Everything, Everything

Кэролайн проснулась вопя, резко выдернутая в бодрствование. Она села, прежде чем остановила крик, но ей понадобилось еще мгновение, чтобы осмотреться. Это была ее кровать. Ее прекрасная кровать, с темно-синими и белыми полосками. Все на ее комоде пребывало в должном порядке, фотографии смотрели на нее так же, как всегда. Все было идеально. Кроме того, что он тоже был в кровати, сидя на другой стороне, поставив ноги на пол и сжимая голову в руках. — Клаус, — сказала она. Он видимо дернулся, и когда он повернулся к ней и поднял глаза, Кэролайн вдруг заметила, каким постаревшим он ей показался. Постаревшим от скорби и ужаса. — Не называй меня так. Тут вздрогнула она. Они уставились друг на друга, чувствуя повисшее между ними напряжение. Кэролайн не могла решить, что делать. И она всегда, всегда была той, кто принимает решения. Ник — или Клаус… Настороженно смотрел на нее, словно ждал, что она убежит, или закричит, или нападет на него. И она ненавидела это. — Я не знаю… — Из ее горла вырвался всхлип, но она заставила себя закончить. — Я не знаю… Мы дома? Только тогда Ник пошевелился, ошеломленный ее слезами. И это… И это более всего показало ей, что это он. Мгновение спустя он уже обнимал ее, и она наконец ощутила себя в безопасности. — Мы дома, мы дома, — прошептал он ей в волосы, и все в этом было таким знакомым. — Мы в безопасности. Это мы, и мы в безопасности, и все что было, было ненастоящим. Кэролайн плакала, пока не закончились силы, и только затем она подняла голову. Ник выглядел совершенно уничтоженным, и впервые она смогла забыть, о том, как сложно было ей, потому что него это должно было быть в тысячу раз хуже. — Сколько ты помнишь? — спросила она. Он побледнел, в голубых глазах появились тени. — Все. Все, что я сделал… Все, что сделал он. — Это был не ты, — возразила Кэролайн, потому что в этом она была уверена, как ни в чем другом. — Это был не ты. И не я. Мы ничего из этого не делали, Ник. Я знаю, и ты тоже должен это знать. Он прикрыл глаза и длинно вздохнул, а когда снова посмотрел на нее, он заставил свое лицо улыбнуться — лицо, которое он знала так же хорошо, как собственное. — Я люблю тебя, — сказал он, и это по-прежнему было так же прекрасно слышать, как и сотни раз до этого. Кэролайн пыталась забыть Клауса — забыть зловещие игры, его желтые глаза, и все ужасы, что он сотворил. Она смотрела на Ника, мужчину, которого знала лучше самой себя, и вспоминала, как они танцевали вместе, безопасность его рук, то, как он любил ее. — Я тоже тебя люблю. *** Конечно, не все было так просто. Несмотря на то, что вокруг была глубокая ночь, Кэролайн заставила себя встать с кровати и принять душ, хотя до работы было еще несколько часов. Ник лег на постель, пытаясь заснуть. Она сомневалась, что ему это удастся, но не собиралась осуждать его за попытку. Мистик-Фоллс еще никогда не казался отравленным. Кэролайн видела призраков и тени везде, куда не бросила взгляд. Уже успев переодеться в самый мягкий халат, она аккуратно подняла одно фото с ее комода за другим. Елена, Бонни, Деймон, Стефан… Все они здесь люди. Все они были не опасными, добрыми и замечательными, и Кэролайн любила их. Ей было почти сложно смириться с тем, что другая она тоже любила их. Было не важно, кто они или что сделали. Другая Кэролайн любила их и защищала. Кэролайн не могла винить себя за это. Конечно, и в другом мире она любила своих друзей. Ее свадебное фото, такое привычное в руках, на него было почти невозможно смотреть. Кэролайн долго смотрела на него, прежде чем она ощутила руки на своей талии. Ник окружил ее, теплый и безопасный, такой, каким был всегда. Она развернулась в его руках и оперлась спиной о комод, положив на крышку фото. Она посмотрела него, словно впервые за все эти месяцы видя его по-настоящему. Он выглядел таким же, как в ее памяти: красивый, с гусиными лапками морщинок смеха у уголков глаз. Те же самые ямочки на щеках, в которые она влюбилась, и даже несмотря на то, что это же лицо носил монстр, который ей снился, он выглядел старше, и Кэролайн любила его. — Ты убивал людей, — неожиданно для себя прошептала она. Его глаза были мокрыми. — Да. Ты тоже. Это был кошмар. Они смотрели друг на друга в тишине, неспособные облачить в слова случившееся с ними, но зная, что они оба были частью этого. Кэролайн никогда прежде не верила в магию, но сейчас она не сомневалась в ее существовании. В конце концов, она ощутила ее на себе… Была ее жертвой. — Я люблю тебя, — внезапно сказал Ник. — Даже тогда. Даже там, я любил тебя. Даже в его памяти, я любил тебя. Сердце Кэролайн заколотилось, так же, как когда Ник говорил что-то особенно романтическое, но сейчас она потеряла дар речи. Она знала, что любила его — это невозможно было просто выключить, это чувство жило в каждой ее клеточке — Кэролайн Форбс всегда будет любить Никлауса Майклсона. — Я тебя ненавидела, — сказала вместо этого Кэролайн. Ник зажмурился, лицо дрогнуло от боли. — Когда мы были… Где бы мы ни были там? — Да. — Я тебя не виню, — пробормотал Ник. — Я ненавидел себя. Похоже, это единственное, что было общего у меня и другого Клауса. — Она не ненавидела — его она не ненавидела. Она пыталась, но не смогла. Не получилось, — прошептала Кэролайн. Она все еще чувствовала те воспоминания в своей голове, кровь, капающая с ее собственных губ, и черные вены, и налитые кровью глаза, смотрящие на нее из зеркала. Она помнила, как убивала невинных, как ее сердце отяжелело от сожаления, но жажда крови была сильнее. Она помнила, как смотрела в лицо монстра — мужчины, которого любила, мужчины, за которого вышла замуж — и он не знал ее. Она помнила, как он убил Дженну, и разрушил ее жизнь, и как его глаза пылали желтым от ярости. Ник, должно быть, прочитал это в ее выражении, потому что сказал: — Нам нужно забыть. Задвинуть это. Насколько можем, и попытаться вернуться к той жизни, что была у нас раньше. Это было не по-настоящему, Кэр. Очередное напоминание — Кэр. То, как он произносил ее имя было совсем не похоже на то, как Клаус всегда говорил «Кэролайн». Кэролайн бросила на него взгляд, оглядывая его. Его глаза все еще были влажными, и Кэролайн знала, что Ник был в ужасе. Они все еще прижимались друг к другу у комода, оба сломленные так, как никогда не ожидали, было возможным. Она тоже боялась, но по тому, как впивались руки Ника в ее спину, и его глаза все не отрывались от ее лица, она знала, что Ник думал, что она ненавидела его. Он думал, что она ненавидела его так же, как другая Кэролайн ненавидела Клауса. Поэтому Кэролайн обвилась вокруг него, обняв за шею и позволив ему уронить голову ей на плечо. Он не сопротивлялся, прижавшись лицом к ее шее. Ее серая футболка прилипла к коже в том месте, куда попали его слезы. Кэролайн плакала вместе с ним, не отпуская его, даже когда ее руки затекли. — Я люблю тебя, я люблю тебя, — прошептала Кэролайн ему в волосы. — Это не твоя вина, это был не ты, и я люблю тебя, я всегда тебя люблю. Когда они оба ощутили, что земля больше не пытается обрушиться под их ногами, Ник выпрямился и за руку потянул ее к кровати. На часах все еще была середина ночи, и Кэролайн не стала возражать. Они обвились вокруг друг друга в кровати, которая пахла ими, и Кэролайн закрыла глаза и попыталась принять ту мысль, что после месяцев, проведенных в стазисе в другой реальности, она наконец была дома в собственной постели, но ничего уже не будет прежним. Они не говорили, потому что сказать было нечего. Ник стиснул ее почти до боли и поцеловал в лоб. Кэролайн ощутила призрак улыбки, дернувший ее губы, и заснула в объятиях того же человека, что и последние десять лет, думая, что не все потеряно. *** Ей приснились сны. Ей снится Мистик-Фоллс, в котором Кэролайн — но не она — пытается понять, что делать дальше. Ей приснилась арт-галерея, в которой Клаус заслужил ее доверие, и бриллиантовое ожерелье, которое она полюбила. Ей приснился первый раз, когда Клаус обратился в волка, и насколько она была испугана. Ей приснился второй раз, когда Клаус обратился, и как она свернулась в клубок рядом с волком. Ей приснилось, что на любит его — не так как Кэролайн любила его… Все по-другому, потому что ей снятся другие люди, но по-прежнему. Ник всегда был ее, так же, как он была его, в любой реальности. Ей приснился телефонный звонок, уничтоживший ее жизнь, отобрав двоих людей, которые столько для нее значили. Ей приснилась стерильная больничная палата и знакомые светлые волосы и голубые глаза, и тот факт, что сейчас кто-то полностью зависит от нее. И затем, прямо перед тем, как проснуться, Кэролайн приснилась маленькая белая палочка с розовым плюсом и чувство, что она наконец получила все. *** На это раз когда Кэролайн проснулась, первым, что она увидела, были голубые глаза, выглядывающие из-за края постели. Они были покрасневшими и слегка припухшими, и Кэролайн знала, что может исправить не все. — Ханна, — прошептала Кэролайн, привстав достаточно, чтобы подтянуть одеяло. Девочка забралась на кровать и легла между Кэролайн и Ником. Она дрожала, от холода или задушенных всхлипов, Кэролайн не знала. В любом случае, она укрыла ее одеялом, и оба, Ник и она, передвинулись так, что она оказалась зажата между ними. — Я скучаю по маме и папе, — заплакала Ханна, по ее круглым щечкам потекли слезы. Она слишком быстро дышала, и Кэролайн не могла ничего сделать, кроме как смотреть, как страдает их племянница. Ник обнял Ханну, и Кэролайн еще никогда не чувствовала такого бессилия, а ведь она даже не знала, в курсе ли Ник о случившемся. — Я тоже скучаю по ним, Ханна-банана, — прошептал Ник, — и я не думаю, что мы когда-нибудь перестанем скучать по ним. Мокрые глаза Ханны, голубые и изучающие, уставились на Ника. — Ты давно не называл меня так, дядя Клаус. Ник недовольно нахмурился, и Кэролайн не знала, как это исправить, в ее голове было столько мыслей, и несмотря на то, что сны дали ей много информации о том, что происходило, пока их не было, у нее не было возможности разобраться и принять воспоминания. У Кэролайн не было времени, не было зацепок, и она тонула. — Мне жаль, Ханна-банана, — пробормотал Ник, и Кэролайн почувствовала, как разбивается его сердце. Она знала, что если он знает о Ребекке, то он в отчаянии. Ханна перестала плакать, то и дело переводя взгляд с Ника на Кэролайн, как будто разрываясь между печалью и любопытством. — Это потому что вы вернулись? — наконец спросила Ханна, и желудок Кэролайн сжался. — О чем ты? Ханна пожала плечами: — Дядя Клаус и ты странно вели себя. Это были не вы… Я видела. Мама не поверила мне, но я знала. Ник скрыл свое потрясение и пробормотал: — Я уверен, что они поверили тебе, но иногда взрослые ведут себя глупо. Кэролайн все еще не пришла в себя: — Ты знала, что это были не мы, милая? — Ага, — сказала Ханна так же, как подростки говорят «угу», и Кэролайн прикусила губу от дерзости в ее тоне. — Это были не вы. Но они были хорошими. Те, кто притворялись вами. У Кэролайн было чувство, что этот разговор куда-то уехал, и они не смогут вернуться к исходной теме. В каком-то смысле было неудивительно, что Ханна была единственной, кто понял, что что-то не так. Она проводила много времени в их доме, а дети реже отказываются верить в невозможное. — Они были хорошими, — повторил Ник в замешательстве. Ханна улыбнулась, но это была тень улыбки, к которой привыкла Кэролайн. — Да. Они были веселые. Но я скучала по вам. Она снова всхлипнула, по ее щекам потекли слезы. — Кэр, пока мы не разберемся, тебе стоит отпроситься с работы. Кэролайн сцепила их пальцы, их обручальные кольца едва слышно звякнули. После месяцев, когда все казалось неправильным, этот звук что-то исправил во вселенной. — Я им позвоню. Почему бы нам сначала не позавтракать? Они встали, а Ханна протянула руки, чтобы ее понесли. Она была уже слишком большой для такого, но обстоятельства нельзя было назвать нормальными, поэтому Ник даже не моргнул, поднимая ее. Они вместе отправились вниз. Дом почти не изменился. Мебель и картины не двигали, но на диване лежало новое одеяло. Кухня была даже не такой чистой, какой Кэролайн ее оставляла, когда в последний раз была здесь. В раковине осталась посуда, а рядом стояла ваза, незнакомая ни ей, ни Нику, с большим букетом. Телефон зазвенел, едва Ник посадил Ханну на стул, поэтому он взял трубку. — Алло? — Кто бы ни был на другой стороне линии, его выражение изменилось к печали и ужасу. Он сделал несколько шагов назад, пока не оперся о стену и сполз по ней на пол. — Да. — Его голос прозвучал так, словно его щипцами вырывали из горла, — сейчас все нормально. Кэролайн знала Ника долгое время, и она никогда не видела его таким поверженным. Он нашел ее взглядом через кухню и жестом попросил подойти. — Я передам ей телефон. Спасибо После этого он протянул телефон Кэролайн, закрыв лицо другой рукой. — Говорит Кэролайн Майклсон, — настороженно сказала она в трубку. Голос на другом конце линии был мрачным, но профессиональным. — Здравствуйте, миссис Майклсон, это доктор Росс. Мы говорили прошлой ночью в больнице, я звоню, чтобы обсудить положение Ханны. У нас есть контакты соцработника, который хотел бы с ней встретиться и осмотреть ваш дом, чтобы начать оформлять бумаги на удочерение. Вы все еще собираетесь удочерить Ханну, как ее ближайшие родственники? Кэролайн сглотнула крик, изо всех сил пытаясь напомнить себе, что доктор не знает, через что они прошли. Он не знает, что прошлой ночью говорил с другой женщиной. — Конечно, — выдавила она, — мы позаботимся о Ханне. Доктор Росс ответил куда мягче: — Я не сомневаюсь, миссис Майклсон. В следующий четверг вас устроит? Соцработника зовут Линда Парсонс, она очень хороша. Она может пойти, скажем, в пять? Кэролайн кивнула, прежде чем осознала, что он ее не видит, и прочистила горло. — Да. Нас устроит. Пожалуйста, передайте ей мой номер. Доктор попрощался, и Кэролайн позволила руке с телефоном упасть. Ник смотрел на ее, вновь столкнувшись с реальностью, где его любимая сестра была мертва, и они теперь были родителями его племяннице. Кэролайн даже не могла представить, что значил приснившийся ей проклятый розовый плюс. — Слава богу, — наконец пробормотал Ник. — Что? Ник прочистил горло: — Слава богу они сказали доктору, что хотят забрать ее. Что они пытались быть здесь людьми. Кэр, ты представляешь, какой вред они могли причинить? Кэролайн не хотелось бы винить других Клауса и Кэролайн за все, но она понимала, что Ник был прав. Они оба прекрасно знали, на что были способны их двойники, и то, что Ханна была жива и под их защитой, многое значило. — Но они были людьми, — прошептала Кэролайн. Ханна все еще сидела за столом, глядя то на них, то гипс на своей руке. Ник кивнул, но отвел глаза. — Ну да. Им надо было вписаться. Кэролайн снова встала, чтобы принести Ханне хлопья. Все вместе они поели за столом, Ник нашел лекарство для Ханны, уговорив ее принять его. Из-за лекарства она начала зевать, и к концу завтрака у нее почти закрылись глаза. Кэролайн позвонила на работу, пока Ник унес Ханну на диван и включил детский фильм. Если она уснет, это наверняка собьет ей режим, но если кто и заслуживал отдыха, так это она. — Кэролайн, мне нужно кое-что тебе сказать, — голос Ника был испуганным, когда он вернулся на кухню, и Кэролайн ощутила, как снова сжимается желудок. Честно, Кэролайн не хотела слушать. Ей было все равно, что это, она просто не хотела знать. Но Ник с таким видом потянул ее в его студию, заперев за ним дверь, что это явно было важно. Но развернувшись, он застыл, и Кэролайн видела, почему. Столько картин в студии новые и другие, более темные, на некоторых была британская пастораль. Но большей частью это были ее портреты, но совсем в другом стиле. Не такие, какой Ник рисовал ее тысячу раз… — Он тоже рисовал, — сказал Ник. Кэролайн нежно погладила пальцами рамку картины, которую не узнала. — Они были в арт-галерее. В той, которую мы бронировали. Мне это приснилось. Он добавил несколько своих картин. Ник пожал плечами. — По крайней мере, он хороший художник. Кэролайн не удержалась и захихикала. Удивительно, но начав, она не могла остановиться. Ник бросил на нее взгляд и тоже засмеялся. Они хохотали на грани с истерикой, но после последних ужасных нескольких часов после возвращения в их реальность, им нужен был этот смех. Вскоре они успокоились, и Ник вновь обрел то сосредоточенное выражение лица, как когда вошел в кухню. Кэролайн не собиралась ничего говорить, но едва они сели вместе на диван, она проныла: — Не говори ничего. Его голубые глаза — его прекрасные, любящие, замечательные голубые глаза — были полны решимости. — Прости. Ты должна знать. Кэролайн осталось только слушать его рассказ. Он начал с своего детства и семьи. Кое-что она уже знала, но он рассказал о проклятии, которое унаследовал — проклятие, которое пало на него из-за измены матери. Кэролайн хотелось бы не знать, к чему он ведет, вот только она была в голове другой Кэролайн, и она ведь знала? Кэролайн не была глупа, и даже в другой реальности, переполненная снами о воспоминаниях, которые не были ее, но все равно все осознавала. Ник, ее муж, который заботился о ней и никогда не врал, всегда уезжал на два дня каждый месяц под какими-то хлипкими предлогами, и — сюрприз! — эти два дня всегда выпадали на полнолуние и день за ним. — Я оборотень, — тяжело сказал Ник, как раз когда она соединила все точки. Кэролайн с трудом сглотнула, потому что эти легенды она знала. Они снились ей месяцами. — Кого ты убил, что спровоцировал проклятие? Она даже не боялась его, или его ответа, и это удивительнее всего. — Элайджу, — прошептал Ник. — Это была случайность… Я не хотел, и Хенрик и я пообещали хранить это в тайне и… Его голос сломался и затих, и внезапно Кэролайн стало просто все равно, потому что это же Ник. Тот же самый человек, что кормил ее супом, когда она болела, и смеялся с ней, когда она глупо шутила, и который написал ее со всем мыслимых и немыслимых углов, тот же самый человек, что всего несколько минут назад нес их племянницу на руках, как будто не было ничего важнее, тот же самый человек, что поклялся любить ее вечно и никогда не нарушил клятвы. — Все хорошо, — остановила его Кэролайн, и говорила всерьез. — Все хорошо. Это не твоя вина, я знаю. Я люблю тебя, Ник. Похоже, я люблю тебя во всех вселенных. Ник смотрел на нее так, как будто не верил. Это разбивало сердце. Она подошла к нему, свернувшись в клубок у него на коленях и обняла его так сильно, как могла. — Мне все равно, что ты оборотень, — ее голос слегка запнулся на непривычном слове. — Мне важно, что ты все тот же человек, которого я всегда любила. Это ты, Ник. Ты — все для меня. Ник поцеловал ее, впервые с тех пор, как они вернулись в свой мир, в их дом, и он сунул ей в волосы руки, чтобы удержать свою охотную пленницу, и она позволила себе слиться с ним, как делала сотни раз. Они оказались на диване, он поверх нее, стягивая друг с друга одежду, ближе, ближе, ближе. И, занимаясь любовью, она еще никогда не чувствовала такого отчаяния, ногтями впиваясь в его спину, пока не кончила, и он за ней — оставив их обоих задыхающимися. Он уткнулся лицом в ее шею, горячо дыша на влажную кожу, и Кэролайн ощутила, как на глаза наворачиваются слезы. Она была переполнена, но еще счастлива, впервые за месяцы. Быть с Ником? Это была самая не страшная или сложная вещь в ее жизни. Легкость этого по-прежнему была с ней, и Кэролайн не могла подобрать слов, чтобы описать свое облегчение, что ничего не изменилось. Ник откатился с нее и тут же прижал ее к себе, накинув на них старое одеяло. — Думаешь, они любили друг друга? Она знала, о ком он. И знала, что ответ очевиден. — Да. — Откуда ты знаешь? — спросил он. Кэролайн вздохнула и посмотрела него. — Потому что как бы мне не хотелось этого признавать… Они — это мы. То есть не пойми неправильно, я знаю, что они другие, вампиры, и делали ужасные вещи… Но еще они — мы. Просто в других обстоятельствах. Ник усмехнулся, и как же Кэролайн скучала по этому. — Хочешь сказать, что у нас не было выбора кроме как полюбить друг друга? Кэролайн засмеялась. — По-моему выбор есть у всех. Просто иного мне кажется, что каждая часть тебя — моя, и вся я — твоя, и ничто не могла бы этого изменить. В глаза Ника еще была улыбка, но он уже был серьезен. — Кэролайн Майклсон, ни в этом, ни в другом мире нет Никого, похожего на тебя. — Его голос был мягким и нежным, и он одним пальцем погладил ее плечо. Внезапно, из ниоткуда, в ней расцвела храбрость, и она поймала его руку, сжав в своей. — Я люблю тебя, — начала она, — и я знаю, что это прозвучит безумно, но по-моему, я беременна. Ник застыл, уставившись на нее. — Кэр… Ты же знаешь, что сказали доктора… Кэролайн остановила его. — Я знаю. Я помню. Но клянусь… Когда они были здесь в наших телах, да? Они были моложе нас, они не должны были влиться, но ведь влились. Мне снилось, что это были наши тела. Ник почти до боли сжал ее руку, но Кэролайн не стала ее стряхивать. — Нам нужно сделать тест. Кэролайн кивнула. — Да. У меня спрятан один наверху, возьмем его. Я серьезно, я очень, очень уверена. Они молча оделись, оба погруженные в эмоции. Кэролайн знала, что Ник был испуган, он слишком живо помнил, что с ними было в тот день, когда доктора сообщили, что их шансы на ребенка практически не существуют. Он знал, что с ней сделает негативный тест прямо сейчас, и она не могла винить его за готовность к разочарованию. Но Кэролайн была уверена. Память другой Кэролайн в ее теле была такой яркой, и даже без нее что-то все равно было другим. Она заглянула в гостиную, прежде чем они поднялись наверх, Ханна все еще спала, на фоне тихонько шел какой-то мультик Ник укрыл ее незнакомым голубым одеялом, и она нахмурилась во сне с выражением, которое было лишним на лице ребенка. Проклятье. У Кэролайн снова подкатили слезы. Ханна, уязвимая и требующая заботы, любимая сестра и дорогой друг мертвы, пропавшие месяцы жизни, Ник-оборотень, и теперь возможная беременность. Это много. Было славно быть дома, несмотря на это все, хотя как же ей хотелось бы застать Мэтта из той реальности сюда. Из всех ужасов другого Мистик-Фоллс, Мэтт был одной из лучших вещей. Ник уже был в их ванной, когда она дошла туда, сидя на краю ванны, которую они столько раз принимали вместе. На его зеленой футболке были видны пятна пота, но Кэролайн не стала об этом говорить. Она наклонилась и вытащила из-под шкафчика давно спрятанный там тест на беременность — она сунула его туда вместе с ее мечтами о детях. После всех этих лет ей не было стыдно мочиться в одной ванной с Ником, но он все равно отвернулся, чтобы не мешать ей. Она почти слышала, как колотится сердце в его груди, в том же ритме, что и ее. Кэролайн не нужно было две минуты. Едва она вытащила эту проклятую пластиковую палочку, на ней ярко горел плюс. Она улыбнулась, слегка обескураженная, но Ник все еще смотрел в другую сторону. — Сколько нужно ждать? — спросил он у стены, словно они не делали всего этого уже несколько раз. Она встала и сделала несколько шагов к нему. — Девять месяцев, хотя наверно уже меньше. Ник повернулся так быстро, что чуть не упал в ванну, и она протянула его полоску с ярким плюсом. Он выглядел так, как будто сейчас отключится, но вскочил на ноги и ринулся к ней, чтобы обнять, прежде чем застыл. — Нам нужно к доктору! Нам нужно проверить! Я… — Ты должен только подойти и обнять меня, — приказала Кэролайн. Ник так и сделал, нежно ее сжав в объятиях и бросив тест на тумбу. Он вновь потерял дар речи, а к глазам Кэролайн подкатили слезы. — Нам понадобится дом побольше. — Ошеломленно пробормотал он. Кэролайн засмеялась, икая от слез. — На этот раз нам лучше никуда не пропадать, — сказала она. — На нас Ханна и малыш. Ник отодвинулся, поймав ее взгляд. Он улыбался той глупой счастливой улыбкой, которую она так любила Кэролайн. Ей показалось, что она в жизни не видела ничего прекраснее. — Ничто на свете не заставит меня исчезнуть, — объявил он с такой силой, словно его слов было достаточно, чтобы уничтожить даже мысль о магии, которая уносила их прежде. Кэролайн влажно улыбнулась. — Ничто? Ник прижался лицом к ее волосам, и Кэролайн молча задалась вопросом, как она получила все это. Как они смогли найти что-то прекрасное в этой катастрофе. — Кэр, — выдохнул Ник. — Ничто, абсолютно ничто. Даже магия. Кэролайн улыбнулась, чувствуя, как заколотилось ее сердце, как каждый раз, когда Ник говорил что-то романтическое. — Обещаешь? Ник перестал обнимать ее одной рукой и коснулся ею ее груди, там, где билось сердце, смертное и живое. Его обручальное кольцо показалось ей горячим, как же Кэролайн любила его! — Обещаю, — сказал он.