***
Миракл сидел рядом с другом и проводил какие-то расчеты. Нортон же, прикрыв глаза, думал. Он думал о том, что не смог уберечь дочь и… почему-то сейчас на его сердце не было спокойно. Пусть и Зерно уже не находилось в Василисе, однако что-то тревожило его. — Миракл, проверь Верховнейших, — попросил мужчина, выжидающе смотря на Зодчего. — Нортон, они отдыхают. Все же Фэш сегодня хорошо поработал… — Быстрее! Верховнейшей может вернуться Зерно! — неожиданно прозвучал в головах мужчин голос Джарвиса. Ангелы сорвались с места по направлению к покоям Верховнейших. Когда они влетели туда, Василиса и Фэш только раздевали друг друга. Оба были увлечены и не заметили прихода посторонних. Их Камни напряженно пульсировали. Нортон сразу же кинулся с огнем гнева в глазах к паре и с помощью своей силы, пригвоздил Драгоция к стене. Дочку он кинулся же образумить. Он кричал на нее и через пару минут криков, она таки очнулась и недоуменно смотрела на отца. Фэша же усыпили и Селена с Диаманом, тоже вызванные Джарвисом, заключили его в шар, где он не мог навредить ни себе, ни кому. — Зря мы этого сразу не сделали… Фэш и так долго продержался, — произнес Миракл рассматривая Верховнейшего. — О чем вы? — не понимающе спросила Василиса. Слезы, начавшие капать с ее глаз, немного мешали видеть всю картину. — Он принял Зерно в себя, Василиса, — просто ответил Верховный Архитектор оборачиваясь на вопрос женщины. — Что? — глаза Огневой-Драгоций расширились. — Он ждал подходящего момента сказать тебе об этом. Но теперь это не важно. — Что с ним? — задала следующий вопрос она, подходя к шару, в котором мужчина потихоньку приходил в себя. Он раскрыл глаза и увидев жену, кинулся к ней. Но оболочка шара не пустила. Как раненный зверь он начал бить шар кулаками, молниями, заклинаниями. — Ребенок потерян. А Зерно запрограммировано именно на выполнение этой миссии. Теперь оно овладело сознанием Верховнейшего и в его голове бьется лишь одна мысль. А сознание Фэша Зерно отбросило и не дает восстановиться. И даже Камень тут бессилен, — уныло пояснил Миракл накидывая женщине на плечи плед. — Фэш… — снова пробормотала она смотря с мольбой на мужа и пытаясь найти в его блеклых глазах прежнюю любовь и заботу. Но теперь там была лишь пошлость и похоть, желание. Ничего более. «Наверное, так он себя вел с Маришкой… как я теперь ее понимаю. Не видеть любви в глазах возлюбленного, наверное самое жестокое, что может быть», — подумала Верховнейшая отворачиваясь и обнимая крестного Ангела. Тот со вздохом погладил ее по голове и перевел взгляд на шар. Даже смущения и неловкости, из-за того, что Василиса без лифа, только в корсете, не было. Всем было не до этого. Шар с Верховнейшим унесли в пустую комнату, а Василисе пришлось вернуться к делам. В ворохе всех занятий, она практически обо всем забывала. Но по вечерам она всегда приходила к Фэшу и пыталась вернуть его, однако безрезультатно.***
Рок устало потер переносицу. Он уже прочитал свыше восемнадцати трактатов отца, а про Зерно не было ни слова. А ему еще и пришли вести, что положение ухудшилось и Фэш Драгоций уже в… даже нельзя сказать в чем он. Вздохнув, Рок притянул еще один манускрипт и постарался вчитаться в слова. Однако его мысли были далеко. Он вспоминал, тот день, когда Фэш Драгоций стал ему дорог. Когда, он, смышленый Демон взял очередного подопечного. Он знал, что этот мальчик важен Астрагору, иначе бы тот не доверил ему его. И когда он впервые прилетев, склонился над колыбелью, в которой мирно посапывая спал сын Диамана, он почувствовал как внутри что-то щелкнуло. Будто бы он смотрел на своего сына… хотя, почему будто? Формально, Фэш его сын. Он рос на его глазах, взрослел и менялся. Между ними образовалась какая-то связь, которая не разорвалась даже когда Нортон, тогда ставший Демоном, принял над Драгоцием шествие. И потому, Рок так отчаянно искал в отцовских записях хоть упоминание про Зерно. И потому, он напряг всех мудрых Демонов и Чертов, приближенных Астрагора, находящихся в темнице… да, все это ради одного мальчика. Фэшиара Диамана Драгоция, у которого два отца.***
Черная Королева провела рукой по клавишам. Сколько она себя помнила, всегда когда она прилетала в Звездную Башню в Эдеме, в главном зале всегда стояло старое черное пианино. На котором женщина часто любила играть для отца, когда между ними еще не было пропасти непонимания и страданий. Астариус вызвал ее для важного разговора. И теперь, Нерейва гадала. по какому поводу. И вот, в зал вошел солнцекрылый. Он был в образе Ангела, а крылья спрятал за широкой белой манией, так как помнил, что дочь их никогда особо не любила. «Слишком ярко, папа,» — сказала она как-то в детстве. Он подошел к Нерейве Огневой. Та стояла будто не замечая его и начала наигрывать мелодию. Это была «Лунная соната» — Бетховена. Одна из любимых ее композиций. Женщина прикрыла даже глаза от удовольствия, слушать эту мелодию. Ангел же следил за плавными движениями ее кистей рук и нежных пальцев. Черное платье с длинным рукавом и черным шлейфом, добавляло загадочности фигуре Королевы, склонившейся над фортепиано. Верховный Ангел усмехнулся и привлек к дочери стул. Она не прерывая мелодии села и продолжала. Ангел готов был часами наблюдать за ней. В такие моменты она напоминала ему Аделину. И сердце кололо от воспоминаний и утраченного времени. К сожалению, мелодия была не вечна. Прозвучали последние ноты и эхо отразило их в каждом уголке. Нерейва вздохнула и приподняв руки, опустила их на колени. Затем она открыла глаза и посмотрела на папу. Тот стоял в шести шагах от нее и заведя руки за спину, смотрел перед собой. Смотрел на дочку и в его взгляде скользила нежность и любовь к этой женщине, но не та, которая обычна между мужчиной и женщиной. Нет, это была любовь отца, такая же неповторимая и бережливая, нежная, как и сам мир. Королева улыбнулась и шрам искажающий ее лицо без вуали, никак не мешал ее улыбке быть доброй и даже в какой-то мере насмешливой. — С днем рождения, от… то-есть, папа. Ты, наверное и забыл, что сегодняшний день записан у тебя в паспорте как дата рождения, — вновь переводя взгляд на инструмент и проводя левой рукой по крышке произнесла Нерейва. — Спасибо за такой подарок, дорогая, — без сарказма ответил он и подошел вплотную со спины к дочке. А затем просто обнял ее, стараясь выразить всю свою благодарность. Женщина улыбнулась и просто прижала свои руки к отцовским. То, что ей было хорошо в папиных объятиях, она не отрицала. Это было слишком очевидно. — Но я позвал тебя не для этого, Нери. У нас в рядах есть предатель, — вдруг посерьезнел Астариус, размыкая объятия и, обойдя дочь, встал так, чтобы видеть ее глаза. — Ты кого-то подозреваешь, отец? — выдыхая, устало спросила, выгибая правую бровь, Королева. Строгий взгляд отца ей совсем не нравился. — Я знаю кто это, Нерейва. — Кто же? — вяло поинтересовалась она. — Константин Лазарев.