Nightmare

      Темнота подбирается со всех сторон. Словно огромные летающие змеи, сотканные из необъяснимой чёрной материи, она стремительно заползает на серебристый лунный шар, поглощая следом и всё небо. Женщину, стоящую посреди пустой комнаты, крепкими цепями сковывает ужас. Открыв в изумлении рот, она наблюдает за тем, как такой знакомый и понятный мир превращается в царство хаоса. Визг машинных сигнализаций, крики разбегающихся в разные стороны людей (как будто это может их спасти), грохот разрушающихся зданий и периодические яркие вспышки, разрезающие царящую кругом тьму — вот чем в считанные секунды становится их улица и, Петунья Дурсль может поклясться в этом, остальные улицы города тоже. Прокручивая цепочку на шее, она думает лишь о том, что, к счастью, Вернон и Дадли уехали погостить к тёте. Быть может, кошмар, что навис сейчас над Лондоном, не тронет спокойствия тихий английской провинции. Женщине остаётся лишь уповать на это, потому что её не покидает уверенность в том, что эта ночь может стать последней для неё. Петунья не знает, где можно скрыться, не знает, где найти спасение и возможно ли это вообще. Поэтому она плотнее закутывается в вельветовый оливковый пиджак в тщетной попытке согреться и остаётся на месте, не имея сил сдвинуться и лишь наблюдая за тем, как летающие тени приближаются к её дому.       Окно разбивается неожиданно, с громким треском. Осколки разлетаются по всему полу, и Петунья вскрикивает, когда несколько из них впиваются в её лодыжку. Клубок темноты вихрем врывается в гостиную, погружённую в сумрак. Чёрные змеи мечутся из стороны в сторону в диком, неистовом танце, ударяются о стены, разбивают погасшую лампочку в покосившемся абажуре. Губы женщины начинают трястись — ей ужасно страшно и до смерти хочется позвать мужа на помощь. Но вместо этого она издаёт жалкий писк и пытается укрыться за креслом, стоящем в углу. Тени не дают ей сделать этого, словно превращаясь в преграду.       — Вот и она, Петунья Дурсль. Или мне стоит называть тебя Эванс, как твою сестру? — Петунья слышит за своей спиной шипение и резко оборачивается. Перед ней появляется нечто действительно ужасающее. Монстр, которого едва ли можно назвать человеком, одетый в чёрный плащ. Взгляд женщины невольно цепляется за его лицо, похожее на череп, обтянутый мёртвенно бледной кожей, издающей, кажется, зеленоватое свечение. Узкие щёлочки глаз, способные принадлежать только змее, безумно сверкают в темноте, с лёгкой заинтересованностью разглядывая прикованную к полу Петунью. Она не верит, что такое существо может ходить по земле, не верит, что когда-то могло появиться нечто настолько отвратительное и злое.       — К-к-кто вы? — дрожащим голосом спрашивает Дурсль, когда за спиной чудовища из тёмных вихрей образуются фигуры в таких же плащах. Их лица вполне человеческие, они не выражают абсолютно ничего, лишь слепую готовность в любой момент сорваться с места и сеять смерть.       — Ох, всего лишь старый друг вашего семейства, — протягивает Волдеморт.       — Ты… Это ты убил мою сестру! — вскрикивает Петунья, когда к ней приходит пугающее осознание. Картины, свидетелем которых она определенно не могла бы быть, всплывают в голове, словно страшные миражи. Яркие вспышки раз за разом ослепляют глаза, а крик Лили смертельным колоколом звенит в ушах.       — Да… Надеюсь, её ошибка не повторится, — Тёмный Лорд, плащ которого теряет чёткие очертания, подлетает к женщине, проникновенно шепча ей на ухо, — готова ли ты предать своего племянника, Петунья? Готова ли ты пойти за мной?       — Я… я… я не могу… — выдавливает она из себя, пытаясь отвернуться от этого змеиного взгляда, как будто гипнотизирующего её. Женщиной овладевает чувство вины и… злости? Её сестра умерла, борясь с этим чудовищем, так не поддастся и она. Вот только хватит ли у неё на это сил?       — Подумай хорошо. Разве ты не хочешь, чтобы эти никчёмные простаки больше не обладали магией? Разве ты не хочешь, чтобы мир очистился от этой грязи? — продолжает маг, чуть повышая тон и продолжая пронзать Дурсль взглядом.       — Я… я не знаю…       — Ты знаешь, что такое одиночество. Знаешь, каково это — быть изгоем. Знаешь, какого это — ненавидеть. Мы с тобой похожи, Петунья. Так почему ты не хочешь помочь мне?       И женщина почти поддаётся. Разжимает хватку, которой вцепилась в край своего пиджака, и приоткрывает рот, намереваясь ответить. Чувствует привкус крови — видимо, она прокусила губу. Петунья лихорадочно размышляет, пытаясь найти лучшее решение. Она думает о Верноне, о Дадли, о Лили, о Гарри. Вспоминает своё детство и все года, что этот мальчишка провёл в кладовке. Сомнения терзают её напополам со страхом. Женщина смотрит на бледное лицо мага и в её голове вспыхивают картины жестоких убийств, разрушений и мучений, перенесённых тысячами людей. И все это — вина того, кто стоит сейчас перед ней. Его могущество вызывает лёгкое, нездоровое восхищение, но ненависть и ужас пересиливают его. Обхватив себя ладонями, Петунья отчаянно трясёт головой — того и гляди, оторвётся, и едва слышно бормочет: «Нет, нет, нет…».       — Мне это надоело. Империо! — гневно выкрикивает Волдеморт, направляя палочку на Дурсль.       Её разум словно покрывается ледяной корочкой. Собственные мысли запираются где-то на задворках, она больше не ощущает себя, а в голове звучит лишь чужое змеиное шипение: «Приведи меня к мальчишке, Петунья». Как деревянная кукла женщина выпрямляется и достаточно громко произносит:       — Да, мой Лорд.       Хранимые секреты больше не принадлежат ей. Она больше не принадлежит себе. Теперь Петунья Дурсль стала спусковым рычажком в этой войне, и Тёмный Лорд вплотную приближается к её лицу, желая услышать то, за чем пришёл.       — Он сказал, что, чтобы найти последний элемент, ему нужно вернуться. Вернуться в волшебную школу.       Волдеморт заходится грохочущим, торжествующим смехом, эхом ударяющемся о стены комнаты. Мальчик, который выжил, практически в его руках. Он практически достиг своей цели.       — Ты была полезна, — пренебрежительно бросает маг. Последним, что видит Петунья, становится ядовито-зеленая вспышка.