Моё Высочество

      Ярко-алый плащ с вышитыми на нём золотыми драконами развевается на ветру. Всё-таки красный цвет удивительно подходит к лицу Артура, его решительному волевому взгляду и светлым, как спелая пшеница, волосам. Рука, обтянутая кожаной перчаткой, медленно поднимается, готовая стремительно обрушиться вниз, приговаривая очередного преступника к смерти. Гвиневра зажмуривает глаза и, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания, проталкивается сквозь толпу горожан, собравшихся поглазеть на кровавое зрелище. Убежать прочь с площади, куда угодно, лишь бы не видеть вновь и вновь этот смелый взгляд, густые волосы, взлохмаченные ветром, и кроваво-красную мантию…       Девушка останавливается в каком-то переулке, залитом полумраком, и, тяжело дыша, приваливается к каменной стене ближайшего дома, медленно сползая по ней на землю. Непослушные кудрявые волосы, старательно собранные в хвост, выбились из него, слёзы застилают лицо, а губы неслышно шепчут лишь два слова:       – Ваше Величество…       Только что толку от этого шёпота, когда хочется кричать, срывая голос, на весь мир, а в груди невыносимо щемит от не утихающей даже на мгновение боли, которую не в силах излечить ни один целебный бальзам на всём свете.       – Ненавижу, – снова шепчет Гвиневра, на этот раз уже громче. – Ненавижу всех и всё так же сильно, как люблю Вас, моё Величество.       Вот уже два долгих года одиночество, любовь и ненависть борются друг с другом в душе Гвиневры. Некогда величественная королева, перед которой преклоняли колени прославленные на всё королевство рыцари и которую нежно целовал величайший из них, теперь похожа на бездомную кошку, вымокшую под дождём и уставшую скитаться по миру, опасаясь быть пойманной. Одиночество за это время успело превратиться во что-то привычное и естественное, но причинять меньше боли вовсе не стало. Просто в какой-то момент показалось, что оно было всегда: вместо счастья, улыбок и нежных слов любви. Что ж, свергнутая королева, придётся свыкнуться с мыслью о том, что место на троне, а заодно и в сердце короля однажды займёт совсем другая девушка. Возможно, даже более достойная, но вряд ли любящая его так же сильно, как Гвиневра.       Вот уже два года по ночам она тайком приходит на главную площадь Камелота, чтобы взглянуть на окна королевской спальни, из которых льётся тусклый свет горящих свечей. Прикрыв глаза, Гвиневра даже может представить, как король, сидя за своим столом, перебирает скопившиеся на нём за долгий день бумаги, ставит какие-то подписи и печати. Каждый день она, накинув на голову платок, чтобы её не узнали случайные прохожие, среди которых много придворных, бродит вокруг замка, прячась от проезжающих мимо рыцарей за спинами людей и ящиками с овощами, которые многочисленные торговцы расставили вокруг. Каждый раз, слыша цокот копыт, она замирает в трепетном ожидании, надеясь хотя бы мельком взглянуть на короля в ту секунду, когда он огненным вихрем пронесётся мимо.       Гвиневра закрывает ладонями лицо и поёживается от холода, для которого тонкое и колючее платье обычной крестьянки, небрежно сшитое из какой-то грубой ткани, вовсе не преграда. А перед глазами вновь и вновь встаёт один и тот же образ – Артур в развевающемся от ветра красном плаще, крепко сжимающий в руке меч. Когда-то этим мечом он защищал бы её до последней капли крови, а теперь им же готов пронзить насквозь, заодно разбив на тысячи мельчайших осколков хрупкое сердце. Сердце, которое переполнено любовью и ненавистью одновременно. Этой ненависти, пожалуй, хватит на то, чтобы разрушить не один десяток городов, а любви едва ли будет достаточно для них двоих.