Софист, часть 4. Мастер

      В низине на дне когда-то созданного здесь Узкого моря всё покрывала толстая и бугристая корка льда с песком, что превращало переход на колёсном транспорте в адское испытание для колёс и осей. Если присмотреться к кочкам, похожим на бородавки посреди хаоса глубоких старческих морщин, то некоторые напоминали морских звёзд и черепах, движущихся чрезвычайно медленно по ухабам, со второго взгляда оказывающимся рытвинами. Собственно, на пути морозных животных можно было различить трещины с ладонь или около того. Если прислушаться, то в них кто-то шуршал, скрежетал или чавкал, кто-то таился от стылого ветра или выжидал удобного момента для нападения. На любителя густой зелени сей пустынный песочно-серый пейзаж наводил тоску – исследователь Керрил старался не унывать.       Ныне эта колоссальная впадина звалась Замёрзшим Морем, имела довольно чётко выраженные границы и никогда не оттаивала – даже знойными летними днями. Всё дело в громадной туше Высокого Ледника, разлёгшегося на приполярном севере. Холод постоянно стекает с него в эту низину, без устали закручивая вихри, поднимающие в высь клубы пыли, отвращающие солнечное тепло. Ввиду слоистости атмосферы и подчас противоположности течений в них, над Замёрзшим Морем постоянно держится пелена взвешенных частиц, обрушивающихся самумами то в одну сторону, то в другую. Солнце едва освещает этот морозильник, а недавно начавший убывать месяц Селуне можно было различить лишь по светлому пятну – никаких звёзд даже для вооружённого магией зоркого глаза полуэльфа. Если где-то на этой территории и возникали просветы, то лишь для того, чтобы спустить вниз столб космического холода – или драконью тушу.       Не желая заморачиваться тягостным налаживанием межличностных отношений и не имея насущной цели для приложения своего мастерства артефактора, Керрил, как обычно, решил экстремальным образом постичь глиф Звука на одной из случайно найденных им поющих чаш. Мастер представлял риски и счёл их совокупность наименьшей для прикинутого варианта сегодняшнего действа – эта тематика была ему гораздо ближе и понятнее чужих устремлений и чаяний. Как говорится, чужая душа - потёмки. Поэтому оставшиеся часы до астрономического заката где-то там за горизонтом полуэльф отрешённо сидел на ковре-самолёте, что летел в сотнях футах с ветреной стороны каравана, упрямо плетущегося немногим быстрее рослого пешехода. Якобы призванная им с дубовой ветки орава древесных духов вполне успевала прочёсывать местность на скудные образцы всяких лишайников, морозоустойчивых кактусов и прочих редких представителей растительного царства Анаврока. Пока они работали, Керрил преспокойно предавался размышлениям в лучах ревниво-завистливого внимания, чего греха таить, приятно греющего душу юного мастера.       Целый час полуэльф ставил цели и обмозговывал всякие вариации осуществления. Итогом планирования стала очередная задача превозмочь себя, продравшись через какофонию. Мастер, не мудрствуя лукаво, решил сыграть бесконечную математическую константу, выражающую отношение длины окружности к её диаметру. Эта гармония лежала в основе основ, и её использование само напрашивалось из-за инструментов – поющих чаш. Только их было пять, а закодировать требовалось десятеричную систему счисления. Керрил решил поступить по-простому: расставить поющие чаши по размеру и начать простой отсчёт очередной цифры посолонь. Мало того, не только разминка для ума, но и полноценная физическая нагрузка, и магическая до кучи – пять чаш как четыре стихии плюс чистая магия. Каждый шестой удар змеиным посохом мага о металлический бок необходимо сопровождать волшебством: сперва пропустить через инструмент пять кантрипов, потом пять заклинаний из первого круга. Главное так рассчитать первый удар, чтобы последний пришёлся на чашу с глифом звука. Тогда активации магического символа на дне аукнется в магическом кругу на земле, который, в свою очередь, проштампует дно оставшихся четырёх чаш глифом звука, способным от невинного удара ложкой убить всех собравшихся за пиршественным столом. Во-вторых, резонанс магии позволит полуэльфу досрочно выйти из угнетённого состояния, не просто покрыв энергетические затраты на очередной этап создания посоха-Кобры, но позволив сделать задел на ночное сотворение лука-колчана снайперской Кобры для левой руки, чтобы высвободить одну из подвесок магического агрегатора под более насущный амулет приватных бесед.       Чтобы основательно проникнуться магией звука, ритм ударов бойка по чашам должен повторять сердечный пульс ударника. Вдобавок, важно место проведения «концерта». На первый раз нужна область с чётко выраженным Плетением предыдущей богини Мистры, поскольку магия в чаше создавалась в её эпоху. С этим никаких проблем нет по той простой причине, что нынешняя богиня едва справляется с цивилизованным миром - ей и её божественным союзникам ещё долго будет не до хаоса обрывков магических каналов в Анавроке. Собственно, последнее обстоятельство стало одним из ключевых в выборе между занятием авантюризмом в заманчивом Высоком Лесу либо в недружественной Большой Пустыне. Если бы только вычеркнутая из жизни эльф Аяла Копьё Ветра не была так влюблена в дварфа Дрогана Дрогансона…       В вечерних сумерках, быстро наступивших в гигантской низине на дне бывшего моря, Керрил сверился с призрачным хронометром, скрыто прилепленным над солнечным сплетением, и совершил лихой вираж в обратную сторону – на северо-запад. Один из магически зрячих датчиков, следовавших параллельно каравану на удалении в милю, помог засечь подходящее место – идеальное на данный момент. Вызванные его неожиданным поведением волнения среди караванщиков мастера не взволновали – плата в сотню золотых зафиксировала обособленность «случайных» попутчиков.       Подобрав и выровняв площадку размягчением твёрдых пород с последующей инверсией на отвердевание, мастер вытряхнул посох-Кобру и стал проводить через этот магический инструмент энергию Аркана, змеиным носом вычерчивая разработанный в уме несложный магический круг. Расставив поющие чаши по специально очерченным местам, заклинатель потратил ещё четверть часа на то, чтобы увеличить каждую на строгий коэффициент, сделав их все примерно со свой рост.       Размерив дыхание специальными упражнениями и сверившись с хронометром, Керрил призвал летучую мышь, установил с ней магическую связь для расширенного восприятия звуковых волн, засунул ей в желудочек древесно-каменный тотем аспекта животного со своим уменьшенным старым простым шерстяным плащом и присобачил призывника за своей спиной в качестве держателя плаща, приказав твари отпрянуть прочь по его сигналу. Завершив с ней возню, воспользовался заклинанием магической памяти, чтобы досконально запомнить весь процесс и в дальнейшем разобрать всё по полочкам. Затем выпил самое своё сильнодействующее обезболивающее средство, потом активировал истинное зрение, единящее и нос-усиковое кольца на подвесках магического агрегатора. Что важно, мастер выпил собственное зелье медвежьей выносливости, чтобы в результате комплексного решения задач стать качественно здоровее – это в идеале. Начертив метамагический символ продлённого заклинания, Керрил применил на себя регенерацию, способную за минуту превратить кровавую лепёшку обратно в здоровое тело, а благодаря установленной связи ещё и на летучую мышку распространившуюся – вместе с фамильяром на плече. Встряхнув за хвост свою новенькую змеиную плеть, ещё не прошедшую боевого крещения, полуэльф размахнулся ею и одновременно с ударом головой-билом запустил таймер на груди, начиная магический ритуал.       Бом-м-м!       Поворот по движению солнца, взмах и выпад змеиной плёткой по третьей чаше – бум! Следующая - бам! Четвёртая по счёту, следующая, пятая, девятая…       Применив интеллект на стадии подготовки, мастер во время отработки плана полностью отдался наитию. От каждого удара магией глифа звука мозг едва ли не взрывался, зубодробительная боль крошила эмаль, кости трескались, хрящи хрустели, сосуды лопались, глаза вытекали. В считанные мгновения всё регенерировало обратно, чтобы лопнуть при следующей активации глифа. На четвёртый удар со стихией воздуха и потом ещё раз на нём же рвалась сердечная мышца Керрила, страдающего в центре магического построения. Благодаря ускорению драконьих тапок, он, через миг оклемавшись, успевал продолжать: как заведённый, ритмично крутился и ударял чаши, пропуская боль сквозь себя и с криком выпуская её через посох-Кобру, шмякая то улучшаемой змеиной башкой, то челюстью по металлическому боку или ободу, то макушкой, то носом или каким-нибудь боком грохал – делая злее и выносливее.       Мастер Керрил отсчитал лудольфово число до шестидесятого дробного знака! Самоистязатель наверняка знал, что на последнем ударе его насмерть разнесёт в клочья… Конечно, оставался последний тик регенерации, но арканный иерофант ещё во время планирования придумал, что в последний миг превратится в водяного архона.       Теория подтвердилась практикой – всю воду звуковым резонансом разнесло по капелькам тумана! Сознание полуэльфа ещё не успело адаптироваться к поплывшей форме, как аморфное тело расширилось, заставив Керрила осознать себя облаком, которое звуковые волны стали возносить, словно водружая на положенное место на небосводе.       Звук последнего удара не в ширь разошёлся, а мощно резонировал строго вверх согласно особенностям атакующей магии глифа: одно большое бледно-белое кольцо в окружении пяти малых – целая их вереница распространилась в зашторенное небо. Звенящие кольца первой волны погрузились в первый слой пыли и песка. Туго скрученная магия дестабилизировалась и лопнула, распространив вибрации вширь. Вторая шестёрка, третья: по небу, как по воде, разбежались концентрические круги. И словно небесный ковёр выбили – всё посыпалось вниз. Столп Звука пронзил небеса на мили вверх, прояснив участок неба в диаметре десятков миль, где сразу стала рисоваться клякса текущей розы ветров. Посреди образовавшейся в центре чистоты и потрясающей глубины открывшегося космоса заискрилось в свете Селунэ и россыпей звёзд – кучевое облако.       В дополнение к имевшемуся ледяному, Керрил успешно и столь же болезненно покорил аспект пара, экстремальным образом научившись превращаться в облако – аналог заклятья газообразного облика. Кошмарный мороз в небесах обратил все капельки воды в снежные кристаллы. И проку с такого сомнительного достижения, когда могучие ветра, дующие на разных высотах в разные стороны, грозились в считанные минуты разнести частицы глупого мага по всей пустыне и за её пределы?       Фамильяр Абад испытывал все те же муки и ещё на первом волшебном громыханье опал лужей огня под ноги старшего страдальца. Феникса вознесло мокрым пеплом, который на высоте полыхнул раскалёнными искорками, стремящимися возродиться. Одной искорки хватило, чтобы растопить несколько ледяных кристалликов, запечатлевших частицы феникса. Запустилась цепная реакция объединения мокрых снежинок. Стали расти центростремительные силы притяжения, противостоя раздирающим ветрам. В мгновение ока осознавший себя разум Керрила-облака, борясь за выживание, действовал по плану, воспользовавшись порывами для своей выгоды: архон завертелся смерчем, втягивая в себя всё своё - до последней капли-снежинки. Ему и не надо было собираться до последнего кусочка – хватило ранее возникшего чувства роя…       Керрил с Абадом успели вернуться в свои первичные обличья, когда небеса перестали осыпаться стенами песка, но внизу ещё окончательно не осела подушка пыли, чтобы открыть обзор каравану и прочим тварям, привлечённым ритмичным звуком, в том числе разносимым настом морского дна, трещины по которому расползлись от эпицентра на многие и многие мили, вызывая локальный катаклизм пищевой цепочки. Выдув напополам с фениксом заранее приготовленную склянку зелья монументального спокойствия, флакон эликсира ясности ума и крынку лекарственного глинтвейна, мастер применил телепорт обратно в центр магического круга.       Вернувшийся заклинатель первым делом подобрал своё усиленное оружие и ошмётки летучей мыши, которая успела покинуть границы начертанного, а потому, получив из-за установленного канала взрывное эхо, просто шмякнулась комком плоти – материала для создания артефактного плаща превращения в летучую мышь или стаю мышек. Затем Керрил торопливо отменил увеличивающие чары и спрятал магические чаши в браслет-кладовую. Верхний слой породы с ровно светящимся глифом звука заклинатель срезал силовым полем, поднял на мобильной платформе, размягчил в глину и выдавил в простую форму гигантской древесно-каменной чаши, легко расставшись с неудачным проектом дома-Луковички. Пользуясь ещё активным и полным сил магическим кругом, Керрил внедрил в чашу заклятье железо-дерева, навсегда трансмутировав вещество. Направленное звуковое копье из этой гигантской чаши легко пробьёт крепостную стену десятифутовой толщины – какой-нибудь воинственный король может заплатить за Крушителя Цитаделей несколько миллионов золотых монет! Главное суметь сбыть сей товар. В общем, Керрил был в своём репертуаре: минимум усилий – максимум результата, остальное – издержки производства.       Уменьшив артефакт до размеров таза, Керрил убрал его к остальным, и из браслета драконьего багажа на правом запястье вытащил скрученный ковёр-самолёт. Блаженно развалившись полулёжа на летающем коврике, вымотавшийся, но крайне довольный собой мастер, утопая в кусочке глубокого звёздного неба, вывалил на магическое блюдо всю коллекцию настоящих волшебных ягод и, объедая гроздь волшебного винограда от треанта Вершка, неторопливо поплыл в сторону вынужденно застопорившегося каравана, нежданно-негаданно пропылённого с головы до ног и жаждущего некоему Керрилу совсем не золота отсыпать, а пи*** - молчать в тряпочку и осторожничать заставлял масштаб произведённого магического воздействия.       Керрил и рад был бы вкушать дивные ягоды ежевики или клубники вместо варварского пожирания дорогой коллекции, однако бледнолицый мастер сделал выводы после насильственного кормления бединов и сейчас сам давился со вполне определённой целью: удвоить только что достигнутый эффект, осуществив рывок до качественного улучшения выносливости своего организма, взбудораженного и пока ещё податливого благодаря деструктивным растрепываниям на клочки с последующей тролльей регенерацией до исходного состояния. «Обжираловка» быстро сморила молодца, успевшего вырулить в спокойную воздушную лакуну на высоте примерно двух с половиной сотен своих ростов: зачем маяться с шатром-самоуправцем, когда под боком горячий феникс жмётся, а в крови плещется согревающий глинтвейн? Представив новое созвездие своих заклятий и наказав охранять себя посоху-Кобре с капитально перетряхнутыми мозгами и капитально вбитой магической начинкой, измождённый полуэльф благополучно погрузился в грёзы эльфийского дремления, стремясь не убрать на задворки кошмар пережитых терзаний, а наоборот по горячим следам извлечь уроки и новые знания, прокручивая в подсознании минуты ужаса, подлежащего переосмыслению, принятию, пропусканию через себя и отпусканию, дабы потом никогда не запинаться об этот эпизод. Он уже не увидел, например, как слишком мощные ветра всего за четверть часа затянули прореху, вновь зашторив небосвод, в засушливой пустыне воспринимающийся гораздо ближе и отчётливей, чем даже у гор.