Everything, Everything

— Думаю, кто бы ни сотворил это заклятие, он отправил нас в настоящую альтернативную реальность. Как будто… Все это происходит на самом деле, просто где-то еще во Вселенной. Кэролайн пыталась уложить это в своей голове, но единственное, о чем она могла думать, было то, что где-то она и Клаус действительно были женаты. Где-то жизнь Кэролайн Форбс была чертовски близка к идеальной, и это было так не честно. — Тогда где другие Кэролайн и Клаус?! Клаус пожал плечами: — Мне думается, что они попали в наши тела в Мистик-Фоллс. Ведьма, наложившая заклятье, наверняка их усыпила. — Если они спят, готова поспорить, им снится наша жизнь, — сказала Кэролайн. — А значит, они будут просто в ужасе друг от друга. Клаус рассмеялся: — Они привыкнут. У нас же получилось. — Но мы бессмертные вампиры, и ни один из нас не может похвастаться чистыми руками. Клаус вздохнул: — Они меня не волнуют, Кэролайн. Меня даже не волнуют наши тела, ведь, как ты и сказала, там мы бессмертны. Меня беспокоит то, что если это не заклинание, если нас сюда отправили, это может быть навсегда. Кэролайн натянула на себя одеяло и упала головой на подушку. Она на секунду уставилась на потолок и попыталась смириться с тем фактом, что это могла бы быть ее жизнь. Как бы часто она мимолетно не желала этого, на самом деле она никогда не задумывалась об этом всерьез. Она даже не была уверена, что действительного этого хотела, а с другой стороны, Кэролайн знала, что есть вещи намного хуже, чем этот дом, этот муж, и эта реальность. Но был и недостаток. Клаус никогда бы этого не принял, не так, как Кэролайн. Она не могла не думать о четвергах с Ханной и Клаусе, перемазанном в краске. Она не могла перестать думать о Клаусе, о том, что он мог бы стать еще старше, чем сейчас, и о том, что раз они смертные, они могли бы действительно попытаться завести ребенка. Навернувшиеся слезы обожгли глаза; у нее было чувство, словно она предала своих друзей и Клауса. А ведь она не сказала ни слова. По ее щеке скользнул его палец: — Не плачь, Кэролайн, мы что-нибудь придумаем. Я верну нас домой, и быть здесь не настолько плохо. Кэролайн душили слова, которые она не могла произнести. Она попыталась кивнуть Клаусу, потому что он правда пытался ее утешить. Он не был виноват, что ее сжигало желание остаться здесь, в этом месте, с ним. — Кэролайн, что происходит? — Клаус перевернулся на бок ближе к ней, и Кэролайн теперь было некуда девать глаза. — Почему ты плачешь? Я же сказал, что все исправлю. Кэролайн изо всех сил пыталась перестать лить слезы, и спустя несколько секунд ей удалось прочистить горло и вытереть глаза: — Извини. Все нормально. — Вполне очевидно, что нет, — сухо сказал Клаус. — Объясни, что не так. Кэролайн нахмурилась: — Все хорошо. Я просто… Ну, знаешь… Настоящая реальность вместо заклинания. Это не было ложью, и Клаус кивнул, но по-прежнему остался лежать рядом: — А я думал, что к этой человеческой жизни лучше привыкаешь ты. Кэролайн задохнулась, потому что конечно она привыкала лучше. — Нет… Я… Ну, думаю, да. Мне… Мне нравится эта реальность… Она… Хорошая. Слишком, слишком. Кэролайн хотелось взять слова назад, проглотить их, но было поздно. Клаус уже услышал больше, чем она хотела, чтобы он услышал. Он нахмурился: — Ты не хочешь возвращаться домой. Она видела, как в его глазах застыло выражение предательства, и ей нужно было это исправить, и потому, что это была правда, это было легко: — Нет, я не хочу не возвращаться. Я хочу домой. — Тогда я не вижу проблемы. Тебе нравится эта реальность, достаточно, чтобы то, что мы задержимся здесь дольше, чем изначально планировали, не стало проблемой, но ты все еще хочешь вернуться домой. И мы вернемся. В конце концов. Когда я пойму, как. Кэролайн судорожно вдохнула и решила, что больше так не может. Клаус мог днями кружить вокруг темы, как акула, и в конце концов, хотела она или нет, он заполучил бы и этот секрет. Она сглотнула и решила, что худшее, что может случиться, так это то, что он встанет и уйдет из дома, оставив ее одну. Это было худшим, о чем могла думать Кэролайн, и это ни капли не помогло, но она все равно, хоть и с трудом, открыла рот. — Чтобы поддержать полную искренность и не хранить секретов, — начала она, — полагаю, я должна тебе кое-что рассказать. Было почти забавно, как быстро лицо Клауса обратилось в камень, а его глаза ожесточились. Он подумал, что она вновь его предала; Кэролайн даже не знала, что он там себе напредставлял, наверняка, что она помогла с заклятием, и все это было ложью. По крайней мере, когда она скажет ему, что любит его, это не причинит ему боли. Это не будет предательством. — Кэролайн… — В его голосе прозвучала опасная нотка, и Кэролайн усилием воли заставила нервозность притихнуть. — Прекрати, — потребовала она, — это не то, о чем ты думаешь. Я просто нервничаю из-за твоей реакции. Но это не плохо. Для тебя. — Просто скажи. Кэролайн подумала о том, что будет с ней, когда Клаус неизбежно уйдет, как она будет себя чувствовать, когда ее друзья вновь попытаются его убить, а она выберет спасти его. Она подумала о том, что будет с ее сердцем, когда через месяц, или год, или десять лет он проснется, посмотрит на нее и ничего не почувствует. Она подумала о том, что будет любить его до конца своей глупой жизни, и не важно, будут ли это сорок или тысяча лет, и том, что если бы его закололи и на сотни лет отправили в гроб, она бы ждала, и ждала, и ждала, как Сэйдж. Она подумала, что любовь к Клаусу Майклсону того не стоила. Не когда он не любил ее в ответ. А еще она подумала о том, что ничего не может с этим поделать, и что если есть хоть малейший шанс, что она прыгнет, а он ее поймает, оно будет того стоить. И Кэролайн прыгнула: — Я так безумно, глупо, полностью и бесповоротно влюблена в тебя. Клаус замер, и когда она посмотрела на него, на его лице царило выражение шока. Он не злился, как она боялась, но и не выглядел счастливым, как она втайне надеялась. Такое чувство, что Кэролайн была первым человеком за исключением его семьи, который сказал ему такое. — Что? — Наконец выдохнул он. — Я влюблена в тебя, — Кэролайн слабо улыбнулась. — Вот почему я была расстроена. Я люблю тебя, Ник, не эту реальность. Я просто… Когда мы вернемся домой, все будет кончено. Благодаря прикроватным лампам, Кэролайн видела, как глаза Клауса загорелись гневом: — Что значит все будет кончено? Она закатила глаза: — Ну конечно, ты услышал только это. Я имею в виду, что так, как здесь, не будет. Ты будешь делать то, что обычно делаешь, я буду делать то, что делаю я, и мои друзья будут пытаться убить тебя, ты будешь разрушать их жизни, и на этот раз все будет в тысячу раз хуже, потому что я буду любить тебя, — на последних словах ее голос сломался, и Кэролайн умолкла, стыдясь вновь навернувшихся слез. Она даже не хотела, чтобы он сказал эти слова ей в ответ. Она просто хотела, чтобы он по крайней мере принял их. Клаус протянул руку и схватился за ее предплечье, мягко его сжав: — Не будет хуже. Не будет. Я помню свои слова. Я должен подумать, сделает ли это тебя счастливой, прежде, чем что-то делать. Кэролайн рассмеялась, но звук получился больше похожим на всхлип: — Я не хочу быть твоим моральным компасом, Клаус. Он скривился, потому что Кэролайн назвала его Клаусом. Теперь она звала его так только когда была им недовольна, и он ненавидел это. — Очень жаль, Кэролайн. Ты и есть самое близкое, что у меня есть к совести, и тебе придется с этим смириться. Ты думаешь, что я разрушил жизни твоих друзей — и может быть, я их разрушил, особенно в начале, с ритуалом, но ты не понимаешь, что я мог сделать, когда узнал о ее крови. Если бы я настолько сильно хотел Елену, я сжег бы Мистик-Фоллс дотла и убил каждого в радиусе десяти миль. Я бы внушил ей следовать за собой и ушел. Кэролайн сжала зубы: — Спасибо большое за эту речь. — Это не речь, — прорычал Клаус. — Это моя точка зрения. Да, мне нужна кровь Елены. Мне плевать, как я ее получу, придется ли мне приковать Елену к себе до конца вечности или она по своей воле будет давать ее мне понемногу по первому требованию. Мне плевать на Елену. — Да, но мне не наплевать, она моя лучшая подруга! — Я знаю! — Практически заорал Клаус. — Я знаю, и тебе не приходило в голову, что это и есть причина, по которой Елена все еще дышит и все еще делает то, что делает Елену счастливой, хотя она пыталась убить меня и убила моего брата?! Кэролайн умолкла, потому что это было правдой. Миллион раз она гадала, в какую игру он с ними играет. Сильнее их всех вместе взятых, он мог убить их, не моргнув. Кэтрин была хороша в побеге, но даже она знала, что живет в долг. Когда они убили Кола, это должно было подписать им смертный приговор. — Я не… Я не… — Кэролайн так запуталась. Клаус вздохнул и поерзал: — Кэролайн, мне плевать на Елену, меня волнуешь ты. Я не говорю, что… Я не… Кэролайн пробормотала: — Ты меня не любишь. — Я не знаю, — честно ответил он. И это было больше, чем Кэролайн могла просить. И она сказала ему об этом: — Я не жду, что ты меня полюбишь. — Но ты любишь меня, — сказал Клаус, и на этот раз в его голосе был трепет. Кэролайн кивнула, не доверяя голосу. Это выражение лица Клауса, этого было достаточно. Он смотрел на нее так, как будто она была ему дороже любого завоеванного города или крови двойника. Кэролайн подумала, что даже если он никогда ее не полюбит, она все равно выиграла. Все, чего хотел Клаус — ее верности, и ей всего лишь надо было полюбить его, чтобы доказать свою верность. Ради нее Клаус сжег бы весь мир — единственная причина, почему он не сжег Мистик-Фоллс — из-за нее. Может быть, она переиграла самое могущественное существо на планете. Это не было любовью — но это было чем-то. И это что-то было намного больше, чем-то, что кто-либо получал от Никлауса Майклсона, и Кэролайн была всего лишь малышкой-вампиром из никому не известного городка. — Кэролайн, — Клаус наклонился ближе, прижимаясь своей щекой к ее. — Скажи это. И Кэролайн выдохнула: — Я люблю тебя. — Когда мы вернемся домой, — прошептал Клаус, — я заключу сделку с братьями Сальваторе. Мне нужна ее кровь, Кэролайн. Но я могу заключить мирное соглашение. Сердце Кэролайн дрогнуло: — А гибриды? Клаус отодвинулся, прищурив глаза: — А что гибриды? Здесь она ступала на тонкий лед. Клаус ненавидел Тайлера с такой страстью, которая всегда ее изумляла, но сейчас она начала понимать, что причина лежала в ней самой. — Я бы хотела, чтобы ты обращал только тех, кто согласен. Тех, кто уже готовы по собственной воле быть тебе верными. Он не пошевелился ни на миллиметр: — И уже существующие гибриды. Те, что в Мистик-Фоллс. Например, юный Тайлер Локвуд. Кэролайн выждала одно биение сердца, а затем так спокойно, как могла, сказала: — Используй связь и отошли их на другую сторону планеты. Затем Клаус предсказуемо оскалился: — На Тайлере связь не сработает, и ты об этом знаешь. — Не сработает связь, сработаю я, — сказала Кэролайн. — Он хочет стаю. Мы оба знаем, что он Альфа. Я отошлю его, так далеко, как возможно, и он найдет для себя стаю. Я скажу ему никогда не возвращаться. Все равно для него в Мистик-Фоллс ничего не осталось. Глаза Клауса сначала распахнулись, а затем снова сощурились: — Ты не хочешь, чтобы я его убил. — Конечно, нет, — сказала ему Кэролайн, — но не потому, что люблю его, Ник. Он мой друг. Хороший друг, и ты убил его мать. Ему нужно убраться подальше от этого города, и единственное, что держит его — я и Мэтт Донован. — И если ты скажешь ему уйти, он послушает? Кэролайн кивнула: — Да. Мэтт меня поддержит. Это правильно. К тому же, он ни за что не останется рядом со мной после такого. — В каком смысле? — Переспросил Клаус. Кэролайн протянула руку и толкнула Клауса в плечо, так что он упал спиной на кровать. Она пододвинулась ближе, и теперь, когда она нависала над ним, а не наоборот, то было в тысячу раз не так клаустрофично. — А ты не думаешь, что мой роман с тобой — это самое большое предательство в его глазах? — Кэролайн понизила голос. — Слушай внимательно, Ник, потому что я скажу это только один раз. Когда я сказала, что я люблю тебя, это не было шуткой. Здесь и сейчас, официально, моя верность принадлежит тебе. Я твоя. Клаус погладил ее по щеке, невозможно нежно, и сделал глубокий вдох прежде чем ответить: — Я сделаю тебя счастливой, Кэролайн. Для Кэролайн это было так близко к заявлению, насколько это вообще было возможно, и было неважно, означало ли это обещание ближайшее будущее или ближайшую вечность, Кэролайн все равно принимала его.