Воздушно-капельным

Вой сирены бьёт по ушам более, чем двумя сотнями децибел; в её чудной песне разрушение и хаос – Чёрная Сирена лучшая из приспешников Зума. Она смотрит сверху вниз, кладёт на лопатки парой нечеловечески громких нот и смеётся, и в этом смехе ни капли от вечно правильной Лорел. Барри Аллен ослаб, иссяк. Барри потерял силу и вернул её вновь, только сомнения и неуверенность прочно поселились над рёбрами, умело выедая внутренности с извечным «достоин ли». Аллен слабый, слишком мягкий для спасителя целого города. Оливер похож на огромную стену, не трясётся, когда нужно выбирать между спасением города и смертью злодея; Барри чувствует себя беспомощным на фоне вполне человечного и весьма медленного по сравнению с ним, но крепкого морально и физически, Куина. Кейтлин и Циско, конечно, поддерживают; они, подобно ему, светлые, добросердечные, только жизнь переворачивает всё вверх ногами – у Кейтлин на каждом шагу Зум и, вероятно, какое-нибудь нервное расстройство, Циско на самом деле убили, а в Барри едва ли осталась вера, поддерживающая уверенность в себе, как в защитнике города. Чёрная Сирена криво смеётся, вдалбливая его в асфальт; в её голосе насмешка и уверенность (и это тебя боится Зум, маленький мальчик Барри, натянувший на себя красный костюм?). В этой Лорел нет ни капли от их, родной; у Сирены густая тёмная помада, свисающий с плеч плащ и любовь к хаосу, из общего только «Чёрная» в геройских (злодейских) псевдонимах и любовь к коже. Эта Лэнс совсем не ручная Канарейка, не посадишь в клетку; она злобная сирена, лопающая перепонки звонким, усиленным голосом. Она хватает его за костюм и смеётся в лицо; у искажённой версии Лорел смех злобной ведьмы из детских мультиков, а пение – дикий вой, громкий крик, он рушит здания и лопает перепонки; (не) птичка Лорел раздражающе смеётся и протягивает «что мне с тобой делать, Барри?», глядя на связанного Флэша. Барри чувствует психотропные или что-то похожее в своей крови, Сирена – приспешница Зума, явно знает, что и сколько вколоть, чтобы сдержать самого быстрого человеке на Земле (исключительно первой, она ведь не только приспешница, но и ярая поклонница). Лорел разочарованно тянет «скучный», когда он хранит молчание и мысленно обещает выбраться (тихий голосок внутри ехидно шипит «сможешь, Аллен?»). Сирена, между делом, предлагает скинуть его с высотки, она ведь любит, когда всё падает и разрушается, когда всё ломается, рассыпается, теряет смысл; она отчаянно мечтает обратить его в ничто, устроив истинный хаос из его костей, кожи и крови. Она абсолютно больная, рассуждает о падающих зданиях и разбивающихся людях – истинная покровительница летающих с крыш самоубийц. Барри бесполезно взывает её к совести и к здравому разуму; только всё бесполезно, бессмысленно, как можно воззвать к тому, чего на самом деле нет. У неё замаранная душа злодейки и в этом вся её суть; она и дышит только этим, наверное, усиленно вдыхает запах разрушающихся зданий и всеобщего ужаса. Лорел (её всё-таки зовут точно также, хотя не могло быть иначе) обращается злой ведьмой, пускаясь в злобный смех, когда он вновь повторяет её имя, словно оно может что-то изменить, словно для этой версии оно имеет то самое, спасительное значение. Сирена – обратная сторона Канарейки, и хоть всю жизнь ищи в ней умершую Лэнс, не выйдет. Она настолько же упряма, но принципиально зла; она настоящая противница правосудия и милосердия, равнодушная сволочь, состоящая из едкого смеха и любви к хаосу и падениям. Барри её не боится, Барри боится исключительно себя, боится немощности и неспособности. Он строит план побега долго и нервно отсчитывает дни его умирающего мира, задаваясь извечным «живы ли ещё они». Мир не станет рушиться одним моментом, медленно, здание за зданием, улица за улицей превратится в сплошные руины для приспешников Зума. Чёрная Сирена называет его «красненьким» и едким «мальчик», словно у неё за плечами огромный опыт, и он никто, игрушечный супергерой, не заслуживший от неё большего, чем сарказм и усмешки. Барри не понимает, какого чёрта, она держит его около себя, а не тащит к Зуму. Скорость держится в мышцах Барри, перекрытая какой-то дрянью, делающей из него практически овоща; Зум точно оценит её старания и примет в подарок скорость, Зум жадный и властолюбивый, ежедневно повторяющий «больше». «Я не хочу такой жизни», – говорит злодейка, шепчет на самое ухо; Барри её едва понимает, в нём какая-то дрянь и полное нежелание понимать разрушителей его мира. Ей совсем не нужен мир Зума, разрушенный, разваленный, сплошные руины. Лорел не нужен мир без высотных зданий и летающих с них несчастных; Лорел до ненормального нравится разглядывать их падающие летят вниз – всегда кажется, что ещё немного и у них появятся крылья – а потом люди бьются, разбивая свои тщедушные тела, теряя слабые души. Чёрной Сирене нужны высотки и кричащие люди, нужен дикий страх и громкие просьбы спасения, Лорел питается ужасом и хаосом, наслаждается самим процессом, а не результатом. Сирене совсем не нравится мир в видениях Зума, состоящий из руин и трупов – сплошной результат, абсолютное ничего, бесконечная пустыня равнодушия и мертвенности. Сирена ухмыляется, называя «красненьким», и выбрасывает его с вышки прямо в портал; её едкое «сохрани мне мой мир, Барри» звучит громче тех трёхсот децибел, а хитрый оскал угольно-чёрных губ остаётся главной картинкой на память. Барри спасает её мир и думает, что сошёл с ума; кто-то летит с крыши, раскрывая руки словно крылья, и он не дёргается, когда тело звучно шлёпается об землю. Пронырливое «достоин ли» замолкает; Барри находит спокойствие в хаосе и уничтожении, разглядывая летящие вниз здания. Чёрная Сирена злобно смеётся, у Аллена не было шансов; её безумие распространяется воздушно-капельным вместе с любовью к падениям и хаосу.