Justice

Этот бал называли самым шикарным событием всего королевства. Зелгадис же мысленно окрестил его пиром во время чумы. Впрочем, из уважения к Филионелу, стоит заметить, что организовано всё было, действительно, на высшем уровне: огромный праздничный зал, длинный стол для фуршета со множеством деликатесов, известнейшие музыканты, совершенно чудовищно необъятных размеров люстра... И невероятное количество знатных гостей из соседних королевств. Поистинне величественный размах. Что и ожидалось от Сейруна. Богато, красиво, торжественно. Правда, было кое-что, что явно портило сложившуюся светлую картину. Вокруг словно ползали змеи, которые, по недоразумению, стояли на двух ногах и могли говорить. Зелу казалось, что он видит, как изо ртов всех этих высокопоставленных особ сочится яд. И главной целью брезгливых взглядов и насмешливого шепота был, конечно же, он. Когда он только прибыл сюда, Филионел, на которого ему посчастливилось наткнуться по дороге к месту проведения бала, встретил его со всевозможным радушием. Зелгадису, как близкому другу дражайщей принцессы, предоставили честь выбрать себе одежду из дворцового гардероба, чтобы он мог достойно выглядеть на столь значимом для всего королевства мероприятии. Ему даже пообещали даровать любой выбранный наряд на память. В качестве щедрого сувенира с барского плеча, так сказать. Грейвордс, у которого был один походный костюм на все случаи жизни, вежливо, но довольно бескомпромисно от этого соблазнительного предложения отказался, решив, что ему уж точно приукрашиваться и приодеваться глупо и бесполезно. Химера во фраке? Бросьте, право. Даже осел в погонах будет выглядеть лучше. К чему превращать себя в еще большее посмешище, чем ты есть на самом деле? Когда ты выглядишь идиотом, самое главное - сохранить хоть какие-то остатки гордости. Самообман же к гордости никакого отношения не имеет. Теперь Зелгадис довольно неуютно застыл – или, здесь более уместно будет сказать, обосновался – с краю сего торжественного действия, прислонившись спиной к стене недалеко от входа. Каменный во всех возможных смыслах этого слова, одетый в поношенный костюм, с демонстративно скрещенными на груди руками и с кислой миной на лице, половина которого была закрыта колючей чёлкой, он представлял собой поистине колоритное зрелище в этой толпе сияющих бриллиантов и шуршащего атласа. Словно мрачная туча, вдруг затесавшаяся на летнем безоблачном небе. Подобные мероприятия не нравились ему еще в те полные самоуверенности времена, когда он не был химерой. Теперь же, когда он одним своим присутствием невольно образовывал в своем углу мёртвую зону, он и вовсе их ненавидел. Это всю жизнь было для него чем-то чужим, незнакомым, ненастоящим... Каким-то... фальшивым, что ли. А сегодняшнее собрание величественных особ было словно пиком ненатуральности всего этого мира, будь он трижды неладен. Но поделать с этим он ничего, увы, не мог. В конце концов, его пригласили. Попроси его об этой маленькой услуге кто угодно, от принца Филионела до самого Бога, он бы ни за что не пришел. Химера, приглашенная на бал? Гуманнее было кинуть бескрылую муху в муравейник. Но его пригласила Амелия. Верный друг, боевой товарищ, да просто хороший человек, с которым он провел так много времени - даже он, "безжалостный воин-маг" не нашел в себе окаянства отказать ей. Помимо всего того, что его с ней связывало, Грейвордс всегда был уверен, что обидеть Амелию - всё равно что отнять у ребенка конфету. Это было так же жестоко и несправедливо. Её большие доверчивые глаза странным образом действовали и на окаменевшее сердце химеры, заставив того, пусть и с зубным скрежетом, повиноваться и прийти на чёртов бал. Даже зная, что его отсюда не выпустят, предварительно не переварив. Зелгадис окинул хмурым взглядом море самодовольного яда, простирающееся кругом. Он вдруг с какой-то вязкой горечью осознал, что впервые в жизни готов отдать левую руку за мелькнувшую среди всей этой разодетой толпы рыжую шевелюру. Чтобы великая и ужасная Лина Инверс, за спиной которой радостно развевался плащ, хищно накинулась на еду, раскидывая во все стороны изящно сложенные салфетки и ревностно обстреливая соседей зубочистками из канапе. Чтобы глуповатый, но добрый и храбрый блондин, с грацией носорога расчистив себе дорогу к столу, с возмущением приподнял бы неугомонную ДажеДру над полом. А потом оба, подравшись из-за какой-нибудь куриной ножки, разнесли бы этот террариум до основания. Наверное, одного Драгон Слейва вполне бы хватило. Простая обыденная картина, невольно нарисованная услуживым воображением, вдруг показалась невероятно желанной. И невероятно несбыточной. Лину с Гаури Амелия приглашать не стала. Побоялась за Сейрун. Впрочем, и за них тоже. Ни волшебница, ни мечник манерами особо не отличались, да и слова "этикет" в своем лексиконе никогда не имели. Фурор, который они бы произвели, запомнился бы великосветскому обществу надолго. И её впечатлительным друзьям - тоже. Не захотела ставить их в неловкое положение. А о нём, Зелгадисе, совсем не подумала. Вот уж кто точно стал настоящим гвоздем праздничной программы с того самого момента, как преступил порог бального зала. Впрочем, кто знает, может, ей необходима была поддержка в столь важный для неё день? Или, может, она хотела вытащить его из темноты на свет и показать, что ей совершенно всё равно, кем он является? Доказать ему, что для неё его внешность ничего не значит?.. Плохая попытка. Неудачная. Нелепая. Глупая, наконец. Даже глупее, чем все эти люди, которые... От размышлений Зела оторвал зычный голос глашатая и звук отворившейся парадной двери напротив, разом перекрывшие царивший гомон. Вот и появилась виновница его пребывания здесь. В бальный зал главного дворца королевства Сейрун вошла Амелия. Принцесса блистала, как никогда. Голубое атласное платье, под цвет глаз, идеально обрисовывало стройный силуэт, обнажало плечи и руки, собирая ткань на локтях. Пышная юбка в пол едва прикрывала туфельки на хорошеньких маленьких ножках. Шею и тонкое запястье охватывали браслет и бусы с рубинами. На голове, будто будучи апогеем образа, переливалась кокетливая тиара, усыпанная маленькими яркими блёстками и такими же драгоценными камнями, как на других украшениях. Всё это загадочным образом гармонично сочеталось друг с другом и не казалось безвкусным перебором. Она выглядела довольно взрослой для той Амелии, которую он знал. И вот она-то идеально вписывалась в это общество. С тем только отличием, что она была самая живая среди всех, находящихся здесь. Принцесса шла по восхищено оборачивающемуся к ней бальному залу, приветствовала всех, кто попадался ей на пути. Делала реверансы, дарила улыбки. Пару раз мимоходом поучаствовала в каких-то светских беседах. Несколько раз была приглашена на танец и вежливо отказалась. При этом, она словно пыталась кого-то высмотреть в этом океане лиц, высоких причесок и одутловатых юбок. Наконец её взгляд упал на стоящего в стороне химеру. Большие синие глаза просияли не хуже камней в тиаре. Враз позабыв обо всей своей величественности, она быстрым шагом начала пробираться к нему, обделив своим вниманием всех присутствующих и на ходу отрываясь от особенно навязчивых ухажеров. Вот теперь он её узнавал - та самая восторженная девочка, которая всегда держалась рядом с ним во время их совместных приключений. Приблизившись к Грейвордсу, она счастливо сверкнула улыбкой, которая была гораздо искреннее и радостнее, чем те, что она дарила всем остальным. Это заставило химеру мысленно ощутить какое-то мрачное ликование. - Господин Зелгадис! Вы всё-таки пришли! - Можно подумать, что у меня был выбор, – ворчливо отозвался он, чувствуя смутное облегчение, что полдела сделано и его присутствие было замечено. Впрочем, в данный момент его волновало не это. Смотря на неё сейчас, он, как никогда, ощущал разделяющую их пропасть. Девушка в шикарном платье и голем в походном костюме. Красивое обаятельное создание царских кровей и шаман, тихо проклинающий своё отражение в зеркале. Дочь принца, привыкшая к подобным шикарным мероприятиям и потомок Красного Священника, лелеющий надежду вернуть своё тело и оттого вечно чахнущий над древними фолиантами. Наивный борец за справедливость и мрачный цинник. Принцесса и химера. Контраст настолько заметный, что этого никто не мог проигнорировать. По толпе начали бродить откровенно издевательские смешки. Похоже, его статус, приподнявшийся было на пару пунктов из-за его тёплых отношений с принцессой, вновь упал куда-то глубоко вниз на уровень ненужной безобразной декорации, по невнимательности дизайнера попавшей в прекрасное помещение. Смешно и, одновременно, жалко. Именно это и отражалось на окружающих их лицах. Лишь Амелия стояла и улыбалась ему всё той же по-детски открытой улыбкой, явно не осознавая, что один факт их знакомства является мишенью для остроумия почтенных господ и предметом патетичных вздохов прекрасных дам. У Зелгадиса же что-то внутри грозило оборваться и рухнуть в небытие. Даже до противного довольная рожа этого проклятого Кселлоса, появись он здесь, не была бы так омерзительна. Даже наоборот — такой отличный громоотвод для всего накипевшего негатива был бы сейчас просто необычайно кстати. Но мазоку — он и есть мазоку. Путается под ногами только тогда, когда он не нужен, а когда он мог бы пригодиться — его никогда нет. Мерзейшее создание. Амелия поймала в толпе взгляд отца и вздрогнула, вспомнив о чём-то. - Простите, господин Зелгадис, мне надо идти, - торопливо сказала она. – Только никуда не уходите! Я к вам скоро вернусь. А он надеялся, что она этого не скажет. Это было бы отличным поводом сбежать. Между тем, от глаз шамана не укрылось, что окружающие стали бросать на Амелию плотоядные взгляды, подобно крокодилам, наметившимся на потенциальную жертву. Что ж, похоже, пришло время для самого интересного. Зелгадис никогда не жаловался на своё умение мыслить логически. Потому он сразу понял, почему большая часть присутствующих здесь являлась представителями мужского пола. Филионел явно присматривал себе зятя. И заодно – господина, связь с которым могла бы породнить Сейрун с другим государством. Будущего правителя. Вполне обычная процедура для королей, имеющих единственную дееспособную дочь, подбирающуюся к совершеннолетию, и искренне беспокоящихся за свои владения. Похоже, к делу Фил подошел как никогда серьезно — претендентов было несметное количество. Высокие и низкие, толстые и подтянутые, молодые и слегка потасканные жизнью, блондины, брюнеты, шатены, рыжие - "принцы" имелись на любой вкус. Грейвордс был вынужден признать, что при всем его ироничном отношении к ним, у них было нечто, что делало их гораздо выше бродяжничающей химеры – происхождение и то общество, в котором они жили. И еще — демонстративная ряженность. Плюс, разумеется, они были людьми. По крайней мере, внешне. Насчет внутреннего содержания Зел точно сказать не мог. Амелия тоже не могла. Поэтому, пусть она и не видела всё в настолько мрачном свете, как её спутник, она, судя по всему, решила устроить присутствующим нечто вроде блиц-экзамена. В противном случае она просто не была бы Амелией. Чуткое ухо химеры даже сквозь весь бальный шум уловило заданный первому претенденту вопрос – благо, стоял он не далеко. Впрочем, Зелгадис вполне мог и сам догадаться, что могла спросить эта неисправимая идеалистка. -Как вы думаете, что такое Справедливость? Вопрос заставил Грейвордса саркастически усмехнуться. Впрочем, ответ на него - тоже. -Справедливость - это видеть ваше прекрасное лицо каждый день, - расплылся в елейной улыбке прыщавый тип во фраке цвета крысы, переболевшей облысением. Улыбка же Амелии погасла. Буквально на секунду. На столько, сколько не могло бы стать неприличным и осталось бы незамеченным для отвечающего, который всё равно в этот момент оценивающим взглядом окидывал разрез её декольте. Зелгадис снова ощутил это тяжелое чувство радости какого-то темноватого оттенка. Он понимал, что с его стороны нечестно не болеть за Амелию, которой поручили важную миссию присмотреть себе жениха. Однако... Однако внутри что-то отчаянно протестовало против всей этой затеи. Грейвордс сам не мог толком объяснить, отчего это происходило. Возможно, в его реакции на происходящее лежало нечто более глубокое, важное и личное, чем просто заочная неприязнь ко всем, кто внешне превосходил его и не вызывал у окружающих панических воплей. Но он пытался убедить себя, что всё дело в присутствующих здесь особах. И их несовместимости с доброй, честной и наивной принцессой. Не они. Не здесь. Кто угодно, но не те, кто сейчас находятся здесь и вызывают столько омерзения. Омерзение было почти физически осязаемым, но Зелгадис, чувствуя себя мазохистом с солидным стажем, всё-таки незаметно прокрался за Амелией к следующей её жертве. Здравых причин этому он также объяснить не мог, поэтому он решил просто не задумываться на эту тему. И быть как можно незаметнее, чтобы принцесса не заметила слежку. К счастью, та была слишком увлечена, чтобы обратить внимание на то, как недалеко от ней расступается толпа, образуя вокруг Грейвордса вакуум. Она как раз задавала вопрос очередному претенденту в женихи. -Что, по вашему, Справедливость? -Наличие у прекрасной женщины подходящего ей прекрасного мужчины. Это заставило Зелгадиса закашляться, маскируя откровенно издевательский смешок. С его стороны это было нечестно, ведь опрошенный не был виноват в том, что имел такое лошадиное лицо с огромными выступающими передними зубами. Впрочем, кожа у говорящего была человеческая, вес не достигал тонны, а родители были знатными – это означало, что даже этот субъект всё равно гораздо ценнее его, Зела. В отличии от Грейвордса, Амелия пыталась относиться к подобным пижонским ответам более сдержанно. Она исключительно вежливо улыбалась, показывая, что шутку оценила, делала какие-то свои замечания, которые были безукоризненно этичными, переводила разговор на другую тему и потом незаметно, но бескомпромиссно его обрывала. После чего ускользала к следующему жаждущему поведать своё представление о понятии справедливости. Зелгадис невольно подивился тому, как она изменилась за эти годы. Превосходная придворная муштра, вбивающая в неё правила приличия, научила её идеально держаться в светском обществе. Но, вспомнив, как на прошлой неделе эта же самая Амелия, которая сейчас блистала знанием этикета и приветливой вежливостью, вместе с Линой руками доедала суп из котла по причине недостатка ложек, Зелгадис не смог сдержать улыбку. Улыбка была немедленно расценена находящимися неподалеку дамами, как выражение внутренней кровожадности и каких-то нехороших намерений, поэтому её тут же пришлось спрятать и вернуться к наблюдению за процессом поиска женихов. Амелия относилась к ответам терпеливо и в особенно громоздкие дискуссии с несвойственным ей благоразумием стремилась не вступать. Было видно, что она экономит время для тех, кто еще остался без внимания. Впрочем, одному толстячку, который обводил её точеный силует особенно сальными глазками, она, судя по отчаянной жестикуляции, всё-таки прочитала длинную страстную лекцию о глобальных проблемах добра и зла. Но что-то подсказывало Грейвордсу, что она зря распиналась и это всё вылетело из головы толстяка еще раньше, чем вообще успело туда попасть. Множество дальнейших ответов её явно продолжали разочаровывать. Но Зелгадиса это всё так же веселило. Он уже сообразил, что весь этот фарс изначально не мог закончится чем-то стоящим, поэтому перестал напрягаться и просто получал удовольствие от недоуменных взглядов принцев, растерянного мычания стоящих рядом принцесс и праведного возмущения Амелии, ратующей за общую просвещенность в вопросах справедливости. Пропорционально с тем, как забавлялся Зел, грустнела Амелия. Похоже, игра в вопросы, не принесшая ожидаемого результата, её только расстроила. Потому что, когда она вернулась к успевшему заскучать химере, улыбки в её глазах не было. И по этому серьезному и грустному взгляду, который обычно был ей не свойственнен, Зел безошибочно угадал, что именно у него сейчас спросят. -Господин Зелгадис, что такое Справедливость? Вопрос был задан не так, как другим. Ушей других он достигал словно между делом, как игривое продолжение светской беседы, хотя на самом деле, именно от него зависела дальнейщая судьба субъекта. Но в этот раз здесь было... Отчаяние. В этот раз она не проверяла собеседника. Она искренне нуждалась в его ответе. Как утопающий нуждается в протянутой руке. Зелгадис знал приблизительно правильный ответ на этот вопрос. Вернее, тот ответ, который ожидала услышать Амелия. Это было что-то вроде "справедливость - это когда нет угнетенных и все люди имеют право быть счастливыми". Наивная девочка. Никто в этом помещении, если не считать Филионела, не станет отвечать подобным образом. По крайней мере, искренне. Нет. Она тоже не вписывалась в это общество. Она была слишком чистая для всех них. Ну, быть может, не для всех - вполне возможно, что где-то здесь всё же затерялся некто, кто хотя бы чуть-чуть сходился с ней во мнениях. И, опять же, не являлся ей отцом. Но никто из них никогда не дал бы ей того ответа, который был нужен. Впрочем, от него, Зелгадиса, она его тоже не дождется. -Справедливость - это возможность любого человека сделать выбор, руководствуясь собственными желаниями. Синие глаза сверкнули какой-то странной болезненной искрой, как если бы он сказал ей очевидную правду, которую ей не хотелось бы слышать. -Это неправильный ответ, - грустно покачала головой Амелия. -Не думаю, что сейчас ты веришь в свои слова. Высшее общество вновь стало бросать на них полные злого молчаливого внимания взгляды. Кто-то косился с неодобрением, кто-то - насмешливо, кто-то – завистливо и негодующе. Хотя, в принципе, их можно было понять. Принцесса и химера. Какая глупая и жалкая ирония. Настолько оглушающая, что Амелия наконец-то смогла её заметить. Когда до неё дошла та причина, по которой её гости метают в их угол такие острые взгляды, в её синих глазах отразилась беспомощность пополам с виной. Похоже, она мысленно раскаялась, что поставила приятеля в столь неудобную ситуацию и втянула его в это осиное гнездо. На её молчаливое извинение он промолчал с той же лаконичностью. И просто приглашающе протянул руку, когда заиграла новая песня – вальс, мягкий и мелодичный, но достаточно быстрый. Ответной реакции пришлось ждать бесконечно долгое мгновение. Тонкая мягкая ладонь с аккуратными розовыми ноготками легла в его огрубевшую руку, которую проклятье Священника покрыло непробиваемой каменной кожей. И на которой всё еще красовалась привычная походная перчатка без пальцев, смотревшаяся сейчас занятным дополнением к его и без того колоритному образу. По толпе прошел возмущенный ропот. Да чтобы их принцессу, да чтобы какой-то монстр!.. Зелгадис снова испытал это чувство мрачного ликования. Всё-таки, не здесь, а именно в его душе сейчас происходил пир во время чумы. Но кто сказал, что это мероприятие не может быть забавным и приносящим удовольствие? Сегодня, пусть ненадолго, но в дамки всё же выбралась самая последняя и ненужная пешка. И других дамок это откровенно бесило. Принцесса уткнулась Грейвордсу в плечо, послушно позволяя вести себя по бальному залу. Тот вальсировал осторожно, чтобы ненароком кого-нибудь не сбить или не оттоптать партнерше ноги, но двигался вполне уверенно. Очень удачно, что он успел подтянуть своё умение танцевать. Он не был в этом также идеален, как Амелия, или как он сам в фехтовании, но этого вполне хватало, чтобы насладиться танцем с принцессой. Толпа расступалась, пропуская пару из развевающегося плаща и атласного платья – самую нелепую пару, которую только можно было отыскать в королевстве Сейрун. И вообще в мире, наверное. Высшее общество превратилось в один сплошной комок брезгливого Благородства, по которому змеями ползало множество издевательских ухмылок разной степени озлобленности. Музыка заглушала их шипение, пытаясь унести вальсирующих подальше отсюда хотя бы мыслями. Совсем рядом с длинным ухом Зелгадиса прошелестел тихий голос Амелии, эхом откликнувшийся на его слова. -"Сделать выбор, руководствуясь собственными желаниями"... Маленькая ладонь сжала его пальцы. Принцесса и химера. Высшее общество, в котором она живет, не позволит ей навсегда променять королевский дворец на странствия с друзьями-бродягами сомнительного социального статуса, даже во имя поисков Справедливости. Высшее общество, до которого ему никогда не дотянуться, не простит его за похищение наследницы такого лакомого кусочка, как королевство Сейрун. Но сейчас, когда весь зал был поглощен музыкой, когда она гулко отдавалась от стен, отзываясь где-то внутри самой души и заглушая этот по-дикому злой рой окружающих их голосов... Почему бы ненадолго не отречься от реальности? Мимолетный и пьянящий самообман, после которого ситуация станет еще более болезненной. Но разве он, Зел, не заслужил нескольких минут забытья после всего, что ему пришлось сегодня пережить? К черту, всё к черту, кроме этого небольшого отрезка времени, когда он может позволить себе быть тем... нет, скорее, не быть тем... не быть тем, кем он является. А потом - кто знает? В конце концов, окна здесь низкие, стекла в них - хрупкие, а Амелия и в платье отлично бегает. Так почему бы еще на некоторое время не продлить этот прекрасный миг самообмана и не сделать его настоящим хотя бы ненадолго? Ведь принцесса уже сделала свой выбор. А её выбор всегда будет самым справедливым.