Слепые пятна

К сожалению, только в приключенческих романах подростки убегают из дома надолго и скитаются по свету, сводя концы с концами. Сузуме вернулась к дяде вечером. Она даже не попыталась уехать в родной город — в её карманах не осталось денег на билет. И кроме того — она уже проходила этот этап. Бегство не помогает и не спасает от невидимой тяжести, а тяжесть была так ощутима, что Сузуме удивлялась, почему ещё могла ходить прямо. На финишной прямой она пыталась придумать подходящие слова, но очень быстро оставила это бессмысленное занятие. Любое, самое любое событие проходит совсем не так, как можно предположить заранее. Это то немногое, чему она научилась в старшей школе, с тех пор как вырвалась из уютной клетки прежнего города. Дядя ждал её, сидя на пороге, и по тому, как он поднялся, растирая затёкшую спину, Сузуме поняла, что ждал он долго. — Ох, Ёсано, — только и сказал он. — Я уж подумал, не заблудилась ли ты снова. В прошлый раз, когда она заблудилась, её нашёл Сатсуки. Сейчас именно Сатсуки заставил её сбежать. Вытянув шею, Сузуме разглядела силуэт Шишио. Тот стоял в глубине коридора, держась за стену, как будто ещё оставался смысл в его игре. Дядя перехватил её разочарованный взгляд и рассеянно почесал подбородок, явно не находясь со словами. — Боюсь, ты всё неправильно поняла. Разумеется. Иначе просто не могло быть. С самого начала своего нового, взрослого пути Сузуме боялась неправильно понимать, боялась оказаться сбитой с толку словами и манерами, к которым не привыкла в безоблачном детстве, боялась, что негласные правила жизни в большом городе слишком сложны, боялась неправильно истолковать и понять собственные чувства. Обычно то, чего продолжаешь бояться, настигает снова и снова. Дядя взял её за плечо и завёл в дом. Сузуме заметила, что Сатсуки услышал шум и поспешил отступить ещё на несколько шагов — как будто один вид Сузуме приказывал ему держать дистанцию. Наблюдать это оказалось больно, несмотря на то, что ещё недавно Ёсано отчаянно хотела отдалиться от своего учителя и от всего, что было с ним связано. Она хотела спросить, что именно произошло, но не могла заставить себя раскрыть рот — так странно, ведь обычно она никогда не лезла за словом в карман, а кое-кому и вовсе досаждала своими неуместными разговорами — например, Мамуре, когда они только познакомились. Всего за несколько дней Мамура сумел стать частью прошлого, которое, наверное, уже не стоило ворошить. И всё из-за… — Врачи имели в виду, что Сатсуки ничего не мешает видеть. Его мозг не повреждён, и сами глаза тоже. Это не значит, что он зряч. Что-то вроде… ложной слепоты. Нам сказали, что она может пройти в один прекрасный день, но до тех пор Сатсуки действительно не видит, Ёсано. Как же нелепо всё сложилось. Как нелепо было думать, что Шишио сможет обмануть всех вокруг, включая докторов. Возвращаясь в облюбованную комнату, Сузуме не могла не отметить, как Сатсуки ощупывал пальцами дверную ручку, как касался ими каждого предмета, встреченного на пути. Это не могло быть игрой, а Сатсуки никогда не был участником театра одного актёра — не больше, чем каждый запутавшийся человек. — Мне жаль, — сказали они одновременно и одновременно вяли паузу, которую прервала Ёсано: — За что извиняешься ты? Лицо Сатсуки жило и дышало, но его взгляд оставался застывшим. Почему Сузуме не замечала этого раньше? — Не представляю, как по-свински я вёл себя раньше, чтобы ты настолько перестала мне верить. Ёсано почувствовала, как прилил к щекам жар, и заметила, как раскраснелись щёки самого Сатсуки. Они походили, наверное, на вернувшихся с зимней прогулки детей, и в каком-то смысле так и было — они действительно с трудом вырвались из цепких лап мороза, ненадолго пробежавшего между ними. Ёсано наяву чувствовала, как согревались кончики её пальцев и таяли застывшие на ресницах снежинки. Таяли и стекали вниз неожиданно тёплыми каплями. — Дело не в этом, — горло тоже болело, словно простуженное. — Наверное, я просто хотела сбежать. От сложностей, от всего… что случилось за последний год. Сбежать от решений, которые я не хотела принимать. Шишио потёр виски. Он выглядел усталым, и Сузуме неожиданно осознала, что заставила его волноваться и беспокоиться, что обидела его своей глупой выходкой. И — наконец — что ему тяжело, очень тяжело было держаться в пугающей ситуации, в которой он оказался. А Ёсано нисколько не облегчила его положение, несмотря на то, что именно это изо всех сил старалась сделать. — Поверь, я не стал бы притворяться, чтобы любой ценой удерживать тебя около себя, — мягко сказал Сатсуки. — Пусть даже в мечтах я мог представить что-то подобное… в реальности — никогда. Больше того… я собирался избавить тебя от своего общества. — Он не мог видеть укоризненного взгляда Сузуме, но зато услышал её вздох. — Я не говорю, что был прав, но тогда… мне казалось, что я должен походить на учителя, которым являюсь… и оградить мою подопечную от того, что может причинить ей вред. От себя — вот что он хотел сказать. — Не стоило, — прервала его Ёсано. — Всё… совсем наоборот. Учитель должен учить, а не ограждать. Вы должны были заставить меня выбирать. Это тяжело, но полезно, гораздо полезнее, чем ждать, пока обстоятельства решат за тебя. — Однако, похоже, именно так и случилось. — Уже ничего не поделаешь. Рука Шишио опять потянулась к виску. — Значит, я сделал то, что навредило нам обоим. «Уже ничего не поделаешь» — Сузуме едва не сказала это во второй раз. — Ничего. Я рада… — Ёсано поперхнулась. Губы Сатсуки расползлись в слабой улыбке. — Ты хотела сказать, что рада, как всё обернулось? — Сузуме закусила губу, коря себя за глупости, которые никогда не умела вовремя удержать в себе. — Всё в порядке. В каком-то смысле я тоже рад. Судьба поняла, что сам по себе я бесполезен, что мне нужен хороший толчок в спину. Она не сюсюкалась со мной, потому что я этого не заслужил, но и не обошлась слишком уж жестоко. У меня ещё есть шанс… шанс на всё. Ёсано больше не могла стоять напротив. Она добралась до Шишио одним прыжком — а она всегда хорошо прыгала в длину — и наконец сумела застать его врасплох. Согнувшийся под тяжестью её веса Сатсуки звонко рассмеялся, но смех быстро оборвался, когда его губы встретили препятствие в виде губ Сузуме. Невидимая струна лопнула в воздухе; лопнул сам воздух — стал разреженным, его перестало хватать, и пришлось дышать чаще, гораздо чаще, но голова всё равно кружилась — до тесноты в груди, до тёмных точек перед глазами — у Сузуме. Сатсуки не победил ещё свою черноту, в которую провалился случайно.  — Ты сказал, что никогда бы не стал притворяться. Но при этом отчасти рад случившемуся, — сказала Ёсано, мучительно подбирая слова. — Мне кажется… мне кажется, ты тоже пытаешься сбежать, как и я. Я слышала, что у тебя нет серьёзных травм. Ты можешь видеть, но почему-то не хочешь этого… Ты знаешь, что мы не бросим тебя в таком состоянии. Что я останусь рядом и буду присматривать за тобой. Сатсуки надолго замолчал. — Наверное, ты права, — отозвался он с какой-то ироничной усмешкой. — Правда, сейчас, когда ты вытащила всё на поверхность… я подумал, что не очень-то хочу и дальше пользоваться вашим гостеприимством. Особенно если за ним кроется жалость. — Я всё равно останусь, — сказала Ёсано. — Ты же знаешь. Или не знаешь? Я останусь рядом, так или иначе. Теперь уже не важно, как всё началось. Не хочу думать о причинах. Я просто знаю, что будет дальше, нет смысла думать о параллельных мирах, в которых всё сложилось по-другому. — Значит, мы просто вернёмся в школу? — спросил Сатсуки чуть позже, когда ночь стала непроглядно тёмной. — Я буду учить, а ты — учиться, и всё пойдёт по-прежнему? Он спрашивал её совершенно серьёзно, как равную себе. Сатсуки всегда, с самого начала считал Сузуме равной себе, и это грело и подкупало. — Конечно, не по-прежнему. Просто… своим чередом. Это будет совсем не просто. Но будет в любом случае. — Ты притворяешься школьницей, а я притворяюсь твоим учителем, — решил Сатсуки. — Только так я могу объяснить причину, по которой твои решения всегда лучше моих. — Как оказалось, далеко не всегда. — Ёсано закусила губу, глядя в окно. На улице почему-то не горели фонари, и было так черно, что она могла подумать, будто ослепла тоже, если бы не собственноручно расклеенные вокруг звезды. — И даже учителя всегда чему-то учатся, разве нет? — Конечно. Иначе они плохие учителя. Сузуме опустилась на футон. У неё давно слипались глаза. — Ёсано, — снова позвал её Сатсуки, когда она почти успела задремать. — Мне кажется, я вижу звездопад. — Что? — короткий сон слетел с неё без остатка. — Ты имеешь в виду… огни вокруг? Ты начал различать свет? Это мои звёзды, я… — Да нет же, — Шишио помотал головой и прищурился. Он не щурился с того злосчастного дня, когда поймал макушкой случайный груз, и Сузуме могла назвать себя счастливой в тот миг, когда разглядела, как мечутся у Сатсуки застывшие недавно зрачки. — Вот он. — Сатсуки бесцеремонно ткнул пальцем туда, где вскочила на ноги Ёсано. — Прямо передо мной.