Концепция искупления

Сыльги не обнаружила гараж открытым, как надеялась, поэтому, пройдя в неадекватное состояние, она моментально решилась постучать в дверь дома, фасад которого даже до этого и не видела. Ей открыла женщина средних лет и, едва услышав имя Чимина, втащила ее в дом. Усадила за стол, заставленный кучей сладостей, и налила чай. Села напротив и улыбнулась, словно знала Сыльги пятьдесят лет. А девушка даже не успела сообразить и запомнить, как с порога оказалась на кухне. — Подруга Чимина? — довольно потянула женщина. — Я его тётя. — Приятно познакомиться, — неуверенно пробормотала Сыльги. — Где вы познакомились? Сыльги не понимала и не разделяла энтузиазма и чрезмерной эмоциональности незнакомой ей женщины. Девушка в принципе не любила выражать чувства в такой динамике, а тут еще и причина не лежала на поверхности. Сыльги лишь неловко улыбалась в знак благодарности, держа чашку чая двумя руками ближе к себе. — Мы одноклассники. — Ох, этот мальчишка все время делал вид, что учится один, никогда ничего не рассказывал о классе, — возмущенным тоном произнесла женщина, едва закатывая глаза. — У него никогда не было друзей. Он все время проводит в своем гараже. Уж не знаю, чем там можно заниматься. Улыбка разлилась теплой волной по лицу Сыльги, потому что она вспомнила как в первый раз забрела в тот самый гараж к Чимину, изначально отправившись на поиски того, кто выслушает. — Он мастерит самолеты. — Вот эта его странная любовь к самолетам... Можно подумать, что они безопаснее машин, — недовольство в голосе с каждой фразой проявлялось в голосе женщины все ярче. Сыльги не понимала, это такая манера или тётя правда ненавидит так много особенностей своего племянника. — А почему вы упомянули машины? Тётя не собиралась сразу отвечать, лишь только окинула взгляд в атласную глубину чашки с горячим чаем, потирая пальцем ободок посуды. Сыльги, наконец получив возможность уйти от взгляда гостеприимной хозяйки, смогла рассмотреть скудно обставленную, но уютную кухню в приглушенном свете. Ей вспомнилось её раннее детство, когда она с родителями готовила завтрак, и когда они были вместе, совсем неважно было где они жили и в каких условиях. Сейчас в красивой квартире совсем не было любви и счастья. Сыльги наконец поняла, чего здесь не хватало. — А где родители Чимина? — Они погибли, — тут же выдала тётя, огорошив собеседницу. — В автокатастрофе, — добавила и умолкла. — Из-за трагедии он закрылся и ни с кем не общался? — задала вопрос девушка, хотя уже все поняла. Ей стало немного легче от того, что её родители, в каком бы то ни было состоянии, сейчас дома и в безопасности. — Это было не совсем так. Он был открыт для каждого, каждого, кто хотел сделать ему больно, — женщина болезненно нахмурился брови, почему-то не отрывая взгляда от чайной глади, словно в ней отражались все ее воспоминания в картинках. — Он позволял себя избивать кому вздумается, я перевозила его из школы в школу, пока ему не стало совсем все равно и он перестал провоцировать окружающих. — Он нарочно позволял причинять себе боль, — с пониманием пробубнила Сыльги, — я понимаю его. Женщина вдруг схватила руку Сыльги, одну из тех, что держала кружку. — Ты одна его понимаешь, иначе бы он не позволил тебе подойти у нему. — Но какова его причина? — изумилась Сыльги. — Ты поймешь, если я скажу, что он был в машине с родителями, но выжил? Она задумалась, что бы чувствовала сама, случись это с ней. Наверное, её могла бы мучить вина за то, что одна она выжила. Но мог Чимин мыслить также? — Он не хотел жить, да? — Он хотел. Ему было семь. Но он был уверен, что из-за него случилась та вспышка, после которой он закрыл глаза. По открытию малыш увидел трупы родителей. Какой же дурак этот Пак Чимин, подумала девушка. Ходит весь такой гордый и независимый, на самом деле нес такой груз на сердце. Еще и указывал ей, как нездоро́во позволять себя бить. Хоть бы совесть поимел. Она ведь рассказала ему самое страшное в своей жизни, а он о своём — умолчал. — Что за вспышка? — Я не знаю, - вздохнула тётя. - Он с детства утверждает, что была какая-то вспышка. В семь лет думал, что это ангел спустился за его родителями, а сейчас... Кто знает,что в его голове. "Разве вы не должны знать?" — пронеслась она в голове, но она и виду не подала, что сочла слова хозяйки дома странными. — Его не было сегодня... — Что? Как это? — Я имею в виду, он прятался от меня. Я решила прийти к нему домой. Я могу его подождать? Тётя как-то заговорчески улыбнулась и слегка подалась вперед. — Он никого не выпускает в свою комнату с 13 лет. Но думаю, что тебе он ничего не сделает. Подожди его там. Сыльги почему-то была уверена в том, что останется невредимой, и была уверена, что в любом случае она никто и не смеет нарушать правила, что установлены с тринадцати лет. Но почему-то она все-таки вошла к запретную дверь. Гараж, так вышло, выглядел более обитаемым, чем комната Чимина. Однотонные обои, одна лишь лампа на столе в углу с парой учебником, небольшой шкаф за шторкой и стеллажи заполненные самыми разными моделями самолетов из различных материалов и самых разных размеров. Кажется, лампочка из люстры была вкручена в настольную лампу, потому что так оно и было. По середине комнаты, у стены, лежал матрас с тонким одеялом и маленькой подушкой-цилиндром. Будто не подросток тут живет, а потерявший вкус к жизни отшельник, только лишь помешанный на самолетах. Сыльги захотелось не только вкрутить лампочку, но и развесить гирлянду прямо сейчас. Но ей сначала нужно было дождаться Чимина. Ну хотя бы, чтоб вживую объяснить, какое она имеет право развешивать гирлянды в его комнате, когда в своей даже штор нет, одни лишь качели из пыли высоко под потолком. Чимин не ожидал увидеть девушку в комнате, по-видимому тётя со своей заговорческой улыбкой не сообщила, что его ждут гости, но парень не подал виду. Только захлопнул дверь, стоя лицом к гостье, держа руку на ручке двери за спиной. — Ты здесь? — Я — да, а ты где был? - с прищуром спросила Сыльги, чтобы не показаться слишком не по праву требовательной. — Ездил кое-куда, - отмахнулся Чимин и, кинув рюкзак на "кровать", сбоку подошел к девушке, что рассматривала самолеты на одном из стеллажей. — Почему самолеты? - с искренним непониманием поинтересовалась Сыльги. — Потому что самолеты контролируем не мы, и если он раобьется... — ...Ты не будешь чувствовать вину? - подхватила она, параллельно схватив одну из рук Чимина. — Вину? С чего ты взяла? - захлопал он глазами, но в них тут же засиял огонек ясности. — Она тебе все рассказала? — Да, но это ничего, — девушка развернулась лицом к его лицу, но он опустил взгляд, пока та не начала говорить. — Ты спас меня от самой себя, а я могу помочь тебе. — Я больше не позволяю причинять себе боль, мне помощь не нужна, — как можно вежлевее постарался обозначить свою позицию хозяин комнаты. Сыльги заглянула ему в глаза, в самую глубину. Она могла, потому что абсолютно ощущала, что душа Чимина соткана из тех же нитей, что и её, цвета его глаз были те же, что и её, поэтому она имела власть над его защитными стенами и видела, что ему еще была необходима помощь. Она, ничего не объяснив, кинулась вниз, к более разговорчивому члену семьи Пак. Тётя была вновь готова на все сто. Но от нее длинные речей не требовалось, лишь узнать место, где произошла та самая авария. Уже начинало темнеть, но девушка не побоялась ночных монстров, что и рядом не стояли с её личными, взяла такси и и вскоре была на том проклятом месте, где прервались жизни двух людей и преломилась жизнь третьего. Тихое пустое шоссе, вокруг лишь поля и одинокие деревья вдалеке. Обычная часть дороги как из обычного ужастика. И только самый ближайший столб с оставленной возле него вазой со свежими цветами. Что еще могло быть странней, чем это? Похоже ли это на Чимина? Вряд ли. Он бы упомянул об этом по крайней мере. А впрочем с какой стати. И спрашивает так-то не по-человечески. Оставалось только поймать с поличным. Сыльги была удивлена холодным молчанием Чимина на следующий день. Этот парень единственный парень, который сводил её с ума за всю её жизнь. Этот парень считал непременно важным спасти ее от болезненных чужих ударов, но не считал обязанным здороваться с ней. Что у него в голове, даже странная по всем меркам Сыльги, могла только гадать. Она не стала следить за ним, а после уроков сразу поехала к тому месту, а там - снова свежие цветы. И даже дорожная пыль не успела припасть к лепесткам. Совсем недавно тут кто-то был. На следующий день Сыльги сменила тактику и присоединилась к Паку на пути домой, шла рядом, беззаботно болтая что-то дурацкое. Чимин даже взглядом не отвечал. Она покинула его у своего дома и с окна начала наблюдать. Парень снова провел день в гараже. Сыльги совсем уже лишилась в своих мыслях всякой логики. Слишком фантастически было бы предположить, что Чимин как-то телепортируется к месту, где каждый день девушка наблюдает смену цветов на новые. Поэтому на следующий день девушка прогуляла один последний урок и поехала к нужному месту пораньше. Она оказалась права дважды: первое — время было подобрано правильно, успела как раз застать незнакомца; второе — это как раз таки был незнакомец, совсем не Чимин. Точнее даже, подойдя ближе, заметила Сыльги, это была незнакомка. Та вздрогнула слегка, заметя возле себя бесшумную гостью. — Так вот, кто меняет здесь цветы, — чуть с укором выдала Сыльги. Девушка только одарила гостью недоуменным взглядом и вновь обратила свой внимательный взгляд в к цветам, словно в них могла увидеть что-то, что не мог никто другой. — У вас тут кто-то погиб, простите за вопрос? — Хотя Сыльги совсем не было стыдно за вопрос. — Не у меня, — коротко ответила незнакомка чуть грубее, чем звучал вопрос Сыльги. Видя, что девушка терпеливо ждет, она продолжила: — Мой отец виноват в смерти двух людей. Сыльги и не надеялась, что судьба подарит ей такую быструю разгадку и решение проблемы. — Сколько лет назад? На странный чересчур личный вопрос от случайной прихожей незнакомка снова одарила Сыльги подозрительным взглядом. — Я узнала недавно, но на моем роде лежит проклятье из-за событий десятилетней давности. Десять лет...Как раз когда произошла трагедия с родителями Чимина. Какова вероятность, что та самая вспышка была отнюдь не его фантазия? Какова вероятность, что вспышка - фары другого авто, что выехало навстречу? И какова-таки вероятность, что на пустой, но абсолютно ровной и чистой трассе, летом, в отсутствие гололеда, машину семьи Пак могло занести в столб? — Вы думаете, что ваши цветы вернут чьи-то жизнь? — с едва слышимым возмущением вопросила Сыльги. — Нет, я просто надеюсь, что тот, кто помнит их, знал, что помню и я. — Не ты же из убила. Так какой смысл? — Я была в машине с родителями. Папа был пьян, а мама слишком безразлична. Я проснулась от хлопка и скрежета, а папа остановился на секунду и поехал дальше. Я не знала, что тот хлопок был сигналом чьей-то смерти и тогда не понимала, что смерть могла быть и моей. Поэтому я буду носить сюда цветы в знак того, что память жива. — Если вам так хочется загладить вину, то знайте, что тот, кто помнит, сюда не ходит. Цветы, что вы приносите, только для вас знак чего-то. *** Неловко переминаясь с ноги на ногу, Сыльги терпеливо ждала, пока Чимин закончит возиться со своими игрушками. Но по его безразличному лицу и повторяющимся одинаковым действиям с моделью самолёта вскоре стало ясно, что он нарочно оттягивает тот момент, когда придётся заговорить с гостьей. Так что Сыльги заимела наглость и уселась без приглашения на диван рядом, убрав предварительно со своего места детали на пол. Чимин не изменил положения. Но как только она выхватила с его коленей модель, над которой он старался, парень удостоил её взгляда. Не возмущенным, но обречённым. — Чего тебе? Она нежно смотрела на него и какое-то время молчала с лёгкой улыбкой. Однако улыбаться было неуместно, так что перед тем, как заговорить, девушка сделалась серьезной. — Пак Чимин, ты помог мне, а я хочу помочь тебе. — Когда она взяла его руку в свою, он пытался как будто сопротивляться, но сам себе признался прямо сейчас, что это бессмысленно. Он хотел держать её за руку. — Тебе пора прекратить винить себя в смерти родителей, какой бы логикой ты там ни руководствовался. Парень непонимающе нахмурил брови. — Я многого не помню уже… — Он сдался перед такой заботливой Сыльги; не хотел лишать её губы улыбки и живого блеска до этого всегда такие грустные глаза. Решил немного приоткрыть ей дверь в свою чумную голову. — Я только точно помню, что виноват. И по большей части тем, что ничего не сделал. — Тебе было семь! Ты не мог помочь им. — Я знаю, знаю… Но с тех пор я тоже ничего не сделал, ни для кого. — Твои родители не просто потеряли управление. В этом виноват пьяный безмозглый мужик. Он подверг опасности даже свою дочь. Она тоже тогда была малышкой, сидела в той машине, на том шоссе. И сейчас терзает себя. — Чимин задумался. Он не был удивлен. Возможно с годами к нему пришло понимание или хотя бы догадка, что та вспышка не была ангелом. — Ты бы мог увидеться с ней. Рассказать ей, что мы не виноваты в грехах родителей. Что мы не несём ответственность за стечение обстоятельств. Что мы не должны топить себя в прошлом… Когда сам это осознаешь, конечно. В ответ на её издевку он лишь наигранно недовольно хмыкнул. На самом деле — она не могла знать — в этом жесте был укор и её безобразным возможностям отпускать прошлое. Прежний Чимин был разозлился, что она учит его тому, чем сама не владеет. — Тебе самой это осознать. Его фраза была воспринята ею за упрямство. Сыльги уже ухватила обе руки парня и смотрела ему в глаза с мольбой и доброй улыбкой, обозначая, что всегда подстрахует и будет рядом, если он боится отступиться на своем пути к исцелению. — Я знаю, что упиваться болью порой приятно. Со временем ты уже нехило подсаживаешься на это. Не видишь граней между правдой и вымыслом. И не хочешь видеть… Но пойми, твоей вины не было и нет. — Хеми… В одно мгновение приподнятое настроение и плещущий во все стороны энтузиазм Сыльги мутировал в истеричную улыбку, глаза стали влажными. Чимин знал, что одно лишь её имя произведет такую реакцию, и ему было очень жаль, что пришлось вот так начать. — Ты не убивала её. — Ты… что ты? — Недоверчивый взгляд, даже сердитый. — Что ты знаешь? — Ты и сама знаешь. Тебе тоже стоит разделить вымысел и правду. Ты же толкнула её в классе. Как ты вообще причастна к её смерти? Хеми нашли на асфальте перед школой. — Я знаю… Я не…. — Что? — Я не… — Сыльги, ты не виновата! — не выдержал Пак. — Я не уверена! — тоже сорвалась на крик девушка. Она опустила голову и вся затряслась. — Я не уверена, что не делала этого. После того, как толкнула в классе... Я не помню, что было дальше, как попала домой. Я соврала, я совершенно не помню. Только знаю, что утром Хеми нашли бездыханной. И все сказали, что виновата я. — Эй! — Его руки, доныне державшиеся так крепко только детали боингов, схватили её за плечи. Чимин потряс Сыльги, чтобы та наконец обратила на него свой взгляд. — Мало ли кто что сказал? В каком бреду надо быть, чтоб забыть о том, что толкнул кого-то с крыши? Прекрати… — Полный боли и сожалений взгляд наконец был обращен к нему. И парень стал размеренно произносить: — Я сам видел её записку. Предсмертную записку. Ты не делала этого, пойми же. Раскрасневшееся лицо девушки исказилось в гримасе. Она свела брови вместе кверху, выдыхала скопившийся воздух громко и неспешно, не отводя неверящий взгляд от напротив сидящего парня. Слёзы покатились градом; и тогда она припала к его груди, начала содрогаться в истерике. Парень заботливо гладил её по спине и терпеливо ждал, пока все её слёзы впитаются в его футболку. — Все хорошо, — приговаривал в полголоса, — теперь все хорошо. — Ты спас… меня… Пак Чимин, — сквозь рыдания откликалась Сыльги, сжимая в руках ткань его одежды. — Нет, — мягко отвечал парень, — это Сыльги спасла Пак Чимина. В темноте и затхлости гаража девушка ещё долго выливала накопившуюся за годы боль, пока друг поглаживал её по голове. Пак Чимин до самого рассвета не произнёс ни слова. Сам тихо ронял слёзы. Из благодарности, понимая, что обрёл нечто важное спустя столько времени после потери самого главного в жизни. И от горя, ведь ушедших лет не перемотать, загубленных жизней не вернуть, а заживших шрамов не скрыть… Но вместе они обязательно научатся жить с этим.