В будущее через прошлое - 2

Талхенсул перебирал в руках красиво украшенную, выполненную каким-то мастерами древности, золотую цепочку, которую он вез Нарамее в качестве и дара и возможного дополнения к «прости меня». Месяц назад, как раз перед самым его отъездом, между ними произошла размолвка и дракон никак не смог загладить свою вину, хотя по сути был виноват в том легком, но неприятном скандале, далеко не он. Но винить жену было грешно, к тому же она итак изводила себя мыслью, что не может принести потомство, списывая все на дни давней войны, а также тяжелую травму, которую нанесла ей Шадеольн, изничтожая детей и мужей. И тот же Талх никак не мог принести добрых вестей от своей сестры. Все это сказывалось на душевном состоянии драконицы, что в результате вылилось в скандал. Дракон понимал, что ей просто нужно было выговориться и, так сказать, извергнуть пламя в человеческом обличье, ведь в округе не было ни единого места, где никто бы не заметил появления огромной драконицы, которая еще занимается сжиганием всего на своем пути. В распоряжении оставались только слова, а также кулаки, но за время жизни с Талхом Нарамея поняла, что физическую силу лучше не использовать, так как ни дракон, ни драконица не научились защищать человеческое тело, когда выступали друг против друга, и рассчитывать силу. Цепочка действительно была красива, богато украшена и тонка, но не настолько, чтобы затеряться на толстой гномьей шее. Талх даже сам не знал, что его привлекло в этом ювелирном изделии, но он никак не мог отказаться от мысли, что его жена достойна носить подобное. Дела в мастерских шли просто отлично, как и торговля неплохо развернулась в крупных городах Орлея, а это значило, что со временем он смог бы исполнить просьбу Дориана Павуса и дать его взаймы нужную сумму. Все складывалось потрясающе, поэтому и настроения в драконе бродили самые радужные и светлые. Еще раз изучив цепочку, он убрал ее в футляр и положил на сиденье рядом с собой, после чего перевел взгляд в окно кареты, наблюдая ночной лес. Думая о Нарамее, дракон улыбнулся. Однако чем ближе они подъезжали к дому, тем тревожнее становилось на сердце Талха. Воздух был каким-то пресным; он не слышал ни единого звука ночного животного, хотя в их краях как минимум обитали совы, которые как раз по ночам и затевали свою несколько раздражающую песню. Ни терли сверчков, ни крика оленя или заунывного воя волка. До дома оставалось не более получаса езды, и Талх приказал кучеру остановиться. Мужчина не стал накидывать плащ и просто вышел из кареты, шумно втягивая воздух. - Теплая выдалась ночка, господин.- Кучер закурил трубку, нагибаясь в сторону, чтобы увидеть Талха.- А тишина-то какая! Как же я люблю природу с ее тишиной. - Это не здоровая тишина, Ромель.- С подозрением в голосе ответил ему Талхенсул, медленно идя вперед, к лошадям и при это продолжая смотреть на далеко расположенный от дороги лес, пытаясь увидеть среди деревьев и кустов хоть одно живое существо.- Все замерло в страхе перед чем-то. - Ох-х, мне бы Ваше чутье.- Прокашлялся старик, чуть не выплевывая трубку.- С ним бы я точно не проигрался тому паршивому ферелденцу. - О чем ты гвороишь?- Не увидев никакой опасности, дракон устало выдохнул и перевел взгляд на Ромеля.- Мой друг, неужели ты опять позволил занять свой дух азартными играми? - Аделия давненько хотела выбраться в Антиву, господин.- Виновато пожал плечами кучер.- А как ты с семью детьми, трое из которых перевесили на тебя денежные заботы о внуках, выберешься куда? Вот и я решил сыграть с тем ферелденцем, да и ставки были приличные. Но Вы не подумайте, я не плачусь! Мое жалованье очень мне нравится и, как я сказал, позволяет спокойно содержать всю семью… и детей детей.- Заворчал мужчина, нервно прикусывая усы. - Почему ты не сказал мне раньше? - Господин, я бы не подумал!- Возмутился Ромель и все-таки выронил трубку из раскрытого рта, но сумел быстро поймать ее.- Я пятьдесят лет занимаюсь извозчичьим делом и в жизни не просил у господ больше, чем того заслуживаю. - И почти треть этого времени ты работаешь на нашу семью.- Улыбнулся ему дракон.- Нет ничего зазорного в том, что бы ты просил денег для исполнения единственного желания своей супруги. К тому же, насколько я знаю, все твои дети и их дети ни разу не выбирались за пределы Орлея. В начале следующего месяца ты вместе со всей семьей отправишься в путешествие в Антиву, мой друг. В дорогу вам дадут денег. Хватит ли вам тридцати дней для отдыха, не считая времени, потраченного на дорогу? - Да Вы что, господин?! Отсюда до Антивы в лучшем случае уйдет четырнадцать дней, а еще назад! Нас не будет два месяца. На кого же я Вас оставлю?! Кто будет доставлять Вас по Вашему требованию?! - Я достаточно взрослый и самостоятельный.- Заулыбался Талх и подмигнул кучеру.- Два месяца – это не так уж и много, на мой взгляд. - Господин, а Вы точно не планируете избавиться от меня?- Тихо спросил мужчина, и испуганно посмотрел на дракона, который уже хотел направится обратно к карете. - О-о, Ромель, о чем ты думаешь?- Устало вздохнул Талх и похлопал одну из лошадей о крупу.- Я лишь хочу, чтобы ты достойно отдохнул. - Ну, просто Вы первый в моей жизни господин, который позволяет уйти больше, чем на пару дней.- Нервно хихикнул мужчина, все еще переживая насчет своего будущего.- Если говорили, что могу на неделю – все, начинай искать новую работу. - Я думаю, мне было бы крайне сложно найти еще одного такого верного человека, как ты, Ромель.- Мужчина направился к карете.- Надеюсь, что десяти дней на сборы тебе хватит. - Хватит, это уж точно.- Выдохнул кучер, все еще надеясь, что его не выгоняли с работы на старости лет, а было ему уже больше семидесяти.- Ох-х, но все эти путешествия… Нет, я понимаю, что она на пять лет моложе и силенек побольше, чем у меня, но Антива! Нет, чтобы в Лидс съездить или Вершель.- Говорил он уже сам с собой. Щелкнув кнутом, о пустил лошадей на шаг, продолжая разговаривать с пустотой.- Занялась бы вязанием или плетением, а то Антива. Где она была в пятьдесят с этими желаниями? То дети, то внуки, то Антива. Она-то сюда каким боком?! Нам тыкву скоро убирать, а ей Антиву захотелось увидеть и… господин еще так спокойно отпустил в этот долгий отпуск.- Практически беззвучно произнес Ромель, боясь, что Талхенсул - или, как он сам представился Тедасу, Таогор – мог его услышать. Талх же продолжал улыбаться своим мыслям, изредка отвлекаясь на зависть Ромелю, который мог похвастаться таким количеством детей. Кучер был полностью уверен, что семейная пара, которой он служил столько лет, не имела детей только потому, что предпочитала жить для себя, не имея лишних хлопот. Может, слуга и сам был бы не против скинуть лет так сорок или сорок пять, пожить такой жизнью, в которой не нужно каждый благословенный день думать, чем бы порадовать родных или как уложить всю эту ораву спать. Радость, счастье, бесконечные путешествия, и только твоя возлюбленная рядом. Но мужчины находились по разные стороны баррикад, чтобы полностью осознавать свое счастье или несчастье. Внутренне пожелав своему слуге отличного времени с семьей, Талхенсул снова уставился в окно и вновь помрачнел. На этот раз не от того, что за окном была непроницаемая тишина, нарушаемая лишь порывом ветра или звуком реки. В воздухе витал запах Нарамеи, но дракон никак не мог отнести его к самой драконице. И вроде бы четко слышались нотки запаха ее тела, как и души с духом, но все равно он был пресным, даже немного горчил. Этот аромат ввел дракона в ступор и первое, что он предположил – это супруга решила воспользоваться какими-то новыми, диковинными духами. И уж лучше, чтобы дело обстояло именно так, так как запах совсем не приходился по вкусу дракону. Он был слишком плоским и в некотором роде неживым, что пугало Талхенсула. Распрощавшись с Ромелем, Талх хотел уже направиться к дому, как увидел, что одна из лошадей сильно раздула ноздри и попятилась, бешеными глазами смотря вперед. Другая же, под воздействием нервного состояния первой, сперва поднялась на задние ноги, а потом быстро закрутила головой, и издала короткое ржание. - Да успокойся ты, ошпаренный!- Кучер похлопал жеребца по крупу хлыстом.- Домой уже едем, сейчас поешь. Извините, мой господин.- Ромель кивнул Талху и направил лошадей за ворота, желая поскорее накормить животных и дать им спокойно отдохнуть от длительного путешествия. Талхенсулу же поведение лошадей очень не понравилось. Если его чутье еще и можно было обмануть, так как он слишком проникся жизнью среди людей, то вот животных... Мужчину в некоторой степени успокаивал только знакомый, но такой неестественный запах Нарамеи в воздухе, который говорил, что с ней все в порядке. О другом он мало переживал, и крепче сжав футляр с подарком, мужчина направился в сторону входной двери… которую никто не открыл по его прибытию. Все еще будучи под воздействием поведения лошадей, Талхенсул даже не сразу заметил, что его действительно никто не ждал из прислуги дома. Свет горел, как и уличные фонари, но никто не вышел, хотя о его прибытии знали исключительно все. И Нарамея. Почему она не вышла? Впрочем, о драконице он сразу же прекратил думать, так как она, возможно, все еще дулась на него. Дракон сам подергал ручки дверей, которые поддались. Не понимая, что происходит, Талхенсул помрачнел окончательно, стараясь сбросить внутреннее волнение, которое захлестнуло его душу и разум. Быстро бросив футляр с украшением и дорожный плащ на диван в холле, дракон направился к лестнице слева, ведущей на второй этаж, но его привлекла тень, промелькнувшая в свете, лившемся из-за закрытых дверей гостиной, которая располагалась прямо напротив входа. Мужчина остановился и внимательно посмотрел на двери, однако больше в стеклянных ставках теней не мелькало, но не могло же ему почудиться! Для Нарамеи тень была слишком высокой, поэтому дракон напрягся, мысленно готовясь к тому, что ему придется отчитать слуг в неподобающем поведении. По крайней мере, ему очень хотелось думать, что там, в гостиной, были именно слуги, которые решили устроить небольшой сабантуй, руководствуясь приказом самой Нарамеи, не пожелавшей встретить мужа после длительной дороги. Пару раз ударив по резным перилам, Талхенсул не стал спускаться, и просто спрыгнул на мраморный пол, в котором естественные прожилки, после долгой и кропотливой работы мастеров, были заменены золотые с крошкой драгоценных камней, и направился в сторону гостиной. Мужчина остановился только перед самыми дверями, делая глубокий вдох. Собравшись с мыслями, он раскрыл двери, а одна подленькая мыслишка все же вырвалась и заключения, представляя картину перед глазами мужчины, в которой все слуги лежат убитыми вместе с Нарамеей. Однако увиденное повергло его в ступор. - А-а, Талх!- У камина, который был напротив дверей, стояла незнакомая ему женщина, а на диванах, стоящих напротив друг друга и креслах сидели его братья и Нарамея, которые довольно ухмылялись и смотрели на вошедшего.- Еще немного и пришлось бы трубить во все трубы, но ты все-таки явился, хоть и опоздал. - Братья?- Ошалело выдохнул Талх, неуверенно спускаясь по ступенькам. Все они были каким-то неестественными, не настоящими, пусть даже и чувствовался их запах, как и Нарамея выглядела той прекрасной, веснусчатой гномкой, которую он любил.- Нарамея?- Окинув ее взглядом, Талхенсул посмотрел на братьев, среди которых не нашел только одного.- Почему вы все здесь? - Какой замечательный вопрос, Талх!- Радостно воскликнула женщина, ударяя по плечу седовласого мужчину, который лишь вздернул верхнюю губу и сжал кулаки.- Прости, что не смог удержаться перед соблазном сделать это. Все-таки, работа должна быть на первом месте, но мне так хотелось увидеть твое выражение лица. Особенно, когда ты узнаешь правду. Людские морды – это бесценно. На них столько всего запечатлевается, а я, свою очередь, оставляю увиденное, как отличное снотворное. Видишь эти лица и засыпаешь с довольной улыбкой. - Кто ты?- Наконец, оторвавшись от рассматривания братьев, которые просто сидели и улыбались, Талхенсул перевел взгляд на женщину и внимательно ее осмотрел.- Я не узнаю тебя. - Откуда бы тебе знать обо мне, мой крылатый друг?- Усмехнулась Пальми, скрестив руки на груди.- Я вообще стараюсь держаться вдали от дневного света. Не обижайся.- Она снова похлопала по плечу седовласого мужчину.- Знаешь, я восхищен твоей стойкостью и отвагой. А также твоей честностью, между прочим. Ты единственный из своих братьев вел справедливую, наполненную смыслом жизнь. Этот, например,- он указал на Аильнира,- трахал все, что движется. А если оно не двигалось, то расшевеливал его, и трахал. Другой,- Ванесса кивнула на Норвенсула,- то и дело покрывал все выходки Ильсина, мало заботясь о том, что такое прощение могло привести к тяжким последствиям. Впрочем, уже привело, но об этом позднее. Всех твоих братьев с данной им когда-то Садрин свободой можно разложить на составляющие. Все пошлые, гордые, зацикленные на себе и собственных успехах или желудках,- она указала на Оорло,- небесные ящерицы. Им была дана такая шикарная возможность познать этот мир со всех сторон, а они начали утолять свой голод. Знаешь, слово «голод» не всегда применяется в прямом смысле. Кому-то не хватает внимания, и это тоже голод, но уже души. Даже твоя суженая не смогла устоять перед своей жаждой иметь больше золота и всего, что блестит и переливается. Когда я впервые узнал, что все твои братья на свободе, и мир пополнился аж одиннадцатью новыми древними драконами, не считая Садрин, то всерьез задумался об успешности своей кампании. Мои солдаты не те, что были раньше, так как враг слишком сдал по силе. Так сказать, нет сильного врага – не на ком оттачивать изощренные и быстрые способы убийства. Если хищнику все время подкидывать мясо, а не живой обед, то он перестает быть хищником, согласен? И вот на этой основе в действие вступил страх. Мой собственный страх.- Улыбнулась Пальми и не спеша направилась к свободному креслу. Усевшись, она взяла со стола бокал и сделала глоток.- Мне изначально претила мысль о вашем убийстве. Простом, банальном убийстве, от которого я бы не получил никакого удовольствия и не извлек выгоды. Ну, кроме лишения ваших союзных сил действительно стоящей мощи. Тогда я начал экспериментировать.- Унравия бросил бокал в огонь и снова поднялся, становясь лицом к Талху, который просто не понимал, что сейчас происходило, хоть уже немного начал догадываться о том, с кем говорил.- Заловить Аильнира мне не стоило труда, как и с него начались мои опыты. Он мучился, Талхенсул. Настолько, насколько я был способен его терзать, а у меня опыт, должен поделиться, немаленький. И моя работа, крылатый друг, оказалась настолько искусной, что даже ты со своим чутьем не смог распознать обмана. Ну?!- Самодовольный Унравия упер руки в бока и выпятил грудь.- Скажешь что-нибудь приятное относительно созданного? - Я… я ничего не понимаю.- Выдохнул дракон, который никак не мог переварить всю поступившую информацию. Он направился к Нарамее и опустился перед гномкой на одно колено, беря ее ладонь – холодную, как само небо, в свою.- Нарамея? Что… почему…- Он долго смотрел в ее глаза, пытаясь найти прежний блеск, но они были просто синими. И смотрел он не в глаза, а на глаза, подобно лекарю, так как за ними скрывалась только пустота, лишенная всяческой жизни.- Нарамея? Но женщина аккуратно убрала свою руку и, продолжая скромно улыбаться, закачала головой, уже с легким сожалением смотря на дракона. Не понимая, почему драконица себя так ведет, мужчина прикоснулся к ее щеке, которая по-прежнему была теплой и мягкой на ощупь, будто проверял, жива ли она. Но женщина была жива, и дракон вывел только одно предположение: - Что ты сделал с моей супругой и братьями?- Грозно зарычал Талх и поднялся, исподлобья смотря на скривившую недовольную мину Пальми. - То есть, похвалить меня здесь никто не хочет, м-да?- Она начала притоптывать ногой.- Мне это, конечно, нравится. «Мы не должны недооценивать нашего врага». Ну та оцените, мать вашу! У вас какие-то проблемы с похвалой?! Почти пятьсот своих воинов я истратил только на то, чтобы создать эту ловушку и заставить ее работать, как надо. - Так тебе не хватало похвалы?- Не упустил своей возможности зло подшутить над братом Сахраил.- Кто мог оценить твои старания, когда ты целиком пропадал в тени моего величия? - К вопросу о братьях, Талх: тебе никогда не понять, что значит быть униженным собственным старшим братом.- Ласково произнесла женщина, а потом дотронулась до груди Сахраила. Тот стиснул зубы и приглушенно застонал, а как только Пальми убрала руку, он тут же упал на колени и начал жадно хватать воздух ртом. Женщина презрительно усмехнулась и выпрямилась.- Но речь не о том, что я завидовал или испытывал нечто подобное. То, что я был вторым, сыграло в результате свою роль. Пока мой братец играл во второе лицо Первого, я занимался освоением мастерства ведения дел. Как я сказал, тебе вряд ли это знакомо. - Отпусти моих братьев и жену.- Прорычал Талхенсул и оскалился. - О-о, Талх, ты уверен в своих желаниях?- Весело захохотал Унравия.- Я-то думал, что по моей речи ты все прекрасно понял. Нет, определенно это моя лучшая работа! Одно непонятно: почему никто не может оценить ее по достоинству.- Тут же погрустнел лидер.- Может, я не у тех спрашиваю? Но что мне могут сказать мои воины, которые и так всегда хорошо будут отзываться о моих деяниях? Враги тоже мало что скажут приятного, так как враги. Но ты же честный! - Я сказал, отпусти!- Заревел Талхенсул, по коже которого медленно поползла чернота, так как он готовился перевоплотиться. - Эй-эй, не надо!- Заметив это, Унравия вскинул ладони и присел.- Таких домов в Тедасе больше нет! Не смей разрушать это творение, Талх. А если хочешь, чтобы я их отпустил… ну, будь по-твоему.- Он махнул рукой и встал ближе к камину и Сахраилу, чтобы лучше видеть реакцию Талхенсула. Все братья и Нарамея разом поднялись и развернулись лицом к дракону, подобное марионеткам, которыми руководил кукловод. От такого внимания вроде бы братьев, а вроде бы и нет, Талху сделалось не по себе и он отступил, натыкаясь пяткой на ступеньку. Дракон приглушенно рычал, выдавая свое напряжение и то и дело смотрел на Нарамею, продолжающую улыбаться. - Ну, давайте! Я же дал команду.- Унравия щелкнул пальцами. Талхенсул даже сразу не понял, что произошло, так как от мощного потока воздуха его откинуло назад, к дверям. Несильно приложившись головой, он поморщился и открыл глаза. Драконы испарились и теперь на их местах стояли небесные воины, которые изредка дергали полупрозрачными крыльями, задевая сзади стоящих. Мужчина бешеными глазами смотрел на воинов, то и дело раскрывая рот и пытаясь подняться, но руки скользили по деревянному полу, к тому же сам дракон был в таком шоковом состоянии, что не видел ничего, за исключением крылатых тварей, которыми и являлись его братья и жена. - Как это низко.- Фыркнул Сахраил, опираясь спиной на стену и без интереса наблюдая за реакцией Талхенсула.- Древний или нет, но он все равно живой, смертный. Усладой чьего духа ты занимаешься, лидер? Своего или этого ящера? - Заткнись, а?- Устало вздохнул Унравия и снова просиял, наблюдая за поднявшимся драконом.- Они все мертвы, Талхенсул, и достаточно давно по меркам людей. Как я уже говорил, самым кропотливым в этом деле оказался поиск того, что бы помогло создать полностью копирующую личину и внешность маску, а отлов братьев – дело плевое. Правда, была допущена одна небольшая ошибочка, но ты не волнуйся. Суленхайна уже ищут, друг, и очень скоро доберутся и до него. - Нарам…- Он не смог договорить, так как перехватило дыхание. Дракон упал лицом в пол, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Аромат своей, как он думал, жены, теперь вылился ядом в его легких, отравляя все в сознании мужчины. Он с трудом сглотнул и попытался опереться на ладони.- Нарамея. - Она звала тебя, Талх.- Рядом с ним опустилась на корточки Ванесса.- До последнего надеялась, что сможет прорвать нашу магию.- Унравия лег, смотря в потолок и изредка улыбаясь дракону.- Я поначалу думал, что стоит оставить ее в живых, но потом вспомнил твои слова о Садрин и ваших путешествиях, и решил поступать по-другому. Плюс, я плохо разбирался тогда в работе одного устройства и не знал, сколько жертв оно потребует. Одной, двух? Даже сейчас я не скажу, к тому же, оказалось, что вовсе необязательно было использовать десятерых и именно драконов. Бонусом – получен еще один Легион в распоряжение и убиты все твои братья и женушка, которые могли мне помешать. Преимущественное отличие мое от Жнеца: я никогда не действую по поверхности, а калечу внутренние органы, что, в принципе, оправдано, ведь я же повелеваю болезнями. Владыка не мог справиться с тобой и вашей с Садрин связью, пуская в ход Уговор с Сейроном, а ты посмотри, что сделал я. Как минимум, я осуществил твое желание: теперь ты снова один.- Унравия перевел взгляд на Талха и засмеялся. До дракона, похоже, только-только начало доходить, что происходило и что говорил ему Предводитель. Женщина поднялась и практически сразу перед носом Талхенсула скинули что-то непонятное, пепел от чего ударил мужчине в ноздри и… он наконец-то почувствовал истинный запах своей супруги. Он шумно задышал и резко поднялся, делая шаг назад от обугленного тела, узнавая в очертаниях гномье тело. Талхенсул долго смотрел на тело, стоя в это полусогнутом положении и издавая булькающие звуки. Слезы просто текли из его глаз, и сам дракон не мог поверить, что это все реальность. Но чутье его никогда не подводило, как и сейчас от трупа исходил знакомый запах, некогда наполненный жизнью и желанием отомстить дракону за его наплевательское отношение к проблемам Нарамеи. Это было она. - Я вдруг подумал, что ты не захочешь мне верить.- Продолжил злорадствовать Унравия, глядя на разбитого дракона.- В наше неспокойное время все приходится доказывать если не силой и словами, то материальным и существенным, что можно потрогать и пощупать. Я достаточно убедителен оказался, Талх, или тебе нужны тела твоих братьев? Талхенсул едва переставляя ноги направился к трупу. Его уже мало заботило, что происходило вокруг; что в его доме было сразу два Предводителя, а также их воины, для которых он был подобен мошке. Дракон упал рядом с телом на колени, вытягивая руки в его сторону и не зная, что ему делать и как лучше взять то, что осталось. Мужчина просто плакал, его подбородок ходил ходуном, и периодически тишина нарушалась его глубоким и шумны вдохом. - М-да, если бы это был Каллен, а на месте Талха – Садрин, то женщина уже давно бы закатила истерику, избавив все в округе от живого.- Прокашлялся Унравия, которого раздражала столь тихое эмоциональное высказывание чувств. Но разве он понимал, насколько плохо было Талхенсулу? Дракон ехал сюда с самыми радужными мыслями; он готов был не только просить прощения, но взять женщину с собой в небольшое, но столь приятное сердцу и духу путешествие, которое укрепило их союз. Он всегда строил планы на будущее, имея в настоящем твердую основу для этих планов. Никогда не желал большего или того, что попросту не мог сотворить ни своими силами, ни чужими. Месяц для дракона его порядка – это капля в море, на которую даже не обращают внимания. Он отсутствовал более месяца, никак не думая, что произойдет подобное. Дракон столько лет прожил среди людей и эльфов, и должен был понять, что для них и целый день, а иногда и минута – огромное значение в их жизнях. Эта проклятая минута могла решить очень многое, как и испытать за нее можно было столько, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь, если бы ее даровали. И неужели у Талхенсула больше не будет даже этой минуты, в которую у него появится возможность ощутить на себе взгляд жены? Пусть эти шестьдесят секунд состояли бы из бранной ругани, но они бы были. Что же теперь? Именно сейчас он осознал важность каждого проведенного вместе момента или до него дошло знание, что более не будет ни одного такого момента, который дракон упустил при жизни супруги? Сколько их могло быть за месяц, как и сам месяц должен был проведен рядом с Нарамеей, но не вдали, пусть даже дракон отправился в путешествие для того, чтобы лишний раз порадовать свою жену. Унравия не без интереса наблюдал за этим душещипательным моментом. Он их обожал, как и с удовольствием заносил в свою коллекцию разбитых судеб. Теперь Предводитель не жалел, что решил оставить в живых именно Талхенсула, а не Нарамею, которая вряд ли бы оставила ему столько приятных духу впечатлений. Драконица была слишком горячей и эмоциональной и бросилась бы в атаку сразу же, как увидела тело своего супруга. И хоть Унравия говорил, что любит видеть эмоции на лицах, а не в душе, он солгал. Еще ни одно стоящее воспоминание не являло собой отличную работу мимики. Для работы лица есть такие заведения, как театр и бродячий цирк, но в последнем больше фальши и неубедительной игры. Переживания души поражали своей глубиной и проникновенностью. Только благодаря ним личность раскрывалась целиком, и представлялась абсолютно нагой перед созерцателем. Душа Талхенсула была сплошь покрыта шрамами, пусть даже он находился сейчас в облике человека. Она все еще помнила вторжение Жнеца и его яд. Удивительно, но ее оболочка даже не укрепилась, предпочтя просто излечиться от ран. Унравия считал это широким жестом со стороны дракона, которого предыдущий опыт так ничему и не научил, хотя Садрин неоднократно говорила, что он должен стать тверже. Не только по отношению к несправедливости или жестокости, но и к самому себе. Но дракон решил остаться прежним, что сделало его очень сильной личностью в глазах друзей и союзников, но крайне слабой в глазах врага. - Говорят, что Тедас – это мир, за который стоит бороться.- Тихо и спокойно произнесла женщина, снова садясь на корточки, но не рядом с Талхом, который продолжал дрожащими руками держать тело Нарамеи.- Не знаю и не уверен. Я не сам себя создал, Талх, как и не я сделал себя таким, какой я есть. Мне принадлежат только наработки, но и те были созданы из подручных средств. Из живых, в частности. Я убил твою жену, как и всех твоих братьев, оставив тебя в живых. Я создан высшей силой, Талхенсул, ради которой и существуешь ты, Садрин и многие другие. Вот, что она делает: отбирает, лишает надежды, воли и всего, что может сделать тебя счастливым. Вы возлагаете такие надежды на Бьян'Хе, но станет ли она вашим спасением? Замечу, что твоя племянница будет работать на природу, которая создала и меня. Через меня она наблюдает за тобой сейчас, например.- Усмехнулся Унравия и окинул взглядом дракона.- Считай, что вещает моими губами. Ты столько раз спрашивал себя, почему тебя и братьев создали из боли ради боли. Не хочешь услышать ответ? Потому, мой друг, что ей плевать. На тебя, на Первых, на все, что здесь есть. Я не творец, так как действую в соответствии с ситуацией, и не следую никакому плану. Сколько я уже убил, и что?- Предводитель пожал плечами и поднялся.- Ни молний, ни катаклизм, ничего. Она просто махнула рукой и плюнула в нашу сторону. В тебе, Талх, за несколько минут, проведенных над этим трупом, я увидел переживаний больше, чем у природы за тысячелетия за Тедас. Понимаю, что тебе должно быть очень обидно из-за потери, но я лишь стараюсь показать, насколько глупа ваша схватка. Вы боритесь с природой ради природы, даже не подозревая об этом. Она допустила мой побег; не остановила, когда я начал действовать; не попыталась вмешаться, когда заревел от боли Аильнир. И сейчас она лишь наблюдает за тобой, мерно пожевывая салатик и запивая его винишком. Или чем она там занимается в такое время? А ведь убийство твоих братьев – это малая часть того, что должно произойти и уже происходит. Тебя не тревожит тишина, в которой допускаются все бесчинства? Не та, что я оставляю за собой, а ее тишина, Талхенсул. Одним из ее воплощений была Первая по имени Тишина. Правда, тогда молчание было куда напряженнее, чем сейчас, но все равно я чувствую и вижу сходство. «Она говорит с живыми через Первых». Какой-то нехороший получается разговор, когда одни подыхают или плачут над мертвыми, а другие над ними насмехаются. Даже мой брат верит, что так и должно быть, но он слишком очертожен и не имеет ни малейшего представления о жизни в Тедасе. Логика, рациональность, оценка – это все прошло мимо Сахраила, но не меня.- Он на время замолчал, так как дракон наконец оторвался от тела Нарамеи и перевел на него взгляд. Во взгляде дракона читалось то же, что и у многих – Талхенсул хотел не простой мести, а желал такой смерти Предводителю, которая вошла бы в историю Тедаса за все существование мира. Чтобы она, смерть лидера, стала таким же действенным проклятием, как и пожелание отургов вечной жизни в пустоте. Он аккуратно положил тело гномки на пол, напоследок приложив руку к ее груди и мысленно прощаясь с ней, после чего медленно выпрямился и исподлобья уставился на лидера.- Это не моя вина, Талхенсул, можешь не сверлить меня взглядом.- Виновато улыбнулся ему Унравия.- Всю свою жизнь я был преданным слугой, но не тем, кто может вести за собой весь мир. Драконы, отурги, эльфы, гномы… Талх, мне ни до кого нет дела! Я всего лишь хочу наблюдать отличное шоу, которое вы устраиваете, стоит лишь бросить вам в клетку под названием "Тедас" косточку. Я ее бросаю, не получаю по голове от устроителя шоу, и сижу дальше, наслаждаясь представлением. И вы продолжаете скакать, пытаясь не получить по хребту от того самого устроителя, который держится в тени от сцены и зрительских мест. Вас натравливают на нас, а мы, как верные псы, закидываем костями вас. Зритель всегда сильнее актера, так как нас больше и именно мы оплачиваем ваше представление и имеем право закидывать вас чем угодно, даже смертоносным оружием. Но ты думаешь, такая судьба устраивает всех? Лично я не хочу быть опаленным пламенем дракона, например. Другие - да, идиоты. Сахраил явственный пример.- Пальми указала большим пальцем на лидера, который приглушенно зарычал.- Другие чертожьи псы. Из Семи Легионов только у меня хватило смелости выпрямиться. И сколько бы я не пытался донести до вас истину, вы отказываетесь принимать очевидное. Учитель, Тишина, Жнец, как и Последняя – это всего лишь воплощения природы. Одно из миллиарда лиц. Порядка и справедливости не будет, пока нас натравливают друг на друга, вынуждая убивать.- Предводитель указал на тело гномки.- Иногда нужно идти против воли, Талхенсул. Ты понимаешь этот мир очень глубоко, поэтому я не посмел и пальцем тебя тронуть. Ты не слепец, Талх, и можешь разглядеть истину, если захочешь. Я не стремлюсь изничтожить этот мир. Мы не друзья, но и не враги друг другу. - Ты лишил меня будущего.- Совсем тонким голосом произнес Талхенсул, смотря красными глазами на Пальми. - Но дал тебе настоящее!- Возмутился Унравия.- Будущее – это привилегия тех, кто живет вечно, Талхенсул. Ни один небесный воин или живой не может похвастаться тем, что может жить вечно. Наше время очень ограниченно, поэтому нам дано жить только настоящим. Настоящее всегда сбывается; оно подвластно тебе и только. Теперь ты лишен иллюзии, что будущее подчиняется твоей воле, и смею заметить, что тебе стоит поблагодарить меня за это. И будущее…- Ванесса поморщилась и рыкнула.- Я знаю одну личность, которая уверена, что в нем возможно осуществление ее мечты. Настолько, что эта личность подсказала мне, как подобраться к твоим братьям и что сделать, чтобы вы не имели возможности сообщить о происходящем. А все почему? Потому, что эта личность свято верит в будущее, отказываясь принимать, что в настоящем практически все ее союзники мертвы. Когда я сниму пелену с ее глаз, то она наконец обратит свой взор на настоящее, но будет слишком поздно. Для тебя же еще есть время, Талхенслу, так прими дарованное тебе в настоящем время с благодарностью. Только природа способна даровать тебе столь щедрый дар, но это делаю я. Мне не нужно коленопреклонства, как и поклонения, я лишь хочу показать, насколько ей нет дела до того, кто как о себе отзывается и что делает. Продолжая вести борьбу, вы вынуждаете нас на ответную атаку. Жнец рано или поздно пошлет свои войска сюда, и что будет? К тому же, мне в любом случае придется вмешаться, так как будут задеты не только мои интересы, но и я сам, ибо инакомыслящий. Однако я понимаю боль живых, как свою собственную, и принимаю ее, мой друг. Я готов выступить на вашей стороне против Жнеца.- Он посмотрел в глаза дракону, оценивая его состояние, но тот, похоже, просто слушал и слышал, что говорил Предводитель, не планируя на него нападать. Поэтому Унравия сделал пару небольших шажков в сторону Талхенсула.- Два полноценных Легиона на моей стороне, а также масса весьма полезных наработок в борьбе с небесными воинами; у вас будет Садрин, ты, и десятки тысяч мясных мешков. Ну и что-то из Отверженных,- скороговоркой произнесла Ваннесса в сторону,- и еще Первая…которая не станет Первой ни при каких условиях, если я выступлю на вашей стороне в конечной битве.- После некоторой паузы добавил лидер.- Она будет спокойно жить себе в мире, исследовать его, заводить друзей. Со временем Бьян'Хе состарится и уйдет из жизни, окруженная любящими ее людьми. Возможно, найдется новый Пророк, который внесет коррективы в существующее Предсказание, исправит имя Бога, но и его мы не допустим в Чертоги. Разве нынешний мир, когда его не терроризирует Жнец так уж плох? При Тишине даже реки молчали! Целые поколения видели молнии, но не слышали звуков грома и стука дождя. А сколько поколений сошло с ума от этой тишины? А Учитель? Мне-то дела нет, но каково были живущим, когда они столетиями слышали его громоподобный глас, зачитывающий послания природы? В первые же дни от этого голоса погибло чуть ли не все население существующего Ферелдена. И нужны живущим после этих примеров Первые? Жнец тоже не радует, между прочим, своими «успехами». Имя будущего Бога вообще не внушает доверия. Последняя… Последняя капля терпения? Лично я не знаю, что могло бы это значить, Талхенсул, и как-то не хочу выяснять. Пусть живет себе спокойно жизнью смертных, оставляя трон Чертогов незанятым. Семнадцать лет прошло, а ты смотри, как все хорошо было, пока Жнец игрался в свои игрушки в родном доме. Я могу вам помочь. Более того - я жажду вам помочь. Возможно, увиденное,- он оценивающе посмотрел на небесных воинов, которые занимали большую часть гостиной,- говорит об обратном, но я пояснил, что делал это не по собственной воле. Я хочу так же, как и ты, ощущать полную совбоду, друг, и не чувствовать при этом дыхание на своем затылке от желающих поквитаться со мной. Особенно от тех, кто это может сделать взаправду. Это твой выбор. Долгая жизнь, Талхенсул, наличие общего врага и предстоящее сражение, могут стать залогом плодотворного сотрудничества. Признаюсь, что рассчитываю на него.- Криво улыбнулся Унравия, сгибаясь и быстро выпрямляясь.- Не враги и не друзья, Талхенсул, только те, кто не может сделать этот мир лучше, но хотя бы в состоянии прекратить его трогать и дать шанс зажить и восстановиться. Находишь ли ты мое предложение интересным для себя? - Нет.- Тихо ответил Талхенсул, продолжая смотреть на Унравию, с уст которого медленно спадала полная надежды улыбка.- То,- ему пришлось прокашляться, чтобы продолжить,- то, что было сделано – это сделал ты, небесный воин. - Мне кажется, или я только что нажил себе еще одного врага?- Усмехнулся Предводитель и отошел назад от дракона.- Правда, очень и очень временного. Что же ты планируешь делать, Талхенсул? Попробуешь отмстить?- Лидер открыто засмеялся, указывая на воинов, которые теперь вновь стояли в облике братьев и жены дракона. Увидев Нарамею и остальных, Талхенсул на короткое время потерял свой запал. Он крепко зажмурился и отвернул голову, а потом вновь открыл глаза, в щелочки смотря на труп своей истинной супруги. Увидев его, дракон приглушенно выдохнул и кое-как сдержал новый поток слез вместе с нахлынувшими мыслями, воспоминания, связанными с драконицей и сожалением. - Если есть желание, то забери тело.- С усмешкой произнес Унравия.- Найдешь неркоманта, который будет на время оживлять трупик, чтобы тот радовал твой глаз. Или свяжись с ликаном, чтобы призывал проекцию дракона. Будешь под его рык представлять себе Нарамейку. Эта издевка стала последней. Дракон оскалился, схватил со стола зажженный масляный светильник и бросил его в женщину. Попавшие на одежду капли масла быстро воспламенились, и Унравия запрыгал на месте, не столько крича, сколько охая от такой неожиданности. Его воины тоже растерялись на время, а Сахраил позволил себе посмеяться над своим пленителем. Воспользовавшись этой заминкой, Талхенсул бросился к дверям, буквально вылетая в коридор. Тут же перед ним появился Деремия, широко раскинув руки в стороны, но слова Унравии все еще отчетливо звучали в голове, поэтому дракон по своей драконьей привычкой согнулся и головой врезался в грудь небесного воина, протаскивая того над полом ко входным дверям. Выбив их с помощью Деремии, он врезал воину по лицу и помчался прочь, на ходу перевоплощаясь в дракона. Уже к вратам он принял свой истинный облик и снес массивным телом часть стены и сами врата, сделал пару мощных прыжков, при этом быстро махая крыльями, а потом резко оторвался от земли, и начал стремительно набирать высоту. - Что встали?!- Рявкнул на своих солдат Унравия, которому наконец-таки удалось потушить пламя, а также избавиться от лишней одежды.- Подумаешь, горящим маслом меня облили! Проклятье, все приходится делать самому.- На этих словах он направился в сторону дверей, попутно отшвыривая от себя Деремию.- И от тебя толку тоже мало.- Фыркнул Предводитель, перевоплотился и исчез. У дракона теперь было только одно желание: как можно скорее добраться до Эмиол и рассказать обо всем, что случилось. Если он правильно понял Предводителя, тот планировал попросту избавиться от Бьянки. Если так, то могла не только погибнуть его племянница, которую он крепко любил, но еще и надежда на светлое будущее. Несмотря на слова Унравии, дракон не верил тому, что сказал лидер, хотя в чем-то, очень малом, но существенном, он все-таки был прав. Почему природа допустила подобное? Речь шла не о том ,что живые проигрывали в силе и мощи небесным воинам, а о том, что орудия живых просто изничтожались гадкими, подлыми способами. Почему высшая сила просто осталась в стороне, решив, что так и надо? Может, и тогда, в Молчаливых Степях, она выступила защитницей Бьян'Хе лишь потому, что побоялась, что мир может… просто жить? Без надзирателей и неустанного контроля. И рано или поздно живые бы решили, что и сами неплохо справляются, теряя веру в высшую силу окончательно. Может, именно этого и боялась природа, если ей вообще ведом страх? Хотя должен быть ведом, раз она сама создавала это чувство. Талхенсул не знал, но допускал подобную мысль, пусть даже ему самому было не по себе от нее. Но, возможно, такие мысли бродили в нутре Талха потому, что он надышался ядовитыми испарениями воинов? Как никогда ранее, ему было очень сложно отличить правду ото лжи, поэтому на всех ветрах он несся к тому, кто мог его понять и помочь справиться с переживаниями. Меньше всего сейчас дракону хотелось умирать, дабы присоединиться к своей возлюбленной. Если уж смерть и станет его желанием, то в самую последнюю очередь, когда Талхенсул увидит, что все те, кто был причастен к содеянному, погибли. Он жаждал не столько их смерти, сколько торжества справедливости, которой никак не ощущал в отношении себя. Неужели он так мало пережил, чтобы вновь проходиться по его израненному сердцу? Пусть когда-то он был создан из боли и страданий, но никто не мог сказать, что дракон должен вечно жить в них. Было время, когда он радовался за то, что жил, так за что у него отобрали будущее вместе с прошлым оставляя в этом сером, безжизненном настоящем? Пламя клокотало в груди, изредка вырываясь из пасти и ноздрей, но дракон не думал прерывать свой полет. Он даже не был уверен, что летит в нужном направлении. Небесный воин многое успел ему рассказать, даже попытался открыть истину на мир, какой он видел ее сам. Однако своим же рассказом Унравия подогрел в Талхенсуле желание жить и, как бы странно это ни звучало, смотреть открыто в будущее. В мире по-прежнему бродил его брат Суленхайн; он знал теперь, как пахли «подделки», а следовательно, мог обеспечить лучшую защиту Эмиол и ее дочери. Талхенсул находил в этом знании утешение, которое и заставляло его отталкиваться от воздушных потоков, несясь в неизвестном направлении. И личность, о которой говорил Предводитель, которая показала, как брать драконов живьем, не руша их доверия. Эта личность не могла быть врагом тех, кого знал Талх. Это и пугало, и заставляло активнее махать крыльями. Если личность находится рядом с Эмиол или Бьянкой в данный момент, то обеим нужна неотложная помощь, ведь они и не подозревают, что в их круге завелся предатель. Талхенсулу просто нужно было немного времени. Два-три дня полета без отдыха и остановок, а так же при такой скорости, и он окажется в Гварене. Он изо всех сил старался не думать о случившемся; о теле Нарамеи, которое держал на руках и просто лететь, как выживший из ума дракон. Ему было плевать, что на такой высоте его могли увидеть люди селений, над которыми он пролетал, как и заприметить драконица, ведь сейчас Талхенсул летел прямо над ее территориями и не так далеко от гнезда. Внезапно он почувствовал острую, сильную боль, которая протянулась от ладони до самого конца перепонки между большим и указательным пальцами. Потеряв равновесие, дракон протяжно заревел и сильно накренился вправо, а воздушный поток на такой скорости вынудил Талхенсула сложить здоровое крыло, так как он попросту мог его сломать, не имея контроля над полетом. Левое крыло тоже пришлось сложить, и дракон громко застонал и оскалился, чувствуя дичайшую боль. Он стремительно терял высоту, встречный поток воздуха не позволял точно оценить расстояние до земли, и тогда Талхенсул, боясь уже за то, что попросту разобьется, расправил оба крыла, громко ревя от боли, и попытался взмахнуть ими, чтобы хоть как-то замедлить снижение. Только сейчас он заметил, что рядом с ним кружил Унравия, наслаждаясь положением дракона. Оскалившись, дракон снова сложил крылья, а потом расправил и взмахнул, и продолжил так делать до тех пор, пока до земли не осталась пара сотен метров. Тогда Талхенсул спикировал на оставшееся расстояние, и попробовал быстро побежать по земле, но приземлился достаточно неудачно, и пролетел еще несколько метров, оставляя глубокую борозду мордой. Дракон даже не успел открыть глаза после торможения, как новая волна боли накрыла его тело. Заревев, он поднял морду и на длинной шее развернул ее к Предводителю, который на этот раз ломал длинные пальцы здорового крыла. Дракон попробовал быстро подняться, и пару раз подпрыгнул и расправил крыло, пытаясь стряхнуть с себя лидера. Потом он собрал все пламя, которое томилось в груди и выпустил его на свою чешую и крыло, но Унравия быстро ушел от огненной волны и приземлился напротив дракона. - Все-все, друг, больше никаких издевательств над твоим телом.- Улыбнулся лидер и перевоплотился в Ваннессу.- А то с крыльями ты, знаешь ли, такой быстрый. Обессилевший, истерзанный духовно и физически, Талхенсул оскалился и предпринял попытку сгрести Унравию лапой, но упал на землю, создавая сильную тряску, от коротой Пальми тоже рухнула на спину. - Дракон, лишенный крыльев – очень легкая мишень на земле, Талх.- Подмигнула ему поднявшаяся женщина.- Советую тебе избавиться от этой формы, пока кто-нибудь не увидел. Ты заслуживаешь всего, что с тобой произойдет. Прохрипел Талхенсул, смотря на Унравию. Он поднял морду и попытался придавить лидера, но тот вновь переместился в пространстве, лишь раз сверкнув крыльями. - Вот опять ты о будущем, хотя я так детально описывал важность настоящего! Вы неисправимы, Талх, честное слово. А хочешь я расскажу тебе о том, что есть в настоящем? Ты лежишь где-то в Долах и истекаешь кровью; не можешь ни с кем связаться, как и тебя никто не слышит; у тебя с собой нет ни оружия, ни денег, хотя и то, и другое помогло бы тебе выжить. Твой истинный облик я не считаю, так как здесь территория двух дракониц и, поверь, они не столь понимающие, как Нарамея. Плюс ко всему, ты не сможешь дать им и ее самцам бой, так как... Ну, серьезно! Посмотри на себя. Ты лучше выглядел, когда был под контролем Инквизитора. Целительной магией ты тоже не обладаешь, так что крылышки еще долго не будут восстановлены. Вот оно, настоящее, Талх. И мне кажется, что самое время думать именно о нем, а не о моей якобы неприглядной судьбе. Но это исключительно мое мнение зрителя, а ты уж сам для себя решай, что важнее. Но на всякий случай скажу, что желаю тебе скорейшего выздоровления и попутного ветра, когда соберешься лететь к Садрин.- Еще раз подмигнув дракону, Унравия испарился, оставляя Талха в его плачевном положении. Э… Эмиол… Единственное, что успел помыслить Талхенсул, после чего потерял сознание, медленно перевоплощаясь в человека.