Everything, Everything

Он не оглянулся, уходя, но Кэролайн представила, насколько это успокаивает, знать, что человек, с которым ты невольно живешь смертной жизнью, не ненавидит тебя настолько, чтобы убить во сне. Она переоделась ко сну и поставила будильник на пораньше, потому что не могла вновь пропустить работу, и закуталась в одеяло. Она чувствовала, как ее разум мчится на скорости миллион миль в минуту, как когда она была человеком. Сон не пришел просто, не после того, как она подремала днем, и не после разговора с Клаусом. Она честно пыталась заснуть, пыталась погрузиться в забвение, потому что это было проще, чем вдыхать запах Клауса на простынях или смотреть на их фото на полках. …У нее ушло ровно три часа и двадцать минут, чтобы набить руку для работы, в которую Кэролайн просто влюбилась. Это было планирование праздников, и Кэролайн это так понравилось, что она решила, что, едва вернется домой, то займется именно этим. Впервые после того, как она и Клаус оказались в этой реальности, она ощутила надежду. Помогло еще и то, что она нашла свои зарплатные ведомости и наконец избавилась от страха, что у них кончатся деньги. Кэролайн сунула их в сумочку, пооткрывала все вебсайты, которые могла использовать во время перерыва, и перепробовала все свои прежние пароли. Ей не пришлось особо стараться, чтобы забраться в свой емэйл, хотя до банковского аккаунта ей не удалось бы добраться даже под дулом пистолета. Она нашла рабочие письма и просмотрела их, ответила Елене насчет барбекю и закусок, которые пообещала принести, прочитала приглашение на выставку в галерее, устраиваемую «Никлаусом Майклсоном». Она захотела позвонить Клаусу и рассказать ему об этом, но не знала его номера. Но это было неважно, потому что за час до того как ее рабочий день кончился, ее телефон зазвонил, а когда она подняла трубку, на другом конце линии обнаружился Клаус. — Кэролайн. — Привет, — ответила она. — Я как раз думала над тем, чтобы позвонить тебе. Я смогла открыть свой почтовый ящик, но не банковский аккаунт. Когда у тебя день рождения? Она почти увидела как он закатывает глаза, но затем он все-таки ответил, и Кэролайн попробовала завести его и ее дату рождения как пароли. И это сработало, и у Кэролайн немножко закружилась голова от того, что у нее и Клауса был общий счет и они использовали свои даты рождения в качестве пароля. — У, наши пароли это наши дни рождения, это же смешно! — Сказала она. — Но хорошая новость в том, что у нас есть деньги, чтобы платить за еду и ренту какое-то время без проблем. Плохая новость в том, что у тебя выставка на следующей неделе. Клаус вздохнул: — Как утомительно. Давай отменим. — Ни за что, — ответила ему Кэролайн. — Ты должен увидеть то, за что тебе платят, имей совесть. — Ты хочешь сказать, мои работы не стоят своей платы, любимая? — поддразнивающий голос Клауса на удивление был теплым Кэролайн не удержалась и засмеялась: — Я такого не говорила. Голос Клауса был довольным: — Что сегодня так порадовало тебя, любимая? Кэролайн просияла: — Мне понравилась моя работа. Это безумие, да? — Как это по-человечески, — сказал он, но в его тоне не было иронии. — Еще звонила Ребекка и напомнила, что мы должны забрать Ханну после работы. Похоже, они живут в старом особняке Локвудов. Разумеется, моя сестра приобрела второй по величине дом в Мистик-Фоллс. Дыхание Кэролайн перехватило, сначала от того, как легко он вошел в роль скучающего, жалующегося мужа, а затем от мысли, что в доме Тайлера она найдет только Мэтта и Ребекку. Она и представить не могла, каково будет увидеть особняк, в котором умерло столько людей, и где она влюбилась в Тайлера, и где она осознала, что в Клаусе было куда больше, чем он готов был показать. — Не думаю, что ты позволишь мне отменить наше свидание с племянницей, так? — Спросил Клаус. — Если нам нужно за ней приглядеть, может, ее заберешь ты? Я бы мог это сделать сам, но я не очень хорошо лажу с детьми…. — Клаус снова начал ерничать, но по его голосу Кэролайн поняла, что он говорил правду. Веками Клаус не находился рядом с детьми, и он не ее муж, и он не просто художник, он, в конце концов, убийца. Напомнив себе об этом, Кэролайн с трудом сглотнула: — Ладно, я заберу ее, у меня нет проблем с детьми. Заберу и не буду пускать к тебе, не волнуйся. Поеду сразу после работы. Клаус помолчал секунду: — Я не буду извиняться. Я не человек, у меня нет детей, и никогда не будет. Я никогда не причинял боли детям, но я и никогда не проводил с ними время, так что ты в любом случае куда опытней меня в этой области. Его голос был уставшим, и Кэролайн не смогла найти в себе силы, чтобы почувствовать себя виноватой, что расстроила его: — Я же сказала, забудь. Слушай, в морозилке есть картошка фри и куриные палочки в панировке, я нашла их утром, разогреешь их? Она может быть голодной. — Считай, что сделано. — Спасибо, — Кэролайн вздохнула. — Слушай, я знаю, что тебе неуютно с детьми, но пожалуйста, ради меня, попытайся притвориться, я не хочу… Клаус оборвал ее: — Кэролайн, мне может не нравиться сама идея детей, но я представляю, что они такое. Я буду хорошо себя вести. — Знать, как это работает и не пугать их до смерти — совершенно разные вещи, — не слишком уверенно фыркнула она. Клаус рассмеялся: — Расслабься, я не буду ее пугать, я же пытаюсь сойти за местного Клауса. Ненавижу притворяться, Кэролайн, я, в конце концов, могущественный бессмертный гибрид, а не женатый смертный средних лет. — Прямо сейчас ты говоришь так, как будто у тебя кризис среднего возраста, — Кэролайн, не удержавшись, хихикнула. — Это так глупо. Жду-не дождусь, когда мы вернёмся домой, я всем об этом растреплю! Клаус вздохнул: — Это идиотское заклинание меня прикончит. Кэролайн попрощалась с ним, все еще посмеиваясь, несмотря на ее беспокойство из-за Ханны, и чувствуя себя куда более оптимистичной чем за последние два дня. И когда она закончила с работой, она без задержки поехала к дому Тайлера. Он выглядел практически таким же, каким она его видела в последний раз. На секунду у нее подвело живот, пока она сидела в машине и пыталась вспомнить, как дышать, но затем начала замечать небольшие отличия. Машина Ребекки на подъездной дорожке. Рисунки цветными мелками на самой забетонированной дорожке. Скакалка, привязанная к турнику. После этого Кэролайн заставила себя выйти из машины, и двинуться к передней двери. Ребекка даже не дала ей постучать, распахнув дверь и ухмыльнувшись: — Привет, Кэр! — поприветствовала она ее. — Я сейчас позову ее, она в таком восторге. Какие у вас планы на вечер? — Ребекка обернулась через плечо и крикнула. — Ханна, поторопись! Кэролайн немного нервно рассмеялась: — Куриные палочки и фри на ужин, может быть, кино? Посмотрим, чего ей захочется. Ребекка улыбнулась: — Идеально, она обожает кино-ночи в вашем доме. Ладно, отбой в восемь, как обычно, не давай ей и Клаусу рисовать, их завтра в школе фотографировать будут, и ей нельзя быть перемазанной в краске. Мэтт и я вернёмся в девять или десять, и заберем ее, к этому времени мы уже должны закончить с нашим свиданием. Крошечная девочка, которая, как подозревала Кэролайн, и была Ханной, наконец спустилась по лестнице, сжимая розовый рюкзачок с котенком и кинулась к Кэролайн; это было самое быстрое движение для смертного, которое когда-либо видела Кэролайн; она прижала девочку к груди и обняла, и движение было автоматическим, бессознательным. Кэролайн вдруг поняла, что она и Клаус сидят с Ханной по четвергам, потому что Мэтт и Ребекка ходят на свидания. Она поняла, что ночи кино с ней и Клаусом были их фишкой, и что Клаус рисовал со своей племянницей, и что Ханна была до безумия очаровательной, и что Кэролайн влюбилась в нее по уши. — Привет, тетя Кэр! — Сказала Ханна, ярко улыбаясь. Кэролайн растаяла: у Ханны не хватало переднего зуба, и ее «р» прозвучало как «в». — Привет, малышка, — сказала Кэролайн. — Готова? Она отпустила Ханну, но продолжила держать ее за руку. Ребекка наклонилась и поцеловала дочь в щеку, пожелав ей вести себя прилично, и протянула Кэролайн детское сидение. — Спасибо! — Сказала Ребекка, и прежде чем Кэролайн дала себе возможность задуматься, она уже вела Ханну к своей машине. Она установила сиденье, и Ханна взобралась на него, оживленно болтая. Ее голубые глаза сверкали, а светлые волосы неконтролируемо вились, что, Кэролайн знала почти наверняка, досталось ей со стороны Мэтта. Ханна болтала всю дорогу до дома, едва делая паузы, чтобы Кэролайн могла вставить слово. Было так непривычно для Кэролайн дать кому-то другому рулить разговором, но она была так очарована выражениями личика Ханны и ее историями, что позволила ей продолжать. Кэролайн буквально не могла оторваться от ее рассказа о том, как прошел день в подготовительном классе, как Ребекка и Мэтт поссорились, и что тетя Елена делала на прошлой неделе; Ханна была обладающей очарованием Мэтта Ребеккой в миниатюре. Было просто невозможно не влюбиться в нее. Как ни удивительно, вечер прошел без сучка, без задоринки. Когда они приехали, дома пахло едой, и Клаус даже не колебался, прежде чем поднять Ханну и обнять, хоть и выглядел он при этом несколько скованным. Они поели, сдобрив еду чипсами и фастфудом, и Кэролайн помогла Ханне переодеться в пижаму и почистить зубы после ужина. Когда она спустилась вниз, Клаус уже разложил диванные подушки на полу, устроив огромную кровать, закончив тем, что принес одеяла и мягкие игрушки Ханны. Он выглядел совершенно выпадающим из картины, стоя рядом с настолько домашней сценой, что Кэролайн не выдержала и хихикнула. Он нахмурился, в его глазах мелькнуло его гибридское недовольство; она видела, что он был раздражен, но он правда старался. Ханна, конечно, была в восторге. Она прыгнула в гнездо из подушек, и Кэролайн включила самое свежее детское кино, что нашла на полке, и свернулась в клубок на самодельной кровати рядом с Ханной. Клаус сел по другую сторону, все еще напряженный, но, по крайней мере, пытающийся сделать хоть что-то, хоть и держа дистанцию. До конца фильма оставалось еще двадцать минут, когда Ханна заснула на плече у Клауса, ее ноги лежали на коленях Кэролайн. Это было очаровательно и предсказуемо, и Кэролайн еще не видела ребенка, который досмотрел вечернее кино до конца. — По крайней мере, мы выжили, — сказал Клаус.