Когда болел он, подносила с кофе чашку.
Когда юноша опустошил чашку с горячим напитком, и снова откинулся на подушки, мирно закрывая глаза, с чуть мучительной гримасой на лице, она ушла из комнаты. Какой она была глупой, когда пыталась убедить себя, что он еще любит. Рыжевласая села на подоконник, да, на тот самый, на котором сидела в тот раковой день. Лишь одна мысль об этом заставляла настроение сделаться еще в сто раз хуже, и уже нечего не поделать. Знайте, насколько паршиво то чувство, что ты живешь в одном доме с любимым, а он тебя даже не хочет воспринимать как человека. Девушка из прошлого, вот и все. Как же тяжело жить с подобной ношей, как отвратительно видеть его взгляды на других. Как страшно. Довольно больно было, довольно было тяжко. А этот взгляд и тон голоса, когда он приказал - да, именно приказал, как служанке - выкинуть все фотографии, что весели на стенах или стояли на полках и столах. С какими слезами она просила все оставить, а потом собирала осколки в помойное ведро, будто избавляясь от прошлого. О, это был единственный раз за все время, когда она возненавидела его. Конечно, все быстро прошло, но какой осадок остался на сердце. А кода вспоминаешь, как было хорошо вместе, становится противно до дошнаты. Нет, не потому что девушка уже не любит, просто так бы хотелось начать все заново…Любовь была настолько сильной, насколько слабой.
А ее ежедневные походы в церковь, что уже стали традицией. Давно изученная молитва, что просто отскакивала с языка. Постоянные сожалеющие взгляды, а как бесит тот факт, что ее кто то жалеет. Ей сочувствовать не надо, это все равно не имеет смысла. Но если бы хоть кто-то мог помочь Банри, девушка бы отдала все, что у нее есть, лишь бы вернуть ему память. Она молила Бога, что б осталась память капля. Банри лежал на кровати с закрытыми глазами, когда женщина вошла в его спальню. Подняв опрокинутый табурет, и поставив его над кроватью, Коко тихо, что бы не разбудить, села на табуретку и взяла его большие ладони в свои. Вот так, просто, всегда, даже ночью быть рядом, сжимая его руки, будто боясь потерять. И везде ходить за ним, что бы нечего не случилось, да и просто, что бы знать где он и как. Да, дева знает, что ему это досаждает, но она лишь просто волнуется. Не оставляя на минуту, была всегда рядом, А еще его холодный взгляд родных глаз. Банри некогда раньше на нее так не смотрел, но как говорила мама, " Это прошлое, оно прошло тогда, когда ты открыла дверь его палаты ". И в правду, тогда все кардинально изменилось, изменилась ее жизнь, отношение к внешнему миру. Но его глаза… Юноша всегда смотрел с каким - то призрением, с болью в оливковых глазах, с пониманием. И, что всегда пугало, с пустотой. В такой момент рыжевласка всегда вспоминала ту ночь, что кровавым следом отпечаталась в памяти. "…вместо глаз остались лишь бездушные стекляшки". Да именно это. Только так она могла описать взгляд любимых глаз. Видя пустоту и холод в глазах его. Она лишь сильнее сжимает руку. Кисти у парня холодные, точно у мертвеца. Ресницы чуть подымаются, грудь тихо вздымается. Коко сидит чуть сонная, и изредка поглядывает в окно, где уже блестят звезды, и во главе их так же сонно покачивается полумесяц. Девушка просто опять будет все ночь то разглядывать звезды, ища созвездия, то смотреть, как мирным сном младенца объят ее возлюбленный. И всю эту ночь она будет нежно сжимать его руки, боясь отпустить. Когда он спал, сжимала руки, не отпуская. Вдруг его ресницы дрогнули. Изумрудные глаза начали тихо и медленно открываться, и вскоре зеленые очи смотрели на девушку. И тут ее сердце дрогнуло. Он смотрел на нее не как раньше, а с любовью. Рука Банри с силой сжала тонкое запястье девушки. Непонимание отразилось в ее глазах, он потом сменилось нежностью. Только сейчас она заметила, что накрыла его тем же пледом, в который куталась год назад, разговаривая по телефону с парнем. Тихо, до невероятности тихо, что казалось, можно услышать, как упадет булавка в другом конце комнаты. Так до непривычности тихо и хорошо, что слышится лишь стук сердца человека напротив. Его губы приоткрылись, шепча лишь четыре слова, шестнадцать букв, которые стали истиной усладой для ее ушей. Он проснулся, прошептал: - Так тихо, моя родная. Ее глаза округлились, сердце учащенно забилось, и казалось, вот вот выпрыгнет из груди. Улыбка засветилась на лицах обоих, и непоколебимое счастье, что разнеслось по квартире с его словами, невозможно было нарушить. - Ты… Вспомнил меня? - неуверенно прошептала Коко. - Да. Я помню… По щеке покатилась дорожка горячей слезы. Он помнит, он не забыл ее! Банри приподнялся над кроватью, принимая сидячее положение. Ее рыжая головка опустилась ему на грудь, тихо слушая биение сердца. Он поднял ее лицо вверх за подбородок, и нежно коснулся ее губ. Сначала поцелуй был неуверенный, будто первый за всю жизнь, такой детский и нежный, потом стал более страстным и глубоким. Язык парня прошелся по небу девушки, коснулся ее белоснежных зубов, и сплелся в танце с ее языком. Это даже странно было назвать танцем, скорее битва, беспощадная и страстная. Оторвавшись, что бы перевести дыхание, Банри нежно прошептал: - Я люблю тебя, и больше некогда, не за что не забуду… - И я тебя… HAPPY END…