Ты мой ангел. Я твой демон.

Я лежал в кровати и думал. Думать мне было о чем, да и времени было навалом. Надо же, как мне повезло. Впереди целая вечность, ну, или хотя бы небольшой ее кусочек. Кровать в моей спальне была достаточно большой для одного. Я прекрасно помню, как лежал здесь целыми днями, ничего не делая, помню, как каждый вечер я спускался из комнаты, обувался, садился за руль, а потом оказывался в самом живом месте, какое только посещал в своей жизни. Впрочем, самое густонаселенное еще впереди. Только вот есть одна небольшая проблема — я туда не могу попасть. Меня зовут Эндрю Линн. Мне не так много лет. Было. Я умер. И умер очень даже нелепо и глупо. Только я так мог. Дело в том, что я ехал на велосипеде по дороге, меня занесло, и я упал с утеса. В яму. В общем-то, не столь важно. Глупая смерть. Смех, да и только. Я был танцором. Вальс, современные танцы, не исключая танго. Я был в балетной труппе не так долго, как хотелось. Я туда вступил незадолго до смерти и не успел отыграть ни одного акта. Насколько я понял, замену мне нашли достойную, но меня задевала одна маленькая деталь. Мою любимую звали Белль. Она была младше меня меньше, чем на год. И она была прекрасной балериной. На этом основывалась ее карьера, но так же, как и я, она танцевала и что-то более обычное. Одним словом — танцовщица. С момента моей смерти прошел почти год, а я не попал в мир иной. Странно даже, что я рвусь туда. Здесь, конечно, не скучно, но мне пора бы. Однако, как я понимаю, здесь у меня есть незавершенное дело. И я даже знаю, какое именно. С Белль мы познакомились на кастинге танцоров. Как ни странно, но тогда нам надо было станцевать в паре. Наверное, начало было положено еще при входе в зал. Я наступил ей на ногу. В толпе такое часто бывает, что не очень приятно. Я извинился, она простила, а через двадцать минут мы встали друг напротив друга. — Прежде чем начнем, можете пообщаться, — сказал мужчина, что сидел среди жюри. Я видел много девушек, но Белль была прекрасней всех. Длинные блондинистые волосы, зеленые глаза, высокий рост. Я был выше ее на целую голову, и был самым обычным. Ничего примечательного. На ней был топ, узкие джинсы, кроссовки, на мне рубашка, штаны, туфли для танцев. Даже странно, что я пытался выделиться, а ей было плевать. И она правильно сделала в тот раз. Талант был у нее в крови, поэтому внешний вид не сыграл роли. — Белль Мийо, — сказала она своим милым голосом и протянула руку. Белль оказалась сильной для девушки, поскольку ее рука сжала мою настолько сильно, что я думал, будто это рука парня. Но у парней руки далеко не такие. Ее были мягкие. И я помню это до сих пор. Ведь мне доводилось сжимать ее руки в своих не один раз. — Эндрю Линн, — ответил я. Нам сказали начинать. Сначала вальс. Она танцевала его нежно, с уверенностью. Я даже чувствовал то, что она балерина. Она передвигалась настолько быстро и хаотично в некоторых местах, что я еле улавливал её силуэт. Белль сливалась с музыкой, чувствовала ее. Как оказалось, вальс являлся лишь началом, но и концом для парного участия. Дальше были одиночные пробы. Но нам, остальным, кто пришел, разрешалось смотреть. Белль дождалась своей очереди. Тогда я увидел ее в полную силу. Отдаваясь ритму музыки она станцевала несколько танцев. Сначала это была сцена из Лебединого озера, потом из Щелкунчика, а в заключение, она выбрала одиночное танго. Им нужны были танцоры, которые могли куда больше, чем просто балет. В списке прошедших были мы с ней. К тому же, наши имена стояли рядом друг с другом. Тогда мы и решили поближе познакомиться. Выйдя из здания, она попращалась с подругой, а потом направилась ко мне. Она достала сигарету. — Хочешь? — спросила она. — Да, не откажусь. — ответил я. Она зажгла сигарету себе, потом мне. Мы выдохнули дым одновременно. Стоя на месте вместе с ней, я смотрел в ее глазах, что глубоко смотрели мне в душу. Наконец, я ее поцеловал. Или она меня. Кто знает, как это случилось, но суть в том, что мы поняли, что это надо сделать. Когда мы пошли вперед, то начали разговор. В конце концов, почему бы и не поговорить после поцелуя? — Так, ты Белль, значит? — начал я. — А ты Эндрю? — ответила вопросом на вопрос она. — Как видишь. Ты давно танцуешь? — С восьми лет. Тогда я поняла, что хочу быть танцовщицей. Теперь, моя мечта сбывается. А как насчет тебя, Эндрю Линн? — Я был школьным хулиганом, родители меня отдали на танцы из-за этого, а теперь я здесь также, как и ты. Хочу стать балеро. Знаешь, ведь я этим тоже занимаюсь с детства. Правда, в какое-то время бросил это, не желая подчиняться системе. — Возможно, ты прав. Ведь, мы с тобой курим, а это не столь привлекает жюри. Боюсь, что они захотят нас отказаться от этой плохой привычки. — Даже если так, тогда я им покажу средний палец. Это иногда куда эффективнее, чем пустые слова. — Ты прав. Я уже так делала. — Серьезно? И как прошло? Что это был за случай? — В школе. Я тогда танцевала во время урока в коридоре, репетируя. К сожалению, директор не оценил моего таланта, зато оценил мой средний палец, а еще множество мата. Родители тогда с позором меня увезли сюда, где нас никто не знает. Это было пару лет назад. — Ты влипла в приключение не хуже моего. Я разбил своему учителю нос. Совершенно случайно, конечно, но мне никто не поверил. — Ты и правда хулиган! — она засмеялась, а потом спросила, — Тебе в какую сторону? — Мне направо. — Тогда, до встречи в выходные. Мне налево, так что нам не по пути. Белль ушла, а я стоял и смотрел ей в след. Следующие выходные выдались жаркими и трудными. Жаркими, потому что в нашей стране вечное лето. Трудное, потому что нас начали готовить к постановке Лебединого озера. Учитывая то, как Белль хвалили, я заподозрил, что она знает танцы наизусть и давно. Как она позже призналась, в ее старой труппе они действительно ставили постановку. Когда Белль вышла покурить на улицу, к ней вышла прима-балерина предыдущей постановки этой истории. Она играла ее на протяжении десяти лет в разных странах мира. Ее звали Нэнси Купер. Женщина за сорок, и также, как и Белль, с вредными привычками. — Не бойся, я никому не скажу, — сказала Нэнси и также зажгла сигарету. — Надеюсь, тренировка и репетиции на тебя не сильно давят. Я впервые в роли наставника. — Нет, мэм. Вы отлично справляетесь. Мой предыдущий наставник был не так хорош, как вы. — Как его звали? — Шарль Бернар. — Как ученик Бальзака? Странное совпадение. — Думаю, таких людей с таким именем в мире больше двух. — Ты права. Ты умная девочка, тебя ждет прекрасное будущее в этом мире. Что ж, как закончишь, возвращайся. Нэнси потушила сигарету и ушла, а Белль осталась. Через пару недель мы с ней стали еще ближе, чем должны бы. Тогда же я записался на один конкурс, где мне нужна была партнерша. Первый человек, кто мне пришел в голову, была, конечно же, Белль. Мы пробрались в зал, где будет уже через полгода наше представление с труппой, глубокой ночью, и очень осторожно. Мне нужна была нормальная площадка для репетиции. Мы сняли с себя верхнюю одежду, и немного передохнув, перешли к действию. Мы начали танцевать танго, так как этот танец не был занят в конкурсе, и его я чувствовал лучше. Как оказалось, она тоже. Так продолжалось почти месяц, каждую ночь. Мы танцевали страстно, двигаясь в такт. Главное было то, что мы чувствовали сердца друг друга. А потом случилось это. Я поцеловал ее в шею, обхватил ее за талию, а потом прижал к стене. И вот поцелуй, и гармония, которую мы оба ощутили, отдавшись чувствам. Мы переместились на сцену, где разделись, подложили одежду для удобства и потом сделали все остальное. Я вошел в нее, но ей не было больно. Я подозревал, что до меня у нее уже кто-то был. А потом мы снова курили, а она, прикрыв тело своей одеждой, начала говорить: — Знаешь, я всегда мечтала о сцене. А теперь такая возможность есть. — Ты будешь блестать. — сказал я, а она улыбнулась и поцеловала меня. С того момента мы начали встречаться. Это продолжалось всего лишь пару месяцев, поскольку вскоре я умер. В последний раз мы с ней занялись любовью ночью перед днем моей смерти. А после пошли на крышу здания, и смотрели на звезды. Тогда дул сильный ветер, но нам было все равно. Перед рассветом мы поцеловались. Когда разошлись, договорились встретиться вечером, но не вышло. Напомню: я умер. На самом деле, я плохо помнил этот момент. То ли меня сбили случайно, то ли я был кривоногим. Суть в том, что я упал даже не в яму. Я свалился в воду. Мое тело нашли не сразу, зато велосипед за что-то зацепился и остался почти невредим. Я не смог бы выплыть, даже если бы захотел. Все дело в том, что я ударился о воду очень сильно и мгновенно потерял возможность жить. Проходя мимо театра, где должна выступать Белль, я увидел графити и разные слова, что написаны обычной краской. Это сделали мы с Белль. Руками. И, хотя никто об этом до сих пор не узнал, я надеюсь, что они все же останутся. Это наша с ней любовь. Наша история. После моей смерти прошло немного времени и они начали показывать постановку. Белль была красавицей, я наблюдал премьеру. Ей удалось передать настроение героини, поскольку и сама она была грустна. В тот вечер цветы сыпались к ней на сцену, словно снег. Хлопьями. Она получила пятиминутные авации, признание, а позже и большое количество предложений, от которых она отказывалась. Ей было удобнее быть здесь, в этом театре, где на этой сцене она не только танцевала, но до этого занималась любовью с парнем, который теперь ходит за ней по пятам. Что при жизни, что после нее, а привычки у меня остались. Следующей ее самой известной постановкой стал экспериментальный сценарий юного дарования, который хотел привнести в мир балета нечто новое. Хочу сказать, что у него получилось. В тот день я пришел в гримерку Белль. Там она сидела, курила сигарету. Потом вторую, третью. Она по-прежнему была грустна. Хотя и прошло больше полугода с момента несчастного случая, для нее это было большим шоком. Она посмотрела в зеркало перед собой и смотрела на меня. Прямо в глаза. Я тогда подумал, будто она действительно видит. Но она отвела взгляд, когда зашел какой-то парень и сказал: — Белль, пора. — Сейчас, — резко ответила она. Парень ушел, а она снова посмотрела на меня в зеркало, а я шепнул ей на ухо: — Ты меня видишь, Белль? Я по тебе скучаю. Она губами беззвучно произнесла какие-то слова. Мне показалось, что она ответила на мои. Когда она вышла на сцену, все были в восторге. Она была одета в разноцветное платье, которое расходились далеко от нее самой. Полубелое-полурозовое, оно шло ей. На голове у нее было что-то вроде цветка лилии. Она и играла роль девушки-лилии. Она плавно поднимала руки вверх, словно просит Всевышнего о чем-то. Думаю, ей действительно было о чем просить. И снова громкие авации в самом конце. Она была невероятно рада этому. И этот момент мне напомнил тот последний вечер репетиций перед конкурсом. Она пришла в красном платье, с красной розой за ухом и красной помадой на губах. Ее ногти тоже были покрыты красным лаком. — Это чтобы ты представил, как я буду выглядеть завтра. — сказала она тогда. — Это превосходно. Ты прекрасна. — сказал я ей и поцеловал. Мы начали танцевать наше танго. Чем оно закончилось, догадаться нетрудно. Сейчас я даже не помню, какое мы заняли место на конкурсе, но точно помню то, что нам и так было хорошо. В вечер, когда Белль снова сорвала авации, я вернулся домой. Когда лег на кровать, закрыв глаза, я почувствовал, будто комнату заполняет вода, но я не тону, я даже дышу под ней. В голову пришло воспоминание о песне, которую мы с ней вместе написали. Гитара тогда была не в лучшем состоянии, но мы набрасали достаточно, чтобы считать это песней. В тот вечер светило солнце, мы сидели на поле, вокруг нас бегала моя собака. Это было тоже незадолго до смерти. На следующий день после нового прорыва в карьере Белль, я пошел к театру. И увидел рядом с той самой стенкой (где мы тоже целовались и может даже делали непристойные вещи) краску. Тогда я решил попробовать оставить ей сообщение. Я решил не мудрить, а просто написать ее имя. Это было бы хорошим знаком, поскольку, как я понял, времени жить нашим записям осталось немного. Да и к тому же, если запись свежая, ее очень хорошо видно. Еще я подписал: "Ты мой ангел. Я твой демон". Так оно и вышло. Проходя чуть позже мимо того места, она увидела свое имя, написанное свежей краской, а также то, что я написал ниже. Она посмотрела на этот знак от меня и потом пошла вперед, явно о чем-то задумавшись. Ближе к вечеру я пошел к месту своей смерти, где было достаточно высоко для падения, и где туман покрыл почти все пространство. Там же я увидел ее. Белль шла по дороге, где должны ехать машины, однако их не было, и это ей помогало. Она извивалась в танце, словно нимфа. Временами она была грациозна, как змея. И она знала, что делает. И она напевала нашу песню, водя руками на уровне груди из стороны в сторону, красиво перебирая пальцами в воздухе рядом с собой.

Там на небе, Сквозь звездную пыль, Ты смотришь на меня, Не опуская голову вниз. Сквозь золотые звезды, Я иду по дороге, На руках у меня кресты, Я у твоего порога. Танцую на твоих костях, Сожгу тебя, если захочу, А ты меня пальцем маня, Целуешь, как крошку. Давай танцевать до утра, Пока солнце не встанет, Я люблю тебя, И плевать, если ты этого никогда не узнаешь.

Она подошла туда, где стоял я и посмотрела прямо на меня (кстати говоря, она была одета в ту же одежду, что и в день нашей первой встречи). Положила сумку на землю, а потом, начала танцевать. Словно шаман, призывающий дождь, она начала извиваться в ритм к какой-то песне, что крутилась у нее в голове. Только когда повеял ветер, а она подставила ему лицо, облегченно вздохнув, я понял, что она делает. Тогда же я увидел и свет, который звал меня к себе. И она продолжила танцевать. Я подошел к ней, и она, будто почувствовав это, остановилась, снова посмотрев мне в глаза. Я поцеловал ее в губы, а она ответила на этот поцелуй. После я снова посмотрел на нее, и отправился к свету. А Белль, сквозь слёзы улыбалась, почти смеялась. Потом начался дождь...