5
18 сентября 2016 г. в 12:41
Огромный лайнер, красота и великолепие которого, по сравнению с предыдущим кораблем, превосходили того в разы, величественно встречал гостей. Роскошь убранства кают, размеры общественных помещений, и даже внешний вид персонала казались другими. Макаров и Кана по молчаливому согласию неподвижно стояли на корме судна в очередной раз наблюдая за тем, как медленно удаляется от них суша.
Теплый ветер Испании целовал щеки, будто бы прощаясь, и согревал Кану всей страстью, что обладал населявший эту страну народ. Она тайком выискивала Бахуса в толпе порта, стараясь, чтобы опекун не заметил ее возбуждения, но так и не нашла. Надежда на прощальный взгляд испанца оставалась до последнего момента. Это сиюминутное желание оказалось не объяснимым. Совершить необдуманный поступок и забыть о намерениях, предаваясь чувствам, возможно ли? Что бы на это сказал Дреяр, что мог бы сказать на это ее отец, и смогла бы она простить сама себя за предательство, за измену своим помыслам? Кана презрительно одернула себя и, заправив за ухо выбившийся локон волос, развернулась спиной к соблазнам ради одной цели, что ждала ее впереди.
Сразу после отплытия чувство дурноты – морская болезнь – накатило с новой силой. Но не прошло и получаса, как в каюту постучала медицинская сестра. Она казалась очень молоденькой, совсем еще девочкой, но уже носила повязку с красным крестом, что вызывало уважение и восхищение. Юная леди, явно не дворянского происхождения, с еще не до конца сформировавшимся телом, глубоким и искрящимся взглядом, только покинувшая госпиталь после обучения, искрилась энергией и желанием принести обществу пользу. Скрупулезность и некоторое волнение говорило о том, что это ее первое путешествие. Она еще не сталкивалась с ужасами войны или безысходностью старости, не держала в своих тонких ручках ладони умерших людей, не испытывала ужас от своего же бессилия. Потому и порхала над пациенткой словно пташка. Кана с любопытством наблюдала за ней, не замечая своей дурноты. Девочка ей чем-то приглянулась. Но знала ли она отчаяние и печаль своего будущего?
Кана хотела было спросить имя девочки и поговорить по душам, но в дверь постучали, нарушив их уединение. Получив разрешение, сестра скрылась из вида, роняя беглый взгляд на высокого и худощавого парня, принесшего багаж. Появившееся с приходом грузчика, чувство волнения не унималось. Слишком подозрительный. Холодный расчетливый взгляд отличался от дружелюбных взглядов персонала, постоянно улыбавшихся всякому встретившемуся на их пути пассажиру. Он словно изучал территорию и внаглую осматривал расположение вещей, что находились в комнате. Именно это и настораживало. Успокаивала лишь открытая в коридор дверь, ведь оттуда постоянно доносились голоса. Беспокоиться не стоило, во всяком случае сейчас. Потому Кана смело не отводила взгляда и пристально наблюдала за любым движением. И, заметив на себе внимание, грузчик тут же покинул каюту. Его взволнованность бросалась в глаза. Стоило незамедлительно оповестить об увиденном Макарова. Нежеланные проблемы, так неожиданно начавшиеся, кажется, не собирались заканчиваться.
Предприняв все меры предосторожности, они отправились на дневную прогулку в сторону капитанского мостика. Молодую девушку поражали связи ее опекуна, она и подумать не могла, что у того есть столько знакомых. К великому удивлению, за «штурвалом» корабля стояла женщина, одетая в офицерский костюм, на ее лице залегла капитанская мудрость и серьезность, а взгляд устремлялся далеко вдаль, поэтому та сначала не заметила двух путешественников, а как только увидела гостей, тут же покраснела и выбежала.
– Что я только что видела? – восхитилась Альберона.
– О, ты еще многого не знаешь! – усмехнулся ее спутник.
Шокирующая и неординарная ситуация удивляла. Кто мог представить себе, что капитаном судна может стать женщина? Невероятно! Ее звали Эльзой Фернандес. Внешняя строгость и суровость, отличительные нашивки жакета и идеальная выправка осанки – все говорило о том, что эта женщина здесь главная. Авторитет у экипажа, абсолютное подчинение и уважение во взглядах подтверждали ее высокий ранг. Каково было удивление, когда она оказалась лишь женой капитана, что командовала кораблем лишь в тех случаях, когда выигрывала у своего мужа в карты. Похоже случалось это довольно часто и свидетельствовало о том, что Жерар Фернандес совершенно не умел играть, либо умело поддавался любимой супруге. Капитан состоялась сильной и невозмутимой личностью с собственными принципами и понятием чести, но слыла взрывным характером. Кана образовалась, встретив единомышленницу – англичанку. Искреннее восхищение в ее взгляде, возможно, и открыло сердце Эльзы для искренности. История этой сильной женщины изумляла, хоть капитанша и рассказывала о себе нескладно будничным тоном, с насмешливой улыбкой и смущением.
Родители Эльзы являлись владельцами судовой компании и вовремя выдали ее замуж, к счастью, по любви, но вскоре скончались, оставив дочери огромное наследство. Поэтому единственным условием, поставленным перед супругом, было ее постоянное присутствие на корабле, которым он будет управлять. Хозяйка судоходной верфи и всех лайнеров, она могла позволить себе даже командовать мужем, мягким по характеру и очень мудрым капитаном. Но он, не запрещая жене почти ничего, уважая ее волю и с умом управляя компанией, что обрушилась на него по ее же желанию, обрел большую власть и уважение, поэтому его настоящее не очень высокое происхождение уже не играло никакой роли.
Знакомство с этими людьми очень развеселило Кану, и на несколько минут она даже призадумалась, что было бы замечательно, будь у нее тоже такой замечательный муж. Но подобный ему мужчина встречается один на тысячу. Уже опечаленно вздохнув, она обратила внимание на нижнюю палубу и встретилась взглядом с тем же грузчиком, что насторожил ее в каюте. Она незаметно толкнула старичка в бок и тихо сообщила ему об этом, отведя в сторону голову. Макаров как бы невзначай посмотрел на паренька и тот тут же ретировался, оказавшись обнаруженным. Нахмуренное лицо старика не давало покоя ровно до тех пор, пока ей на глаза не попалась та самая компания американцев, с представителем которой ей довелось танцевать на корабле «Голубой пегас». Кана резко развернулась вместе с опекуном и умоляющим взглядом просила его изменить маршрут. К ее счастью, она осталась незамеченной. И вскоре вернулась к себе в каюту, пока не нашла себе новых приключений.
В моменты, когда делать было совершенно нечего и погода не располагала к прогулкам, Кана расстилала атлас на столе и принималась высчитывать, сколько времени займет их путешествие. Ей не терпелось сойти на сушу, она ждала ее так же яростно, как и начала ненавидеть чай с мятой и лимоном. Она пила его постоянно в таких объемах, что иногда замечала, что он действует на нее как снотворное.
И в один пасмурный день, предвещавший шторм, она заснула за столом, изучая карту Атлантического океана от скуки, а проснулась от шороха и, заметив выскользнувшую из ее комнаты прислугу, снова насторожилась. Картина, украшавшая стену и заодно прятавшая маленький сейф, висела криво, ящики комода с одеждой были неплотно прикрыты. И хотя ее разум был еще немного затуманен, ей удалось с точностью оценить ситуацию и кинуться проверять содержимое хранилища ценностей. Он был открыт и пуст. Но не потому, что Кана не приняла мер предосторожности, а наоборот, потому, что заранее побеспокоилась о сохранности своих вещей.
С той самой неприятной встречи с ушлым носильщиком она не находила себе покоя, пока не договорилась с капитаном о помощи. Но как им удалось все это совершить? Эта мысль не проходила и требовала пояснений. Кана осмотрела в комнате все и, решив вернуться за стол, обратила внимание на опрокинутую чашку, залившую недопитым чаем карту. Сразу же вспомнился и странный взгляд официанта, и чуть пролитый чай на блюдце, и подозрительный аромат непривычного компонента. Похоже, на корабле находились люди, что много знали о ней, и умело играли на ее слабостях. Само собой, то, что она женщина, уже самая главная из уязвимостей. Страх не покидал и дрожь не унималась. Рассказывать об этом инциденте Макарову Кана все же не решилась. В последнее время он слишком много волновался. Стресс, нервотрепка и буйство погоды подкосили его, заставив слечь ненадолго в постель. Покоя не было нигде. Даже замки на дверях не вызывали чувства полной защищенности. И хотя на борту "Титании" у нее еще были защитники в лице Эльзы и ее супруга, то там, на суше, нет места, где она и Дреяр могли бы быть полностью ограждены от преследовавших их людей.
Чем дольше Кана думала об этом, тем чаще на нее накатывала дурнота. По ее подсчетам, путешествовать по воде оставалось не более трех-четырех дней, корабль уже подплывал к Карибскому морю, а там рукой подать до суши. Ей только и оставалось, что считать часы до действительно настоящих приключений. В голове постоянно крутились назойливые сомнения. Стоило ли радоваться выбранному пути или же нет, и что это за чувство разливалось у нее в груди? Однако назад дороги для нее уже не было.
Макаров с самого их отплытия не мог спокойно себя чувствовать, в уме постоянно складывались всяческие догадки и размышления. Порой он забывал даже о том, что с ним есть спутница, которую нужно защищать от людей, не дававших ему покоя. Он несказанно радовался тому, что на корабле присутствовала та храбрая женщина – супруга капитана, что тайком приглядывала за Каной. Тем временем он сам пытался вести расследование. Но возраст не служил ему верой и правдой: то боли в спине, то бессонница, то мигрень. Одним словом – старость… Старик иногда даже уступал в скорости весьма энергичным дамам, лет так на пять-семь его старше. А ведь когда-то и эти женщины были в самом расцвете сил, как и он сам. Иногда, проклиная старость, Дреяр ковылял по коридорам к своей каюте, в надежде побыстрее лечь в постель. В голове еще не укладывалась мысль о том, что тот храм, о котором они с Гилдартсом так грезили, в действительности мог существовать. Эта идея глубоко пробурила в нем интерес еще в молодости, но с течением времени уходила в забвение, пока почти не была забыта окончательно. Но письмо внука, такой нездоровый интерес его ненавистного родного сына и исчезновение лучшего друга воскресили в нем былую жажду и жадность до тайн вселенских. Макаров всегда считал, что даже маленькие открытия имеют очень важное историческое значение, хотя сам воспринимал их чуть ли не как новую истину.
Пролистывая старенький дневник, который еще недавно так жадно изучала Кана, он наслаждался воспоминаниями, теми сумасшедшими деньками, проведенными в компании друзей. Каждый лист, каждое новое предложение он видел словно в черно-белом фильме. Как много он забыл, что хотел помнить, и как много он помнил из того, что хотел бы забыть. Хорошие воспоминания приходили вместе с плохими. Они грызли его сильнее, чем бешеные псы. И каждую ночь ему все реже удавалось уснуть.
Близилась суша, а Макаров так и не нашел способа прибыть на место раскопок без лишнего стресса. Он мог лишь надеяться на то, что его невоспитанный внук вдруг образумится, встретит их со своими людьми в порту и сопроводит до места назначения, но шансы на то, что на молодого Дреяра снизойдет просветление, казались слишком уж призрачными. Полагаться было не на кого. На другом материке у него было не так уж много связей. А по сему он махнул рукой и подумал: «будь, что будет».
