огромный «Боинг» вздрагивал, его трясло и неумолимо тянуло к земле. Самолет опускался все ниже, а облака, что плыли где-то внизу, теперь проплывали за иллюминатором. На большом телевизионном экране молча извивался и подпрыгивал в такт неслышной музыке какой-то рок певец, бесшумно аплодировали его зрители, открывая рты в безмолвных криках. — Мы падаем, — одними губами сказал Эрик и сжал руку Келли до боли. Келли закрыла глаза, из-под опущенных ресниц скатились две прозрачные слезинки: — Я люблю тебя, — прошептала Келли, — очень люблю, без тебя мне не жить. — Ты — моя жизнь, моя любовь, — Эрик дернулся, попытался придвинуться к Келли и обнять, но ремень безопасности помешал, и он с остервенением щелкнул замком, освобождаясь, обнял Келли, словно пытался укрыть ее от опасности, от смерти. — Все будет хорошо, обязательно будет, — не разжимая зубов, твердил Эрик, покрывая лицо Келли поцелуями. — Молодой человек, пристегнитесь, — попросила его стюардесса, но он просто отмахнулся, какая разница, если они падают, какая разница, как умирать — пристегнутым или нет. — Эрик, пристегнись, — умоляла его Келли, и он, оторвавшись от нее, случайно глянул в иллюминатор — крыло самолета мелко вибрировало, а самолет словно нырял, то опускался ниже облаков, и можно было видеть землю, то, натужно ревя двигателями, набирал высоту. Тело «Боинга» дрожало и, казалось, что еще немного — и он развалится на бесчисленное множество мелких обломков. — Хорошо, — ответил он Келли, но не пошевелился и не выпустил ее из своих рук. Из динамиков раздался надтреснутый, но уверенный голос командира корабля: — Уважаемые пассажиры, мы приближаемся к аэропорту, просьба сохранять спокойствие, занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. Келли с усилием, расцепила руки Эрика, и, гладя его по щеке, успокаивая его, а заодно и себя, снова попросила — Ты слышишь, все хорошо, пристегнись, мне так будет спокойней, — испуг из глаз Келли не исчез, но губы улыбались. — Ладно, — Эрик откинулся на спинку и застегнул ремень, не обратив внимания, что щелчок замка был слишком коротким и тихим. — Эрик, дай руку, — Келли положила свою ладонь себе на колено, а сверху легла рука Эрика, — знаешь, скоро все кончится, самолет приземлится, и мы забудем о сегодняшнем дне, как о страшном кошмаре. — Ты права, все именно так и будет, — ответил Эрик, но что-то, какой-то внутренний голос, подсказывал ему, что это только начало конца. Келли прижалась затылком к спинке сиденья и закрыла глаза, ей было все труднее бороться со страхом и отчаяньем, а ощущение близкой смерти заставляло сжиматься все внутри. Сердце билось так лихорадочно, что, казалось, его стук слышен окружающим. Мягкое кресло мелко вибрировало, передавая телу дрожь самолета. Хотелось закрыть лицо руками, зажать уши и спрятаться, как можно дальше, сбежать от этого ужаса, но Келли подавляла эти безумные желания, мужественно улыбаясь дрожащими губами. Эрик не сводил с нее глаз, словно пытался запомнить это милое любимое лицо, стараясь не думать о будущем. Случайно брошенный взгляд в иллюминатор окончательно убедил Эрика, что ничего хорошего ждать не стоит. Земля. Эрик видел землю, и она стремительно приближалась к нему, к Келли, к падающему самолету. Оставалось совсем немного времени, и огромная металлическая птица врежется в мягкую черную землю, которая станет могилой для сотен людей. И среди них окажутся они с Келли. Страшно. Страшно до потери пульса, до тошноты, но Эрик только сильно сжал руку Келли, тонкие пальцы лишь дрогнули в ответ. Двигатели натужно взревели, и самолет, задрожав еще сильнее, стал медленно набирать высоту. Земля нехотя, но отдалялась, словно не желала отпускать намеченных жертв. В салоне «Боинга» царило полное смятение. Самолет то немного снижался, то снова тяжело набирал высоту. Казалось, какая-то неведомая сила раздумывала, решала — быть или не быть, держа в руках чашу весов, на которой в этот момент находился самолет, и никак не могла принять верное решение. Келли открыла глаза, повернулась к Эрику и хотела что-то сказать, но «Боинг» тряхнуло с такой силой, что Келли прикусила губу, и из уголка рта потекла алая капелька, заставив Эрика вздрогнуть. Дикая сумасшедшая мысль захватила его полностью. «Сколько же здесь будет крови! Мы все превратимся в кровавое месиво, и кто-то, какая-то бригада криминалистов будет расследовать это происшествие. Сколько придется проводить анализов ДНК, чтобы определить, кто есть кто». Но, все же, сумел взять себя в руки и, натянуто улыбаясь, промокнул бумажной салфеткой кровь с подбородка Келли. — Эрик, я не хочу умирать, — еле слышно прошептала она, — но если придется, то только вместе, я не смогу жить без тебя, — так долго подавляемые слезы скатились по щекам и упали на руку Эрика, которой он держал салфетку, так и не успев убрать ее от лица Келли. — Мы не умрем, слышишь, не умрем и сегодня вечером пойдем гулять к озеру, и будем кататься на лодке, обязательно. Келли улыбнулась сквозь слезы: — Конечно, пойдем. Они смотрели друг на друга, лица плыли и были туманными из-за не пролитых слез, они совсем недавно были счастливы, и даже сейчас, ощущая приближение неминуемой гибели, говорили о любви. — Келли, я люблю тебя, как никогда и никого не любил… — Знаю. Ты — моя жизнь, и без тебя все потеряет смысл… Резкий голос из динамика принадлежал командиру корабля, но звучал он глухо, словно издалека, из другой жизни: — Мы совершаем аварийную посадку, положите руки на затылок и пригнитесь к коленям... Земля было близко, она неумолимо тянула к себе самолет, как притягивает огромный магнит тонкую иголку. «Боинг» стал заваливаться на бок, и в иллюминатор заглянуло яркое послеполуденное солнце, ослепив на миг Келли и Эрика, золотой свет проникал даже сквозь закрытые веки, но это было последним, что увидели пассажиры терпящего бедствие самолета. Земля стремительно неслась за стеклом, размазанная, размытая, словно по не высохшему рисунку провели неловкой рукой, искаженная бешеной скоростью самолета. Эрик в отчаянии, понимая, что еще немного — и они врежутся в землю, открыл глаза: верхушки деревьев проносились под брюхом самолета, казалось, что сквозь рев двигателей слышен треск ломающихся стволов. Внезапно лес кончился, и внизу расстелилось зеленое покрывало огромного кукурузного поля. — Келли, — почти неслышно прошептал Эрик, — глядя на бледное лицо, покрытое испариной, плотно зажмуренные глаза и твердо сжатые губы своей любимой, — Келли, прости, — последние слова, что сумел произнести Эрик, схватившись за безвольно лежащую на сидении руку Келли. Самолет вздрогнул последний раз, задрал нос, и где-то сзади раздался оглушительный грохот. Ледяной, сметающий все на своем пути ветер ворвался в салон. Сверкнуло яркое солнце. Куски металла, багаж, одежда, обувь, пластиковые бутылки, кейсы вываливались наружу и разлетались в разные стороны. Тяжелый «Боинг» скользил по кукурузе, приминая к земле, давя и раскидывая сочные зеленые стебли, пропахивая широкую и глубокую борозду, оставляя позади себя искореженную обшивку, кресла, тела мертвых пассажиров… Огромная стальная птица с легким хрустом развалилась надвое, и хвостовая часть подпрыгнула несколько раз, перевернувшись, и из нее повалил густой черный дым. Оставшаяся часть фюзеляжа с салонами первого и бизнес класса еще долго скользила по густой, черной, только что вспаханной земле, распадаясь на куски, разваливаясь на части, и, наконец, оставшийся невредимым нос самолета уткнулся в землю и замер. Аварийная посадка рейса Майами-Чикаго была завершена. *** В кабинете Горацио шел яростный спор. Стетлер пытался доказать лейтенанту, что двое его сотрудников находятся в любовной связи, что строго запрещено правилами. Горацио требовал доказательств, но у Рика ничего конкретного не было. Одни домыслы, подозрения и сплетни. Дверь кабинета широко раскрылась, и в нее влетел Райан. Остановился, переводя взгляд с Горацио на Стетлера, и пытался что-то сказать. Наконец спазм прошел, и Райан выдавил из себя: — Там…самолет…- Он никак не мог собраться с мыслями и начать говорить членораздельно, глаза, вытаращенные и испуганные, дрожащие руки — от самоуверенного и элегантного Вульфа ничего не осталось — Мистер Вульф, что случилось? — спокойно поинтересовался Горацио, но брови его нахмурились, поведение Райана было слишком необычным. — Келли и Эрик разбились, — неожиданно коротко и четко произнес молодой человек и шлепнулся на ближайший стул, ноги его попросту не держали. — Где?! — Как?! — почти в один голос спросили Горацио и Стетлер. — Только что по телевизору объявили, — Райан наклонился, его плечи обмякли, а в голосе дрожали слезы. — Самолет… — он снова начал заикаться, — неудачная посадка…много жертв… — Он вздохнул, выпрямился и сказал обреченно, — в списках пассажиров Келли Дюкейн и Эрик Делко. — Я же тебе говорил, вот и доказательство, — неожиданно выпалил Стетлер и моментально прикусил язык, понимая, что большей глупости он не мог сказать. Горацио развернулся в его сторону, синие глаза вдруг стали черными, но ему хватило силы воли, чтобы не схватить Рика за грудки и не грохнуть об стенку. — Какие доказательства? — ледяным шепотом проговорил Кейн, понимая, что уже сейчас, в этот момент Келли и Эрика может не быть в живых. Стетлер начал оправдываться, но его никто не слушал. Горацио попытался выяснить подробности катастрофы, но авария произошла в другом штате, и сведения с места происшествия были слишком отрывочными и неполными. Недобрая весть моментально облетела лабораторию. Но пока не было никаких данных о погибших и выживших. Телевизионных новостей ждали с нетерпением, но все оставалось без изменений: список пассажиров и видео, снятое случайными свидетелями. *** Ослепительно яркий свет, мягкое пружинящее ложе и нежный женский смех. Прохладная и нежная ладонь коснулась глаз Эрика. Он поднял веки, казавшиеся тяжелыми, словно чугунными, и невольно улыбнулся. Перед ним стояла, ласково его гладя мягкой ладошкой по лицу, Марисоль. Одетая в белое полупрозрачное платье, на голове венок из каких-то неизвестных Эрику белых цветов, Марисоль весело смеялась, мягко касаясь его щеки: — Вставай, Эрик, — ее глаза сияли, на щеках застыли милые ямочки. — Помоги, — попросил Эрик, протягивая сестре руки. — Нет, — она покачала головой и стала серьезной, пряча ладони за спиной, — твое время не пришло, нам не быть вместе. Сам, сам поднимайся, — и нежный образ Марисоль стал растворяться, пока не превратился в легкое белое облачко. Ослепительный свет сменился полной темнотой, и Эрик почувствовал, как едкий и горький дым проникает в его легкие, он закашлялся и очнулся. С трудом ему удалось приподняться, и Эрик сообразил, что лежит на куче свежесрезанных кукурузных початков, на краю поля, по которому разбросаны осколки самолета. Прямо перед ним был фюзеляж аэробуса, похожий на огромную трубу с рваными и оплавленными краями. Из разбитых иллюминаторов шел черный густой дым, вырывались языки пламени, с треском горела обшивка самолета, летели искры. — Келли, — он хотел крикнуть, но из горла вырвался хриплый сип, — Келли, — он повторил еще раз, с трудом вставая на ноги и устремляясь к горящему самолету. Вдруг Эрик обратил внимание на то, что его левая рука судорожно сжата, пальцы свело до боли, он остановился, с трудом размыкая ладонь, в ней, врезавшись в кожу до крови, было зажато кольцо. Тонкое золотое колечко Келли, именно его Эрик подарил своей любимой незадолго до поездки. По случайности не угадал размер, и кольцо было немного великовато. Келли смеялась: «На вырост», и вот теперь это колечко лежало у него в руке, видимо, он стащил его с пальца Келли, когда его выбросило из самолета. Плохо застегнутый ремень безопасности спас его от смерти. И только тут Эрик понял, что находится в полной тишине, словно он лишился слуха. Вся страшная картина катастрофы была безмолвна. — Нет, нет, — как помешанный шептал Эрик, все ближе и ближе подходя к пылающим останкам фюзеляжа. Внезапно его оглушило. К нему вернулся слух, и он услышал стоны, тяжелые вздохи, вопли, плач, крики о помощи раненых, но оставшихся в живых пассажиров. — Келли! Келли! — закричал Эрик и бросился вперед к самолету. Его крик перекрыл усиленный мегафоном голос: — Отойдите все от самолета! Сейчас все взорвется! По кукурузному полю к месту крушения с воем сирен ехали пожарные машины, вдалеке можно было рассмотреть мигалки приближающихся автомобилей «скорой помощи». Эрик метался по месиву, в которое превратилось некогда аккуратное поле, помогая пострадавшим, вглядываясь в закопченные, искаженные страхом и мукой лица, в надежде найти Келли. Но все было бесполезно. Хаос и столпотворение царили на месте катастрофы. Раненые, обожженные, стонущие и умирающие пассажиры разбившегося «Боинга». Спасатели, пожарники, врачи сновали туда-сюда, люди плакали, ослепительно сверкали мигалки спецмашин, густой черный дым стелился над полем, все более и более окутывая окружающее пространство. Все перемешалось, создавая странный, разноцветный и тошнотворный круговорот. Пожарные пытались сбить огонь с пылающих останков самолета. Вдруг раздался ужасный треск, и гигантская часть фюзеляжа развалилась на несколько частей. В небо рванул столб огня и дыма, посыпались искры. — Келли… Все, ее больше нет, — шептал высохшими, почерневшими губами Эрик. В суматохе он потерял кольцо, и почему-то именно эта потеря заставила его поверить, что Келли погибла. Ничего не видя под ногами, Эрик развернулся и, спотыкаясь об обломки и разбросанный багаж, пошел прочь от догорающего самолета. Ему под ноги попадали вещи, выпавшие из самолета:— детский башмачок, обрывок платья, дамская сумочка с выпавшей косметикой — страшные свидетели происшедшей катастрофы. Эрик был словно механическая кукла, он не чувствовал боли, кукурузные стебли ударяли его по голове, лицу, но он, как автомат, раздвигал их и шел все дальше и дальше, падая и поднимаясь, вперед, прочь отсюда, дальше от страданий и горя. Все равно куда, только вперед, вперед. Взобравшись на небольшой холм, Эрик оглянулся — где-то там догорал самолет, суетились люди, он слышал крики, но теперь все это не касалось его — это была чужая, ненужная и неправильная жизнь. Там он не нужен. Эрик развернулся и медленно пошел вдоль поля, слушая, как под ногами хрустят початки кукурузы. Ему нужно домой. Откуда здесь кукуруза? Домой. Там его ждут сестры — Марисоль, Исабель, мама. Он и так слишком задержался. И теперь они будут ругаться, что он пропадал так долго. Но ничего, как и раньше, он улыбнется, подлижется к маме, расскажет сестренкам, как он участвовал в соревнованиях по плаванию. Поделится секретом, какие там были красивые девочки. И родные его простят, как всегда. Накормят вкусным ужином, напоят горячим, крепким кофе, и он ляжет спать, в свою уютную мягкую постель. — Боже, как хочется спать, — прошептал Эрик, падая на теплую землю, среди кукурузного поля. — Спать и больше ничего. А дома подождут, он же никуда не денется, просто поспит. «Полчасика», — думал Эрик, проваливаясь в густую душную темноту. *** К телевизору, стоящему в комнате отдыха, прилипли почти все сотрудники лаборатории. Слышались охи, шепот, все застыли в ожидании новостей. Красивая холеная диктор, безучастно улыбаясь, начала выпуск: — Передаем последние новости, — бесстрастное лицо, бесцветный голос. — Более двух часов назад потерпел катастрофу «Боинг» 747, рейс ЕМ-1287, летящий из Майами в Чикаго. Погибло более сотни пассажиров, почти столько же доставлены в ближайшие больницы, шестнадцать человек из спасенных находятся в критическом состоянии. В самолете было триста двадцать восемь человек. Судьба многих неизвестна. Причины катастрофы выясняются. Сейчас на месте происшествия работают спасатели, и приступили к своим обязанностям криминалисты. Оставайтесь с нами, — закончила диктор, привычно улыбнулась, и пошла рекламная заставка. Время подходило к полуночи, когда в кабинет Горацио вошла молоденькая девушка-стажер. Ее глаза были мокрыми от слез, она, не переставая всхлипывать, передала лейтенанту компьютерную распечатку. Судорожно вздохнула и, зарыдав, выскочила за дверь. Горацио взял в руки листок с мелко напечатанным текстом и углубился в чтение. Список выживших пассажиров он прочитал трижды. «Келли Дюкейн — легкое сотрясение мозга, множественные рваные раны ног, ожоги второй степени — состояние удовлетворительное, опасности для жизни нет». Эрика в списках живых не было. Тщательно просмотрев список опознанных тел, Горацио так же не нашел имени своего сотрудника. Неужели самое страшное? Вагон-рефрежиратор с неопознанными останками — место, где придется искать Эрика? Легкий листок упал на полированную поверхность стола, не задержался на нем и соскользнул на пол. Новость была страшной. Для него. А что будет с Келли? Горацио давно замечал, что эту пару связывают нежные чувства, но не вмешивался, пока их отношения не мешали нормальной работе. Неожиданно Горацио вспомнил Марисоль, ее нежное лицо, мягкую улыбку. Сел на стул, обхватив руками голову. Неужели брат и сестра воссоединились? Как не хотелось в это верить! Но на полу лежал стандартный лист бумаги, где черным по белому было написано: ни среди живых, ни среди мертвых. Что от него осталось? Горацио резко встал, сглотнул образовавшийся в горле комок и вышел из кабинета. Сидеть нет смысла, надо действовать. *** На выжженном кукурузном поле работали бригады спецслужб, тщательно прочесывая местность. Любая деталь, любая мелочь могли иметь огромное значение. Обломки самолета все еще дымились, иногда в черное звездное небо улетали искры. Пахло гарью, керосином и горелым человеческим мясом. Останки погибших запаковывали в черные пластиковые мешки и увозили в город. Самолет не долетел до аэродрома несколько миль, поэтому помощь пришла достаточно быстро, но не так скоро, как хотелось бы. Многие пострадавшие умерли от потери крови, ожогов, задохнулись в ядовитом дыму. Молодой человек в синей куртке с надписью на спине FBI, увидел, как в свете фонарика что-то блеснуло на перемешенной с кровью земле. Кольцо. На его ладони лежало золотое кольцо с алмазной нарезкой, совсем еще новенькое. Федерал тщательно присмотрелся, не поленился, достал лупу и прочитал гравировку на внутренней стороне колечка «Келли и Эрик- навсегда». Зачем-то тщательно протер находку, тяжело вздохнул, запаковал кольцо в пакетик и пошел дальше, рассматривая перепаханное поле в надежде найти еще какие-то свидетельства о человеческих жертвах.