Один день из жизни ягоды. От лица Вишни.
Проснувшись далеко за полдень, я поняла, что у меня есть немного времени проститься с жизнью, так как Человек уже начал собирать моих собратьев в огромную ёмкость цвета неба. Боюсь представить, для чего они им нужны, а ведь представлять и правда страшно — слишком плохо развита фантазия у семейства Вишнёвых. Не успела я крикнуть своему другу попытаться уклониться, как он оказался вместе со всеми там, месте, где заканчивает жизнь. У моего друга нет имени. Только номер. У каждой из Вишен есть последовательный номер. Как только наши плоды, то бишь цветы распускаются, самая ранняя Вишня считает нас и даёт последовательный комбинации из цифр. Мой номер 1591. И только что Человек забрал моего друга под номером 850. Чётным всегда не везёт, потому что именно они находятся на уровне глаз этих существ, и именно их легче всего собрать. Лично я нахожусь на самой вершине дерева и смотрю на всё свысока, лишь иногда беспокоясь за свою жизнь, когда длинные светлые штуки, замазанные кровью моих родственников, тянутся ко мне. — Тысяча пятьсот девяноста первая, — услышала я крик из кучи похожих на меня ягод и узнала голос своего друга. — Береги себя. Я встрепенулась. Слишком низок был его голос, слишком хорошо он понимал свою участь. А ведь мы только подростки, которые толком не сумели сформировать свои представления об этом мире, как вдруг Человек решил пойти на массовое убийство. Что же такое-то? — Только ради тебя, восемьсот пятидесятый! Вся вмиг стала влажной. Ну, знаете, переживания, все дела. Всё-таки друга скоро не станет. Хотя, может, его сочтут ягодкой не очень и выкинут, а потом он останется жить, пока не сгниёт и не умрёт. Хотя мгновенная смерть в виде вынимания косточки самая лёгкая — никаких кряхтений и тем более попыток собраться с мыслями. Человеку всё равно — он просто возьмёт и вытащит сердце, и прощай, ягодка. Снова длинные светлые штуки в крови, возможно, моего друга потянулись ко мне, и я даже успела подумать, что я в безопасности, поскольку нахожусь на самом верху и меня вряд ли вообще видно, как вдруг меня сорвали. Какая мучительная боль! Оторвав меня от единственной ноги, Человек практически положил меня в свой огромный рот, однако, неожиданностью для меня стало, когда попытки меня съесть прекратились. — Лиззи, хватит есть вишню. Собирай давай! — да, речь Человеков тоже можно понять. Существо с особой неосторожностью и какой-то едкой улыбкой кинуло меня в ёмкость, где я с сожалением поняла, что восемьсот пятидесятый находится в совершенно другом месте, и потеряла сознание.***
Очнулась и поняла, что почему-то мокрая. Видимо, прошёл дождь. Долго его ждала, потому что быть грязной не в моих интересах, да и Вишень не посмотрит, коль буду грязнулей. Неведомо как я поднялась в воздух, а вместе со мной ещё несколько сородичей, и вскоре я стала сухой, получив незначительные раны и немного пролив своей крови. На штуке, на которой мы, собственно, и лежали, и которая оказалась на удивление мягкой и приятной на ощупь, осталась красная жидкость, и я улыбнулась, потому что хоть как-то дала Человеку отпор. Перед собой увидела ещё пару ёмкостей, в одну из которых меня поместили. Темно из-за того, что находилась где-то в глубине всех ягод. — Тысяча пятьсот девяноста первая! — услышала я снова, и некоторые ягоды обернулись на меня, так как я была довольно известная личность на нашем дереве, в то время как я почти никого не знала. — Восемьсот пятидесятый? Господи! Ты здесь? — Да, и скоро настанет моя очередь вздохнуть в последний раз, — грустный голос послышался откуда-то сверху. Он надо мной! И его хотят убить! — Я хотел тебе давно сказать. — Говори быстрее. — Я тебя люблю. Вот этого я точно не ожидала. Господи! Сок забурлил во всём моём жилистом организме. Что со мной происходит?! — Ты главное не молчи! — крикнула я, но ответа не последовало, и я попыталась выбраться наружу, теснясь между ягодами. — Восемьсот пятидесятый, ягоду твою! Я увидела его в окровавленных длинных штуках, как мне позже сообщили, называющимися пальцами, и заплакала, горько и мучительно, потому что только сейчас поняла, что чувствуют, когда близкий тебе Вишень, вот-вот покинет тебя. — Я тоже люблю тебя, — прошептала я, слыша голоса своих Вишен-сестёр. Есть что обсудить в последние минуты своей ягодной жизни. Они никогда не изменятся. Позднее уже я очутилась в пальцах безжалостного Человека и почувствовала, как сердце покидает меня, а глаза закрываются сами по себе. Единственное и последнее, что я успела увидеть — застывшая улыбка на губах Восемьсот Пятидесятого и моя окровавленная косточка…