Ты со мной.

       Уилл на всех парах катил на своём кресле, ставшем ему тюрьмой, по улочкам швейцарского Люцерна. Я едва поспевала за ним, переходя с шага на бег и наоборот. Наверное, я выглядела совсем глупо: на каблуках и в платье бегом по брусчатке за сумасшедшим в инвалидном кресле, который ехал чуть медленнее автомобиля. Но когда меня заботило мнение людей?        — Уилл, остановись, чёрт тебя дери.        — Ну уж нет, Кларк, — заливаясь смехом кричал мне в ответ он, — ты заставила меня убежать от смерти, теперь твоя очередь бегать. Как думаешь, это кресло может ехать быстрее?        — Ты уверен, что ты уже не осел, каким был два года назад?        — Нет, я совершенно другой осёл, — усмехнулся Уилл и разогнался, съезжая с горки.       Некоторое время спустя, конечно, я вспомнила тренировки с Патриком, набралась сил и все-таки догнала Трейнора. Я смогла посмотреть в его лицо. Я все могла отдать за такие эмоции. В глазах, в улыбке, в разгоряченных красных ушах, — в каждой черточке Уилла читалась абсолютная и неподдельная радость. И если бы кто-то мне сказал, что этот человек полгода вынашивал план, как покончить с собой, я бы лишь рассмеялась в ответ. Над дурачками принято смеяться.        — По кофе? — подмигнул мне Уилл и остановился.        — Нет, дорогой, одним кофе ты не отделаешься, — я села к нему на коленки и обвила шею рукой, — Мы выпьем по чашечке исключительно, чтобы воспользоваться розеткой и подзарядить твоё кресло. Люцерн — очень красивый город, по которому стоит прогуляться не бегом, между прочим.        — Я видел. Здесь очень живописное сочетание величественной горы и маленьких и уютных старинных зданий. У меня был прекрасный вид из палаты.        — Еще одно слово про Дигнитас, и я тебя прикончу, Уилл Трейнор.        — Вариант с кофе мне нравился больше. Держись крепче, Кларк, пора разгоняться.       И мы покатили к столикам кафе, мелькающим разноцветными зонтиками вдали, вместе.        — Кларк, пожалуйста, только не музей, — упрашивал меня Уилл, чуть ли не останавливая кресло, — Мы там умрем от скуки.        — Уилл! — возбужденно вскрикнула я, уставившись на него глазами, полными удивления, — Твой отец работает в замке, ты же говорил, что тебе там всегда нравилось.        — Да, там я представлял себя рыцарем и воином. А кем я могу представить себя в музее транспорта? Машинистом?        — Ну, а почему бы нет? Отличный вариант для ролевых игр — ты машинист, я пассажирка, и у меня ужасные проблемы!        — Да? — с ухмылкой смотрел на меня Уилл, — И какие же, мисс Пассажирка, у Вас проблемы?       Я наклонилась и шепотом сказала:        — От меня два года назад ушел парень, представляете, мистер Машинист? И с тех пор я даже ни разу ни с кем не спала!        — Мисс, Вы выбрали не того машиниста. Как видите, я имею некоторый дефект.        — Да, мистер Машинист, — я постаралась как можно более по-театральному надуть губы, — и Ваш единственный дефект — что вы слишком вредный человек, который не хочет осознать свою полноценность и возможность делать все, что делают остальные люди, просто при особенных условиях.        — Ладно, Лу, музей транспорта — точно не особенные условия. Мой транспорт — моё кресло, до поезда еще жить и жить. Куда катим дальше?        — Мороженое. Я хочу мороженое, — я указала рукой на стеклянную витрину, испещренную детскими рисунками, — вон там кафе.        — Господи, да там одни дети, — казалось, Уилл еле сдерживался, чтобы не рассмеяться на всю Швейцарию, — Да и сама ты ребенок. Может быть лучше в ресторан, закажем что-нибудь стоящее?       Я резко села на колени к Уиллу и с некой животной страстью потянулась к его губам. Наверное, чертовски неприлично целоваться посреди улицы в течение долгого времени, но нам было не до этого.        — И что это было, Кларк?        — Доказательство того, что я не ребенок. А теперь пойдем в то кафе.       Но я выбрала это место не только из-за вкусного мороженого. Здание находилось совсем рядом с башней Вассертурм, которая прилегала к самому главному мосту Люцерны — Капельбрюкке. Если не брать в счёт забавность этих названий, эти достопримечательности просто завораживают. Гора Пилатус за ними, как и говорил Уилл, величественно смотрела на нас свысока, и весь город казался совсем крошкой, а мы всего лишь пылинками в нем. Я чувствовала, как мне здесь хорошо и легко. И так же чувствовала, знала, что Уиллу так же. Мы смотрели на простирающийся великолепный вид, устроившись у стеклянной витрины в кресле с огромной банкой мороженого, которым я кормила по очереди то Уилла, то себя.       — Что будет дальше, Луиза? Ты всегда отличалась излишней проницательностью.        — Мы будем жить долго и счастливо, Уилл. Когда-нибудь мы обязательно поженимся, ты от этого не отвертишься, — я ударила его кулаком по плечу, — Потом каким-нибудь образом заведем детей, которые будут похожи на мою тётю Линду. Ты не думай, она не имеет ничего общего с Шреком, просто она действительно красивая, и еще чем-то похожа на тебя. Наши дети будут очень веселыми, поэтому практически круглосуточно будут орать на весь дом, который мы построим. И нас не будет раздражать их крик, потому что мы к нему привыкнем. Я буду постоянно сидеть дома, открою своё ателье и буду шить на заказ странную одежду. А ты станешь известным кинокритиком: будешь смотреть фильмы и писать на них отзывы, — я облизнула ложку для мороженого и продолжила, — Потом наши дети создадут свои семьи, мы станем им не нужны, и с чувством выполненного долга сможем умереть. Конец.        — Спасибо, Кларк.       Я увидела грустные глаза Уилла и не поняла, что сказала не так.        — Придумать этот план не составило мне огромного труда, и если тебе не нравится, мы придумаем другой. Вместе.        — Нет, — на этот раз Уилл улыбнулся, — Мне все нравится. Как и то, что ты спасла меня. Спасла от необдуманного поступка, который я находил единственно правильным.        — Сейчас главное, что мы вместе, Уилл. Что ты со мной.       Я не отводила взгляда от глаз Уилла. Они выражали все, эти глаза. Выражали самое главное — любовь. Я закрыла глаза, наклонилась к нему и поцеловала.       Когда я открыла глаза, не было никакого моста, никакой башни. Но Швейцария, к сожалению, была.        — Всё завершено, — строго заверила девушка, выходящая из палаты Уилла, — Можете зайти к нему.       Я кинулась в комнату. Уилл Трейнор лежал на койке. Его глаза были открыты. В них была пустота. Я чувствовала, как хлынули слезы, закрывала рот, чтобы не вырвался крик боли.       Найдя в себе силы, я протянула к нему руку и аккуратно опустила веки.        — Ты со мной, Уилл. Ты всегда со мной.