Часть 4
14 сентября 2016 г. в 14:25
Танец, танец, танец. Не нужно было этого делать: нельзя было подпускать его настолько близко. Стоя напротив зеркала в туалетной комнате, Софи запустила руки в волосы, раздирая слои лака и кучи другой фиксирующей дряни, портя идеальную причёску. Она не состоянии оказалась избавиться от болезненной эйфории, которая окутала девушку и которую та не хотела отпускать. Ноющее, сладкое желание, как голос сирены, манило её обратно к Эйдану. Однако Софи обещала себе больше не совершать ошибок, не досаждать ему. Чтобы хоть как-то отвлечься, она плеснула на лицо немного холодной воды и моментально приняла решение уехать с дурацкого званного ужина: макияж всё равно испорчен, как и укладка.
На улице давно хозяйствовала ночь, промозглая и по-английски туманная. Огни фонарей и окон домов мягко рассеивались в белёсой дымке. Дыхание вырывалось изо рта густым паром; казалось, что он вот-вот пойдёт и от тела, а авто всё не подавали. Софи обхватила себя руками и с дежурной любезностью кивала некоторым знакомым. Нужно было раствориться, исчезнуть быстрей, пока опять ничего не натворила.
— Улетаешь, птица-феникс? — вопрос застал её врасплох, заставив девушку вздрогнуть.
— Уже поздно, — Софи повернулась к Эйдану и смущённо улыбнулась, — только вот с машиной неполадки.
Он был в хорошем расположении духа: глаза насыщенного ультрамарина затягивали глубже обычного, губы изображали довольную усмешку, даже милые морщинки на лице сгладились, или восторженному зрению нравилось обманываться. Идеал всех идеалов, который никогда не выглядел плохо, а лишь всегда лучше.
— Поедем на моей? — предложил мужчина, и к обочине издевательски быстро пристала ауди, сверкающая тёмными боками.
— Думаю, это плохая затея, — попыталась быть уверенной девушка.
— Посмотри, ты замёрзла и дрожишь, — настаивал он, галантно открыв перед ней заднюю дверь. — Отказы не принимаются.
— Ладно, — слово вырывалось у неё против воли, а внутри зародился крик, предупреждающий, что это ужасный просчёт. Однако Софи, как под гипнозом, послушно заняла предложенное место. Через секунду Эйдан оказался рядом. Дверь захлопнулась с заговорщицкой мягкостью.
Первые минуты поездки оказались самыми мучительными: она не знала, что делать, говорить, как себя вести. Ей было чудовищно неловко и приятно. Из-за невероятной дисгармонии эмоций всякое строение или деревце за окном представлялись интересными, а главное, они отвлекали от того, кто сидел в непростительных и опасных сантиметрах; так близко, что девушка особенно явно чувствовала тепло его тела после ледяной улицы.
— Как долго ты пробудешь в Лондоне? — наконец она нарушила сжирающее молчание и осмелилась повернуться к мужчине.
— Пару дней, потом улетаю на съёмки в Лос-Анджелес, — буднично ответил он, расстегнув верхние пуговицы на рубашке, и Софи нашла себя несчастнейшим существом на планете. Она бы с удовольствием помогла ему снять чёртову рубашку и прикоснулась бы к его согретой коже, которая невероятно одуряюще пахла чистотой, толикой морского парфюма и табака. Но она же обещала не глупить! — Забыл спросить, ты плакала?
— Что?
— У тебя тушь потекла, — пояснил Эйдан и поднял руку, почти притронувшись к её щеке.
— Нет! — спешно отговорилась девушка, залившись краской и зачем-то начав тереть кожу под глазами. — Просто окатила себя водой.
— Зачем? — до него не дошло.
— Мне было жарко, — торопливо пролептала она, загоняя себя в неловкое положение.
Это Софи поняла, когда мужчина удивлённо вскинул бровь, а его кривая улыбка заграничила между доброй и ироничной.
— До чего же ты странная, — покачал он головой и закинул ногу на ногу.
— Охладиться после танца — это странно? — она не успела прикусить язык вовремя.
Синие глаза смотрели внимательно, изучающее, и девушка словно уменьшалась в размерах от подобной дотошности, но и зачарованно млела. Она была сделана не из железа, чтобы выдерживать подобное — Софи обернулась лишь воском, а он пламенем. И он был очень близко. Руку протяни, обожжешься. И хотелось сгореть, но она поклялась не надоедать, быть сильной и самостоятельной, довольствующейся тем немногим, что осталось в душе и памяти.
— Нет, — в конце концов ответил Эйдан неторопливо. — Однако ситуация всё же довольно странная.
— Знаю, — согласилась девушка тихо, опустив взгляд на ноги, прикрытые чёрным шёлком. Между ними не разборка, но разговор шёл уже совсем не о жаре и холоде. — Всё неровно, непредсказуемо. Необычно. Некоторым вещам нельзя давать надежду, нельзя давать продолжение.
— Ты становишься мудрее, — теперь его улыбка стала грустной и согревающей, — но без надежд жить тоже не стоит, — он ободряюще взял её за руку и не удержался от восклицания: — Совсем окоченела!
Больнее, чем смотреть на Эйдана, берущего ладони Софи в свои и растирающего их, было только навязчивое разглядывание в свободное время его фото, на которых он попадался с Кэм. От зрелища она начала терять контроль, а он, похоже, не замечал, как слепо совершает безрассудный поступок. Будто в полудрёме, девушка перехватила одну из рук и приложила к лицу, закрыв глаза, ощутив сочащееся из неё тепло. Прикосновение было знакомо — опьяняло не хуже самого крепкого алкоголя. Впечатления унесли её обратно в осенний Дублин, и Софи больше не могла сопротивляться: она медленно, предвкушая, поцеловала тыльную сторону его ладони, затем проделала то же самое с внутренней. Эйдан, замерев, молча наблюдал исподлобья, но вторая рука вдруг с силой сомкнулась на её запястье. Сердце готово было с ликованием вырваться из груди девушки, когда он решительно накрыл её губы своими, тонкими, но умелыми.
Она задыхалась от долгожданного счастья, обнимала его, беспомощно скользила руками по телу, пытаясь буквально вдавить в себя, чтобы он вечно был с ней. Мужчина не остановился на губах: их стало слишком мало. Под жадные поцелуи попадали скулы, подбородок, шея, ключицы, моментально воспламеняющиеся.
— Что же ты делаешь со мной, девочка? — шептал он спешно, почти не отрываясь от своего занятия. Его ладони легли на оголённую спину как влитые, как будто их там не хватало.
— А ты? — выдохнула Софи, откинув голову и зарывшись руками в его непослушные волосы.
Обоим было плевать на тесноту машины, наличие водителя и прочие мелочи. Их окружала кожа сидений, шёлк платья и немного воздуха. Этого оказалось вполне достаточно. Девушку терзал голод, что теснился в низу живота, поэтому пуговицы на сорочке неимоверно раздражали, как и всякая одежда на нём. Она судорожно утянула Эйдана за собой на сиденье, ощущая будоражащую тяжесть тела и повторяя всё то, что он вытворял с её губами. Простота не его стиль: он осторожно, но кусал, обсасывал их, словно пробуя на вкус, хотя оба знали, что на приёме подавали текилу, поэтому слюна была странно солоновата и отдавала лаймом. Софи запомнила их обветренность, постепенно исчезнувшую в утешительной влаге. Она не могла расстаться с этими губами: они являлись не только частью того, кого она любила — они были частью её самой. Девушка обвила шею мужчины одной рукой, чтобы поцелуй не кончался, а второй помогла скинуть ему пиджак и разделаться, наконец, с чёртовыми пуговицами на рубашке, которые с треском отлетели окончательно и безвозвратно.
Сроки и желание поджимали. Он взял всё на себя и, снова усевшись, позволил оседлать его. Подол платья, шурша, податливо скользнул вверх, а лиф вниз. Горячие ладони легли на бёдра, и Софи в конце концов получила желаемое. Она утолила голод, чувствуя Эйдана внутри, снаружи, везде, теснее прижимаясь к нему и скрывая их в водопаде медных локонов. Ей нравилось вглядываться в потемневшие от ночи и возбуждения глаза с вызовом, бесстыдством; брать его лицо в ладони, двигаясь неровно, сбивчиво; быстро касаться губ, передразнивая, и ждать ответа в виде грубоватого, торопливого поцелуя. Сейчас они были едины, и никто не посмел бы разлучить их. И чихать на разницу в возрасте, взглядах, привычках. Имело значение лишь здесь, где он, существующий вне всех конкуренций, целый мир.
Потом в девушку проникли звёзды и свет фонарей, взорвавшиеся внутри, затуманившие взор слезами.
— Эйдан! — просмаковала она с полустоном имя, необычное и немного эксцентричное, как и его хозяин. По телу пробежала дрожь, и Софи в блаженстве, как кошка, потёрлась носом о его темечко. Прошло несколько мгновений, после которых мужчина тоже вздрогнул, а затем расслабился.
— Девочка, — произнёс он негромко, обняв её за талию, — совсем не девочка.
— Я тебя люблю, — невпопад бросила девушка, опустившись обратно на сиденье и затерявшись где-то в складках платья.
Эйдан не ответил, поцеловав её в висок, и Софи хватило данного знака. Особая, томящая усталость окутала конечности, захотелось спать.
Из машины они вышли в абсолютно пошлом беспорядке, по которому даже недалёкий понял бы, что случилось. Мужчина усердно кутался в уцелевший пиджак и щурился от ветра. Её туалет также был испорчен бесповоротно. Оба смотрели друг на друга с затаённой хитрецой, как два безумных учёных, разгадавших великий секрет мироздания.
— Зайдёшь? — спросила Софи учтиво, поднимаясь по ступеням дома, лелея надежду, что он согласится.
— Не знаю, — нерешительно откликнулся Эйдан и вдруг ухмыльнулся вальяжно, — мне ещё нужно дать водителю чаевые. У него была тяжёлая ночь.
Она сжала губы, чтобы не засмеяться. Ей было так легко.
— Брось, мы выпьем по чашечке чая и всё.
— Или чего-нибудь крепче, — он ехидно скривил лицо и ступил навстречу ей.
— Идёт, — улыбнулась девушка, открыв входную дверь. — Не забудь про водителя!
— Точно! — спохватился мужчина.
В клонящейся к завершению ночи прозвенел несдержанный смех Софи.