Три

У них было всего три поцелуя. Первый он вырвал у нее сам, в Орлином гнезде, поддавшись наваждению, держа в руках ее тонкое лицо и глядя в синие, как горный лед, глаза. Такие же глаза были у Кет. Она испуганно отпрянула от него, но он никогда не жалел об этом. Второй был в темной крипте Винтрефелла, среди старковских мертвецов, под строгим взглядом каменных истуканов, ее отца, тетки, деда. Он старался сдержать себя, не показать, как на самом деле хочет поцеловать ее. Ему показалось, что она на мгновение поддалась ему, но это было лишь мгновение. Третий она дарит ему сама, перед тем, как накинуть тяжелую петлю на его шею. И этот третий поцелуй вышел самым лучшим, без страха и смущения, долгим и красивым, целомудренным и прощальным. Когда она оторвалась от его губ, он увидел совсем близко ее лицо и спрятанную в глазах боль. Он не мог сдержать улыбки. - Надеюсь, вы осознаете последствия своего поступка, любовь моя? – спрашивает он, когда колючая, царапающая кожу грубая веревка обвивает его шею. Он морщится и она поправляет расстегнутый воротник камзола так, чтобы петля не царапала его. Эта ее забота так трогательна и смешна, учитывая, что через несколько минут он будет мертв. - Так же, как и вы осознаете последствия своих, лорд Бейлиш, - говорит она спокойно, и только дрожащие на его плечах руки выдают ее. - Я имею в виду не только… политические неурядицы, вызванные моей смертью. Он имеет в виду ее ночные слезы, воспоминания, которые она будет бережно хранить всю жизнь, вечную горечь, разъедающую ее сердце, искусанные губы, тоску, что поселится в ее душе и никогда больше не покинет ее. «Никто не полюбит тебя так, как я», - говорят его глаза. «Я знаю», - отвечают ее, а изящные руки продолжают судорожно цепляться за его одежду. В зимнем лесу Винтерфелла так пронзительно тихо, что чудится, будто слышно как снежинки ложатся на ее огненные волосы, с мягким шелестом. Он всегда любовался ее волосами. Она бы простила его за Рамси. Может быть, простила даже за то, что он использовал ее как пешку в своей игре. Простила бы за то, что он сравнивал ее с матерью и полюбил также сильно, как и ее. Даже сильнее. Она многое готова была простить. Он привел армию Долины, помог отвоевать ее дом, спасти ее брата, но это все меркнет перед его виной. Она волчица, а он посмел тронуть ее стаю. Волки не прощают, а Север помнит. На Севере принято казнить своими руками. Тот, кто выносит приговор, сам заносит меч. Конечно, она не смогла бы сама отрубить ему голову, или выбить пень из под его ног, достаточно того, что она своими руками символично накинула петлю на его шею. Закон Севера соблюден. - Я не хотел его смерти, - с усилием прогнав улыбку, говорит Петир Бейлиш. В конце концов, он говорит о ее обезглавленном отце, но он все еще чувствует вкус ее поцелуя на своих губах и видит ее перед собой, прекрасную настолько, что он не может не улыбаться. – Никто не знал, что этот больной щенок казнит его. Губы у нее дрожат, но глаза также холодны. Он не пытается оправдаться, не пытается вымолить прощения, он знает, что все это бесполезно, ему просто хочется, чтобы она думала о нем чуточку лучше. Чтобы потом, долгими ночами, она изредка допускала мысль о том, что он и вправду не хотел убивать ее отца. Ему было плевать на Неда Старка, но сейчас он хотел выглядеть честнее в ее глазах. Ему никогда не отмыться от той грязи, в какую он погрузил себя, но ему так хотелось быть чистым перед ней. Он всегда смеялся в лицо тому, кто взывал к его чести и долгу. Семья, долг, честь. Это был девиз Талли, то, над чем он потешался, то, обо что он вытирал ноги. Это только мешало в достижении цели, глупые, примитивные, никому не нужные принципы, лишающие доспеха, оставляющие обнаженным перед врагом. Сейчас, прощаясь с ней, он хотел быть самым благородным, самым честным, самым самоотверженным рыцарем во всем королевстве. Он бы вызвал на дуэль Великого Иного, Короля Ночи ради нее. Он бы отдал свою жизнь ради нее. Он хотел, чтобы она поняла это, чтобы она восхищалась им, чтобы она любила его. - Все могло бы быть по-другому, если бы… - он не договаривает, но она понимает. Если бы много лет назад у стен Ривверана ее мать не убила бы в нем мечтательного доброго мальчика. Если бы его любовь не превратилась в съедающую изнутри ненависть, сочащуюся сукровицей из шрама на животе. Если бы лорд Талли был не таким до тошноты порядочно-честным, вытравив его ребенка из своей поруганной дочери. Он бы наверняка полюбил бы этого так и не родившегося малыша, пусть даже его матерью и не была Кет. Если бы он не обрушился на весь мир, пытаясь доказать, что он выше, умнее, сильнее всех этих королей, лордов и рыцарей, кичащихся своим происхождением и своими замками, своей проклятой честью. Если бы он не тратил свою жизнь на то, чтобы поиметь их всех. Если бы он не играл в эту игру. Он видит, что ей трудно, что она никак не может отойти от него. - Я желаю тебе счастья, Санса Старк, - с улыбкой говорит лорд Мизинец. – Заканчивай уже с этим. Я замерз. Ты же не хочешь, чтобы я подхватил горячку? Она улыбается и, наконец, начинает беззвучно плакать, и эти слезы возвращают его к свету. Он прощен. Он благословлен ею. «Я воскресну ради тебя, вот увидишь». Она гладит его по небритой щеке и отходит. Двое солдат натягивают веревку, переброшенную через толстый кленовый сук. Снег вперемешку с древесной трухой сыпется ему на голову. Он не боялся смерти. Он знал, что как бы он не был расчетлив и осторожен, всегда есть возможность ошибки. А ошибка в этой игре – смерть. Любые, даже самые хорошие игроки могут ошибиться. Он ошибся, как только полюбил ее. Если там нет ничего, кроме пустоты и холода, вечного сна без сновидений, то и бояться нечего. Если там что-то есть… что же, он готов поиграть и там. Последнее, что он видит, перед тем как тяжесть собственного тела обрушивается на его шею, ломая позвонки – это ее спину и рыжие, с красноватым отливом волосы, цветом как подсвеченная закатным солнцем вода Камнегонки, на берегу которой юная Кейтелин Талли плела венки из лаванды. Петир Бейлиш умирает почти счастливым. Почти – потому что ему безмерно жаль, что у них было всего три поцелуя. Счастливым – потому что, как бы то ни было, целых три ее поцелуя это не так уж и мало.