Радужные сны

Впервые я увидела его год назад. Мужественный, статный, явно иностранец, он расслабленно сидел на веранде, держа в руках кружку с эспрессо. Черные глаза задумчиво осматривали багряный закат, на плече — хамелеон, а черная шляпа с оранжевой лентой поперек покоилась на коленях. В тот момент я еще не знала ни его имени, ни возраста, но что-то в этом мужчине однозначно цепляло. Строгий костюм, яркая рубашка под цвет ленты на шляпе, зеленый хамелеон под боком. Все выглядело так сюрреалистично и нереально, что догадки о нахождение во сне появились мгновенно. Тогда я успела лишь вздохнуть, привлекая внимание этого, как позже выяснилось, итальянца на себя, ловя взгляд этих бездонных глаз на себе. Вторая встреча оказалась не раньше, чем через неделю после первой. Все в том же костюме, с тем же хамелеоном, но теперь шляпа покоилась на голове, портя незамысловатую прическу, а в руках была не кружка, а книга. Интерьер, как и пейзаж, тоже сменились. В этот раз мы находились в каком-то кабинете, а из окна можно было разглядеть большое каменное сооружение. Этим сооружением оказался Колизей и именно тогда я поняла, что представший передо мной мужчина — итальянец. Его усмешка, когда он заметил эмоции удивления на моем лице, была действительно красивой. Тогда-то я и задалась вопросом, в последствие ставшим идеей фикс: «а какова его улыбка, если усмешка так преображает лицо?». В третью встречу он сказал мне своё имя. Моё, как ни странно, он не требовал. И это должно было насторожить, определённо должно было, но значение я не придала. Мужчина представился Реборном, лучшим киллером мира и мимоходом уточнил, что мне от него надо, раз я уже третью ночь как преследую его. Поразительное спокойствие его выбивало из колеи, но и я истерить на пустом месте не привыкла. В тот день Реборн понял, что судьба его свела не с итальянкой или японкой, а кое-кем поэкзотичнее, потому что материлась я на родном языке. Четвертая, пятая и шестая встречи запомнились лишь тем, что этот чудик упорно настаивал на том, что я его преследую. Слова же о том, что я не делаю это специально и вообще он сам в мои сны влезает, были мастерски проигнорированы. Даже угрожать пробовал, наивный. Хотя, не спорю, фокус с преображением Леона — имя хамелеона я узнала еще на вторую встречу — пистолет мне понравился. Реборн, помню, лишь хлопнул себя по лбу, когда я с горящими от интереса глазами попросила его показать еще фокусы. Так непобедимый киллер современности стал цирковым актером. На седьмую и последующие встречи выпадали разговоры. Не всегда приятные, не всегда интересные. Больше половины заканчивались именно тем, что киллер вновь заводил шарманку о преследование, на что я, в свою очередь, отбивалась тем же. Через месяц наших баталий было заключено перемирие, в ходе которого мы придерживались нейтралитета и не мешали друг другу. Три встречи спустя Реборн сделал первый ход, поинтересовавшись, наконец, моим именем. Этот вопрос, брошенный совершенно случайно и мимоходом, стал началом развития нашей дружбы, если можно было назвать встречи во сне таковыми. Еще два месяца спустя, когда нашим своеобразным отношения стукнуло уже аж четыре месяца, Реборн прокололся о мафии. То, что он киллер, а не циркач, я поняла давно. Озарение пришло не сразу, правда, но хоть пришло. Реборн оказался влиятельным человеком в мафии, репетитором Десятого босса Вонголы — мафиозной группировки, подмявшей под себя все остальные, бывшим наставником еще одного босса по кличке Конь и неуловимым киллером, входящим некогда в группу неизвестных мне Аркобалено. Что это и с чем его едят, я не знала. До определенного момента. Если говорить честно, то и Реборн мне ничего не рассказывал. Просто в одну секунду в том самом кабинете, где нередко мы оказывались, появилась папочка. Большая такая, интересная, с эмблемой этой самой Вонголы и рисунком разноцветных сосок. Как позже выяснилось, в папке этой были воспоминания итальянца. Почему она оказалась там, еще и почти в моих руках, оставалось загадкой. Когда время нашего знакомства перевалило за полгода, похожая папочка, только уже с моими воспоминаниями, попала к мужчине. Не знаю, что он там вычитал, но ехидные взгляды, кидаемые каждый раз при встрече, начали настораживать. Тогда наши встречи мне не казались чем-то из ряда вон, что позже меня удивило, но и отторжения не вызывали. Как сказал позже Реборн, пламя Тумана было качественным. Что означали его слова, я так и не поняла. Еще через три месяца, когда папка была изучена вдоль и поперек, вопросы о пламени и кольцах отпали. Мы были как открытые книги для друг друга, каждый знал достаточно важной информации. И факт того, что с такими знаниями долго не живут, тоже знали. Только вот в этом сражение априори побеждал Реборн. Киллер, мужчина без прошлого, но с громким именем и не менее громким тылом. Он мог найти меня и убить даже не замарав руки, используя лишь подставных лиц. Но он, что странно, этого не сделал. Когда время нашего знакомства стремительно подходило к году, Реборн неожиданно пропал. Ни через день, ни через неделю он не появился, и это вызвало нерациональную боль и ощущение одиночества. За этот почти год я к нему привязалась. Да что там говорить, я в него влюбилась. Будучи двадцатилетней девушкой, с детства падкой на что-то странное и необычное, а тут такой экземпляр, итальянец, еще и во сне. Ожидаемо, что сказать. Но объект мечтаний не явился и через две недели, через месяц. Растворился, пропал, испарился, погружая в апатию с каждым днем все сильнее. Через полтора месяца после его пропажи был мой день рождения, отмечать который не хотелось от слова совсем. Только вот друзья в наглую затащили в кино, потом в кафе, а после и на каток, невольно поднимая планку настроения и возвращая на лицо улыбку. Домой в тот день я вернулась лишь к одиннадцати ночи, вдоволь нагулявшись и налюбовавшись красотами зимней природы. Главный сюрприз, как оказалось, ждал дома. Скинув сапоги, перепачканные снегом до колена на коврик, а пальто и шарф на вешалку, я с чистой совестью отправилась на кухню. Зима выдалась холодной, пальцы на руках подрагивали, а на красноватом лице светилась улыбка. На приятный запах эспрессо, исходивший из кухни, внимания я почему-то не обратила. — Холодно, — бурчу себе под нос, потирая ладони друг о друга и пытаясь включить чайник, — да где он! Включать свет в кухне было лень, ноги и руки от усталости опускались, но хорошее настроение никак не желало покидать меня. Правда, споткнуться о свою же ногу мне это не помешало. Как и смачно выругаться под нос, веселя тем самым неизвестного. Мужской смешок, весьма знакомый, раздался позади, со стороны дивана, а от неожиданности пискнула и потянулась к выключателю. На диване, держа в руке кружку эспрессо из Старбакса, сидел никто иной, как Реборн. Челюсть, кажется, познакомилась с полом весьма прозаично, потому что в этот раз итальянец уже в открытую смеялся. — Не думал, что ты такая неуклюжая и наяву, — английский непривычно резанул по слуху, но приятный баритон сгладил услышанное, — похожа на Никчемного Дино. — Лошадью меня еще не обзывали. — Скрещиваю рука на груди и улыбаюсь, не веря в происходящее, мысленно благодаря мать за знание английского и репетиторов. Если он здесь, то либо убить за знания, либо просто так. Последнее маловероятно, но от этого желание увидеть его в живую меньше не становится. — Хей, неужели трудно было предупредить? Я сейчас чуть коньки не откинула от страха. — Как ты себе это представляешь? — иронично интересуется киллер, а после оставляет чашку с кофе на столе и поднимается, неторопливо и как-то лениво становясь ближе. — Здравствуй, я тот мужчина, который тебе снился. Давай встретимся? Ах да, я еще киллер мирового класса и хочу кое-что тебе предложить. Смешок вырывается непроизвольно, при чем не у меня одной. Реборн в два шага оказывается рядом, преодолевая разделяющее расстояние, а после прижимает к стене. Паника невольно подкатывает к горлу, дыхание спирает, а улыбка на губах итальянца выглядит до ужаса притягательной. Не говоря больше и слова, Реборн наклоняется и накрывает губы своими, вовлекая в жаркий поцелуй. Руки сразу же оказываются на талии, язык проскальзывает в приоткрытый рот и ласкает, проходясь по зубам и небу. Реборн усмехается, сплетает языки, показывая свое превосходство и так же неожиданно отрывается, позволяя сделать вздох. Дыхание у меня сбивается моментально, хватаю воздух и не могу насытиться им, в то время как все лицо буквально горит от смущения. Мужчина же, облизнувшись, приподнимает лицо за подбородок. — Я приехал сказать, что забираю тебя с собой, и возражения не принимаются. Больше в тот вечер сказать связного ничего не вышло. А через три дня я уже вживую знакомилась со всеми мафиози, неверующе косящимися на довольного, как наевшегося сметаны кота, Реборна. Познакомиться с ревнивой Бьянки мне еще предстояло.