Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса

I

      Сибуя улетел, а Май осталась в офисе на всю ночь. Его гордое и неприступное выражение лица так и запечатлелось в голове Таниямы. Но вот глаза… Всегда эти печальные синие глаза. Почему человек, у которого есть всё, так печален и одинок в душе? И самое интересное, что он не стремился заполучить внимание и любовь окружающих. В его понимании всё было невероятно просто: неразрешимых дел не существует, хочешь помогать — помогай, а не устраивают методы, тогда проваливай и не путайся под ногами.       Почему, почему… почему? — кричала Май в душе, но никто её не слышал. Её безмолвные крики хранились под сердцем, прячась от чужих ушей. Она сидела одна… в чёрном кожаном кресле, в том самом, в котором любил сидеть он и что-то записывать. Этот почерк… О боже! Не дай вам Бог столкнуться с таким почерком!       — Только и может, что умного корчить! — бубнила Май, закутываясь в плед. — Попробуй его каракули на английском разбери, а потом ещё и ворчит, что я неумеха и учиться совершенно не хочу! Не у всех же родители работают в исследовательских компаниях и далеко не все могут себе позволить в семнадцать лет возглавить целую контору! Так бы и сказал, что его родители важные шишки, поэтому он заполучил это место… Но как его отпустили и почему?.. — подумала Май, а потом покраснела так, что самой стало жарко. — Боже! Я почти призналась ему, а этот идиот Нару всё испортил! Хотя я же сказала, что люблю его, но не договорила одно слово! Это погубит меня… Не могу так больше… — закачалась она из стороны в сторону, забывая о всякой мелочи. За исключением имени… Имя не давало покоя. — В общем-то, немного странно Сибуя в Сибуи, — подумала она о сходстве фамилии Нару и названии района, но объяснение нашла быстро. — Наверняка псевдоним, — сжала она зубы от злости. — Ради безопасности такое возможно, хотя и очень странно, ведь хитагата на него подействовала, а, значит, имя Казуя Сибуя настоящее, если я только снова чего-то не напутала, — возмущалась она в бешенстве, бросаясь в быструю ходьбу по офису. — Олли… — повторила она и сбросила обувь, давая ногам волю. — Ну, нет! На лицо он японец, не думаю, что родился в Англии, возможно, его родители уехали туда позднее из-за работы, а там дали другое имя, чтобы жилось проще… — выдумывала она, чтобы развеять скуку, обиду и злость. — Как же я его ненавижу! — вдруг прокричала она и схватилась за голову. — Я даже имени твоего толком не знаю! Всё, плевать! Для меня ты - нарцисс Нару! Эгоистичный, невозможный и до безобразия красивый, тупоголовый начальник… — выдохлась она и уселась на пол под окном. — Спать хочется… — позевала Май, чувствуя, как слипаются её глаза. — Сейчас снова увижу его… Наверняка будет так же улыбаться и звать за собой… — клевала она носом, временами сопротивляясь этому чувству. — Нет… на этот раз я не хочу видеть его! — замотала она скорее головой. — Мне ещё очень-очень больно… Я заварю кофе и буду ждать Лина, и вообще я больше спать не буду! — подскочила она, начиная делать что-то похожее на зарядку: наклонялась, прыгала, поднимала ноги, пока в спине что-то не хрустнуло и вся спесь вышла. — Это нечестно… Я не ожидала, что он примет мои чувства, но я хотела увидеть его улыбку… Думаю, сегодня мне бы этого хватило, а не холодное: «Я понял тебя». Нару, ты беспощадный идиот… — села она на пол в маленькой кухне и, прижимая колени к груди, зашмыгала носом. — Ненавижу тебя… ненавижу… — бурчала Май себе в колени. — Но всё-таки очень жду…

II

      Август… Что он мог принести в офис SPR? Конечно, новых клиентов, но вместо них пришёл Хосё Такигава или попросту Монах. Он энергично, подобно молодому архару, проскакал по ступеням и, напевая привязавшуюся к нему с утра мелодию, вошёл.       В строгом офисе Сибуи ничего не изменилось, разве что появилась новая статуя, которая каким-то чудом занимала его кресло и не лучше курицы на насесте покачивалась — медленно, осторожно, будто все её движения — это движения маятника для гипноза. Наверно, будь у Май возможность, то она с радостью бы загипнотизировала Лина и выведала бы все секреты Нару, но ей об этом даже мечтать не приходилось.       Хосё внимательно посмотрел на невменяемую Май, потом глянул на Лина, тот оторвал глаза от монитора и, не обращая должного внимания, вернулся к работе.        — У вас кто-то умер или Май познаёт искусство медитации? — спросил Монах, помахав рукой перед лицом Таниямы.        — Когда я пришёл в офис, — заговорил Лин, вспоминая события двухчасовой давности, — то нашёл её на кухне. Она сидела на полу и зубами от холода стучала. Я сделал ей горячего чая и заставил пересесть в кресло. Думаю, она не спала всю ночь.       — Май, — присел Монах на корточки, стараясь посмотреть девушке в лицо, — ты приготовишь старшему братику чай? — спросил он, но реакции не последовало. Хосё взглянул на Лина, они секунду помолчали и вернулись каждый к своему делу. — Май, а у меня есть вкусные конфетки, — улыбнулся он, пытаясь подкупить девушку, как маленького ребёнка. — Не хочешь… — расстроился Монах. — Может быть, ты тогда приляжешь и поспишь? У тебя глаза красные…       Танияма не реагировала, но когда она услышала слова о сне, то подскочила со своего кресла, будто её жареный петух в попу клюнул. Она, как на лыжах, добралась до кофейника и, налив себе одну чашку, выпила залпом. Её ноги почти не сгибались, чем-то напоминая лыжные палки, а шаги не семенили, а разъезжались, как обычно бывает, когда лыжи встают на лыжню и едут прямиком к финишу.       Такигава внимательно посмотрел и на первых порах молчал, но когда она поняла, что одной чашки мало и налила вторую, то Монах не выдержал.        — Май, а ну прекрати! — он выдернул у неё чашку с кофейником и, поставив их на стол к Кодзё, что называется, под надёжную охрану, вернулся к виновнице мрачной атмосферы. — Что происходит? Почему ты не разговариваешь со мной? Скажи, что у тебя произошло? Лин, — встревоженно обратился он к ассистенту Нару, — ты же в курсе всех событий, расскажи мне.       — Я ничего точно не знаю, — ответил тот. — Могу только предположить, что они с Нару повздорили. Он уехал на некоторое время, поэтому если ты пришёл по делу, то мы ничем не сможем тебе помочь.       — Куда он уехал? — тут же спросил Хосё, морща от подозрений брови.       — В Лондон… — хрипло ответила ему Май.       — Это сейчас был призрак? — подшутил Монах, приставляя ладонь к уху. — Я что-то не расслышал… Лин, у вас новый помощник из загробного мира?       — Не смешно… — прохрипела Танияма. — У меня болит горло, поэтому и голос сел… — объяснила она, пытаясь по-тихому подобраться к кофейнику, но Лин опередил её.       — Иди спать! — выпучил глаза Монах и схватил её за плечи, желая бросить на диван. — Мне тебе колыбельную спеть? Ты смотри, я ведь могу, потом до вечера пузыри будешь пускать, — грозился он, шутя, но Май было не до шуток.       — Я не хочу спать! — прокричала она так, что голос прорезался.       — Смотри-ка, поправилась! — посмеялся Хосё, теребя из-за вылетевшего звука ухо. — Позволь узнать почему?       — Не хочу и всё… — надула Май губы, не желая отвечать на такой вопрос.       — Вот как! — вздохнул Монах. — Лин, — крикнул он единственному, кто умудрялся в этом офисе работать, — ты знаешь, сколько человек может прожить без сна?       — Три-четыре дня, — бесстрастно ответил он.       — А есть ли существа, которые могут жить без сна? — Такигава вновь направил свой вопрос Лину.       — На нашей планете нет таких существ, по крайней мере, живых.       — Видишь, Май, рано или поздно, тебе придётся отдохнуть, а если ты не сделаешь это как можно скорее, то болезнь свалит тебя. Ты же сирота, кто будет оплачивать твою страховку? Ты подумала об этом? — призывал её Монах, и девушка стала поддаваться. — Вот, молодец… — добродушно похвалил он, когда та легла на диван и закуталась в клетчатый плед. — Может быть, тебя беспокоят кошмары? Ты поэтому не хочешь спать?       Если я скажу, что не могу спать из-за того, что не хочу столкнуться лицом к лицу с Нару, то он будет ржать надо мной ещё очень долго, — подумала Май про привычку Монаха всё переводить в шутку и покорно кивнула.       — Думаю, если ты будешь хорошей девочкой, то Лин тебе поможет, — сказал он, не глядя на мужчину, однако даже на его лице в этот момент читалось: «Я-то здесь при каких делах? Разбирайтесь сами…». — Я бы помог, но мои мантры скорее предназначены для крепкого и здорового сна, а если твои сны вызваны не обычным эмоциональным, а экстрасенсорным сбоем, то тут я бессилен. Тебе нужен настоящий китайский оммёдо, — улыбнулся он и положил ей руку на лоб.       — Я не буду этого делать, — отказал Лин раньше, чем Май успела его попросить.       — Какие все принципиальные, — подтрунивал Монах. — Тебе жалко заклинания? Посмотри на неё, да на ней лица нет, хотя скорее осталось одно лицо, — надул он щёки от смеха, поглядывая на опухшую девушку.       — Нет! — повторился Лин. — Лучше от этого не станет. Читая или практикуя подобные заклинания, ты не сделаешь ей лучше, на самом деле, ты закрываешь её чакру. Экстрасенсорные способности даются не всем, а кто от них отказывается, то теряет открывшийся им путь. Ей нужно учиться. Управлять своими способностями очень важно. В противном случае они пропадут или начнут доставлять проблемы из-за своей неуправляемости, поэтому прекрати заниматься медвежьими услугами, а если желаете продолжить, то только не здесь и без меня. Нару сообщил, что все необходимые ему данные при нём, поэтому тебе, Май, он дал отпуск. Эту неделю отдохни, как обычная девушка. Так он велел передать.       Мог бы и не говорить этого… Я и без того поняла, что мне не светит стать твоей девушкой, ну ничего, сказал отдыхать, значит, я буду отдыхать! — решила Май про себя, видя перед глазами возмутительную физиономию Сибуи.       — Тогда, — почесал Монах голову, — я, думаю, стоит показать тебя врачу… Мой друг как раз заканчивает медицинский, он, конечно, ещё не врач, но, думаю, что с простудой легко справится. Я пришёл, чтобы попросить о помощи. У него образовалась небольшая проблемка с духами, он считает, что постарались они, но доказательств никаких нет, вполне возможно, что это проделки учениц, но я обещал, что приду и всё проверю.       — Мы сейчас не берём работу, — напомнил Лин. — Заказы согласовывает Нару, а пока он в отъезде, контора не работает.       — Да понял я, — закинул Такигава руки за голову и облокотился на кожаную спину дивана. — Я думал взять с собой Май, раз она в отпуске, то ей не повредит поездка к врачу.       — А что там случилось? — прохрипела Танияма, заинтересовавшись.       — Да ничего такого… — серьёзно сказал Монах. — У моего друга в Хаконе небольшая гостиница традиционного типа, точнее, рёкан* принадлежит его матери, но она попала в аварию и теперь в коме. Наследницей является её дочь, но она ещё не достигла возраста совершеннолетия, поэтому пока делами управляет мой друг, а он, как бы это сказать помягче… — задумался он, — тюфяк, проще говоря, это не его, но выбора не было, поэтому пока в университете каникулы, он управляет делами. Он позвонил мне вчера, попросил приехать и провести очистительный обряд. Рёкан очень популярен, но по какой-то причине в августе они закрываются и набирают девушек для обучения традиционному искусству. Как вы наверняка догадались, обучение в их школе с оздоровительными источниками баснословное. Позволить себе такое удовольствие могут далеко не все. Он в панике, девушки ссорятся. Одни утверждают, что их вещи пропали, другие по ночам вскакивают от насекомых на футонах, а одна заявила, что её кто-то окатил холодной водой. В общем, таких мелких инцидентов много, допросить их не получится, так как они все из очень богатых и уважаемых семей, нужно сделать всё по-тихому. Я думаю, что это их собственные проделки, а если нет, то очень похоже, что дзасики-боко разбушевался. Тогда его нужно умаслить и проблем не будет. Мой друг добрый малый, поэтому тебя, Май, не обидит, думаю, ты даже ему очень понравишься, так что, хочешь, чтобы старший братик познакомил тебя с настоящим мужчиной, пока ты тут совсем с этим Нару не завяла?       Обязательно было его вспоминать… — вновь разозлилась Танияма. — Я же просто так хотела поехать, хотя теперь мне хочется сделать этому противному Нару назло! Пусть знает, что он не единственный мужчина на всём белом свете.       — Ну так что? — напомнил Монах о себе.       — Я еду! — хотела она сказать бодро, но из-за своего упорства чуть связки не надорвала.       — Я не сомневался в тебе! — рассмеялся он, хлопнув Май по спине. Она от такого чуть с дивана не слетела, а ведь только села, как нормальный человек.       — Но дзасики-боко… — призадумалась Май. — Это ведь дзасики-вараси?       — Да, — кивнул Монах. — В префектуре Иватэ его чаще всего называют дзасики-боко, в префектуре Исикава — макурагаэси, акасагума или кура-бокко в префектуре Токусима. В Европе таких духов называют домовыми. По сути — это всё одно, но только у нас к ним относятся более уважительно…       — Значит, это не опасно…       — Нет, — посмеялся тот, — думаю, что дзасики-боко обиделся, они же, как дети. Мой друг переехал в Токио пять лет назад, дома не появлялся из-за ссоры с матерью, а тут заявился и хозяйничает. Я рассчитывал, что если дела обстоят именно так, то ты, Май, развлечёшь его.       — Кого? — округлила она глаза. — Твоего друга?       — Нет! — расхохотался он. — Дзасики-боко! Правда, его могут видеть лишь дети, но ты в душе точно дитя! Мы заедем в детский магазин, нужно купить каких-нибудь красивых игрушек, а там уже дело за тобой.       Вот из-за такого мнения Нару никогда не обратит на меня внимания, — сжала она зубы и кулаки.       — До посёлка Хаконе ехать часа два с половиной. Это почти восемьдесят километров. Рёкан моего друга расположен немного севернее. В том районе очень много рёканов с горячими источниками. Район туристов — гора Фудзияма и озеро Аси-ноко, но они в какой-то глуши, по лесной дороге пилить ещё больше пятнадцати километров… Если выедем сейчас, то к вечеру точно доберёмся. Пока пробки и магазины… В общем, ты выспишься и этикет мы не нарушим*, — сказал Монах, поднимаясь с дивана, и тут дверь распахнулась с такой силой, что всем показалось, будто это смерч в их офис завалился, а не жрица храма синто.       — Где она? — забегала глазами Аяко.       — Если ты ищешь Май, — начал неуверенный разговор Такигава, — то вот она, — перевёл он указательный палец на девушку в углу дивана. — Ты не обращай внимания, она немного опухшая, но это Май, я тебя уверяю, — начал он шутить, чтобы хоть как-то сгладить озабоченное выражение густо накрашенной мико.       — Это я…я! — заговорила Танияма вытянув губы рыбьим оскалом. Аяко схватила её за лицо и крутила как ей вздумается.       — Что этот нарцисс с тобой сделал? — отпустила она и грозно посмотрела на Лина. — Ты плакала, поэтому опухла, как рыба фугу. Теперь понятно, почему этот высокомерный тип позвонил мне в девятом часу утра и попросил присмотреть за тобой следующую неделю, — сжала она белые зубы и начала судорожно трясти кулаком. — Понял, что наследил…       — Май, вы, что перешли грани офисного этикета? — не меньше удивился Монах. — Неужели прямо на этом диване? — выдал он что-то пошлое, за что тут же получил по голове.       — Да за кого ты меня принимаешь?! — завопила она хуже осипшего дворового кота. — Я бы никогда себе такого не позволила! Да и Нару ещё тот педант доисторический, чтобы он сделал такое, надо чтобы Марс с Венерой воссоединились, и то, думаю, он бы сказал, что это никак не влияет на его чувство здравого смысла. Кроме того, ты бы видел с какой он шваброй уехал, я тут даже близко не стою! — выговорилась она от души, да так, что начала задыхаться.       — Успокойся, успокойся, — похлопала её по спине жрица, — на вот, водички попей… — смотрела она с пониманием и жалостью.       — Так он уехал не один… — почесал себя по подбородку Монах, краем глаза поглядывая на Лина.       — Нет, — ответила Май, когда напилась. — Да и пусть себе катится, мы тоже поедем отдыхать, Аяко, ты с нами?       — Э-э, Май, подожди, я не говорил, что нас будет так много, в принципе, я сразу планировал взять только тебя…       — Это как понимать? — встала жрица в позу. — Ты что собрался с ней делать? Ты, монах неправильный, а ну признавайся! — она схватила его за воротник и хорошенько тряхнула, чтобы правда сама с его уст вылетела.       — В посёлок Хаконе, там находится рёкан моего друга и есть горячие источники, я подумал, что Май нужно отдохнуть. Нару в последнее время злющий ходил, да и сны бы её пригодились, но сейчас она не в форме, значит, она просто составит мне компанию и поправит здоровье.       — Вот уж хрен я вас вдвоём отпущу! Угораздило же меня пообещать этому Нару, что я за ней присмотрю, — тряхнула она своими волосами, гордо задирая голову. — И вообще, если кто-то и мог там наследить, то наверняка это дух земли, в таких старых местах они обычно и появляются…       — Пф… — зажал губы Монах.       — Я больше не могу! — покраснела Май и вместе с тем повалилась на диван в заразительном смехе.       — Да вам не источники нужны, а больничка и рубашка смирительная, — обиделась Аяко.       — Мой друг врач, — сказал Монах сквозь слёзы.       — Тогда вам точно в ту сторону… Поехали, если хотим добраться засветло, а то по ночам может быть опасно.       — Смотри-ка, — поглумился он, — работа с Нару идёт тебе на пользу…       — Да, да…       — Пойдём, Май.       — Да.       — Май, — остановил её Лин, — подумай прежде, чем соглашаться. Нару дал чётко понять, чем тебе стоит заниматься в эту неделю.       — Он мне босс, но не папочка, — обижалась она. — В свой личный отпуск я могу делать всё что пожелаю!       — В таком случае возьми это, — протянул он ей листок с канзи. — Это заклинание, оно обуздает твою ци* и какое-то время ты не будешь иметь связи с миром духов, но подумай дважды, прежде чем использовать, — посоветовал он.       — А мне отказал, — иронично сказал Монах, но Лин его проигнорировал.       — Май, чтобы запустить заклинание, положи канзи себе под подушку, делай так каждый раз перед сном, но когда Нару вернётся, расскажи ему, что именно тебя беспокоит.       — Хорошо…       — А с чего ты вдруг такой разговорчивый? — подозрительно прищурился Монах.       — Я такой, потому что несу за эту девушку ответственность. Я был учителем Нару много лет, уезжая, он оставил её на меня, значит, пока она в офисе, я её учитель, за его пределами мои полномочия снимаются.       — И давно учителя называют своих учеников кличками? Май, ну-ка напомни мне, почему ты так прозвала Сибую?       — Потому что он эгоистичный и высокомерный нарцисс! Попросту Нару!       — Странно получается… — прищурился Монах.       — Нару как-то говорил, что его уже кто-то так называл… — вспомнила она. — Думаю, кто-то из родных.       — А ты что скажешь? — покосился он на Лина.       — Я не обязан отвечать на ваши вопросы, — сделал он безразличный вид. — Если желаете ехать, то делайте это скорее, вы мешаете работе.       — Вот и правильно! — поторапливала всех Аяко. — Нечего здесь задерживаться!       — Верно, — поддержал Монах, выпроваживая Май. — Позже выведем их на чистую воду!

III

      Говорят, что Япония — это страна, где божественные силы сосредоточились, образуя эпицентр могущества, представая перед людьми в образе вулканов, гор и неуправляемых водных стихий. Неудивительно, что каждая гора здесь священна, а старое дерево — оберег и защитник.       Рёканы — традиционные японские гостиницы. На территории района Хаконе таких гостиниц насчитывалось великое множество, но как и сказал Монах, гостиница его приятеля располагалась в самой настоящей глуши, к северу от озера Аси-ноко. Когда асфальтная дорога закончилась, и внедорожник Такигавы съехал на лесную дорогу, то Май открыла глаза. Всю дорогу она спала на заднем сидении автомобиля, подложив под голову заклинание Лина, а сейчас могла оценить красоту нетронутой природы.       Гористая местность и светлый хвойный лес. В таком бору, где длинные сосны тянутся к небу, невероятно светло. Их жёлтые стволы подобно янтарю отражают солнце, а воздух наполнен запахом хвои и горьковатой смолы. Здесь мелкие ручейки стекают в реку Хаякава, а она впадает в озеро Аси-ноко. И где-то в километрах двадцати отсюда, в озере отражается величественная гора Фудзияма.       Гору Фудзи сегодня никто не увидел — с погодой не особо повезло, а из-за надвигающегося тумана видимость падала. Кроме тумана, гору скрывали низкие облака, но их отпуск только начинался, поэтому Май находилось в предвкушении. Такигава обещал свозить их к южному берегу озера к императорской вилле Хаконне, откуда открывался чудесный вид на вулкан, а пока их ждал не только отдых, но и работа.       Время близилось к семи часам вечера — самое то, чтобы заехать в рёкан.       Рёкану было уже около 850 лет, и всё это время им владела одна и та же семья, даже фамилия не менялась с тех самых пор.       От Монаха Май узнала, что его друга зовут Наоки Хаяси, ему было двадцать три года и как поняла Танияма по рассказам старшего товарища, то человек он был что надо, по крайней мере, так его описывал Хосё.       Хаяси-рёкан представлял из себя типичное строение тех лет: большие помещения, связанные галереями, открытые наружу благодаря деревянным решётчатым ставням, вогнутые крыши и крытые галереи. В отеле насчитывалось больше пятидесяти комнат, но, по словам Такигавы, в рёкан заселялись лишь «местные» туристов не шибко жаловали, скорее всего, такое отношение возникло из-за младшей дочери последнего владельца рёкана. Она вышла замуж за иностранца и оставила семейное дело, но когда её старшая сестра умерла, не успев выйти замуж, то ей пришлось переехать с мужем в отель. Тот по какой-то причине не прижился в их родовом гнезде, и когда их сыну исполнилось девять, он уехал обратно в Торонто и кажется, там и остался, в этом Хосё немного засомневался, но вопрос не входил в разряд принципиальных, поэтому остановились на той информации, что имелась.       — Май, — окликнул её Такигава, когда они прошли на территорию рёкана, следуя за молоденькой работницей отеля. Девушка была одета в традиционную одежду, скорее всего, ей было не очень удобно ходить в гэтах и узком кимоно, но она отлично справлялась, улыбалась и кланялась при встрече с гостями. — Май… — вновь позвал он, обвешавшись пакетами с игрушками.       — А, да! — обратила она на него внимание, поняв, что нужна помощь.       — Так намного лучше… — вздохнул он, когда девушка забрала у него выскальзывающий пакет и коробку с детским сямисэном. — Но я хотел спросить о твоём самочувствии. Аяко сказала, что у тебя была небольшая температура в дороге. Ты хорошо себя чувствуешь?       — Думаю, да… — постучала она своим пальчиком по губам, чувствуя себя действительно немного лучше. — Наверно, это воздух, — улыбнулась Май. — Здесь дышится так легко…       — Да, кругом лес и горы — нетронутая природа, что тут скажешь, — согласился он, как и жрица подключилась к их беседе.       — Действительно, не удивительно, ведь деревья живые… А где твой друг, почему он нас не встречает?       — Хаяси-сан сейчас занят, — сообщила низенькая девушка, которая сопровождала их, ведя через сад к главному строению рёкана. — Перед ужином он осматривает учениц. Они проживают в отдельном здании. Он просил передать, что присоединится ко всем за ужином, а пока я покажу вам ваши комнаты.       — А у нас будут отдельные комнаты? — поинтересовалась Матсузаки.       — Аяко! — прохрипела в её сторону Май. — Вы уж простите её… — почесала она свой затылок, улыбаясь. — Аяко у нас жрица храма синто, жутко избалованная особа…       — Ничего страшного, не нужно извиняться. Хозяин велел подобрать для вас лучшие комнаты. Сейчас в отеле никого нет, поэтому вы можете выбрать, если вас не устроит то, что предложу я.       Неужели на свете ещё существуют такие щедрые люди? — изумилась Май, на что Хосё не упустил возможности посмеяться.       Широкая дорожка между двух искусственных прудов привела их к выложенной утрамбованными плитами площадке, где и располагался центральный вход в рёкан.       Главная фасадная часть рёкана ориентировалась на юг и выходила в ландшафтный сад. Стороны здания через открытый коридор связывались со служебными помещениями, соединявшимися между собой крытыми галереями, от которых другой коридор вёл в сад. Вся постройка выглядела немного скачкообразно. Местами можно было насчитать до трёх белокаменных этажей, а где-то тянулся длинный коридор, который уже, можно сказать, врос в землю.       Помимо традиционного строения, рёкан отличался своим горячим источником, который наполнял несколько ванн: крытого и уличного типа. Была баня и небольшой летний театр.       Май никогда не была в таких местах, да и не думала попасть когда-либо. Цена за номер в таком рёкане могла доходить до 50 000 йен с человека и это только за сутки, а их обещали содержать, как важных гостей, тем более что в августе никого кроме хозяев и нескольких работников не было. Это показалось ещё более странным, так как в августе открывался самый настоящий сезон, но, по всей видимости, этой семье денег хватало, чтобы закрыть отель на целый месяц и распустить большую часть персонала на заслуженный отпуск.       Проработав в SPR полтора года, Май уже автоматически обратила внимание на охрану. Как таковой её не было. Камеры или хотя бы собаки… Ничего, за исключением высокого ограждения, которое охватывало всю территорию отеля. Два входа и выхода: с западной и восточной стороны, а вокруг хвойный лес, горы и совсем нетронутая природа, за которую люди были готовы платить огромные деньги.       Заселились быстро. Номера устроили всех. Старательная горничная будто знала, что нужно каждому гостю.       Аяко и Май поселили рядом, а вот Такигаве пришлось покинуть женщин на несколько длинных пролётов. Вероятно, горничная поступила так, чтобы никого не смущать.       Все номера в рёкане представляли из себя одну большую комнату, без душа и туалетной комнаты. Подобные комнаты располагались в этом же крыле, но к комнатам не прилегали. По приходу им всем выдали удобные тапки, которые Май пришлось снять, как только её заселили в комнату. По татами полагалось ходить босиком либо в носках. В центре её комнаты стоял низенький столик. Большое окно с видом на сад, а по правую руку токонома — деревянная ниша, на которой располагалась икебана и над ней традиционная картина на куске шёлка с надписью какэмоно. Вместо дверей комнату от коридора отделяли скользящие сёдзи, а на ночь горничная обещала расстелить удобный футон, который пока хранился где-то в нише.       Оглядевшись, Май благодарно вздохнула — давно у неё не было такого отпуска, а когда она открыла глаза, то на столе её уже ждал зелёный чай и местные сладости. Неподалёку от сёдзи сидела та же девушка, ожидая подходящего момента для любезной беседы.       — Это мне? — спросила Май слегка неуверенно, растерявшись оттого, что угощение на её столе появилось, как по волшебству.       — Да, — кивнула горничная, продолжая приветливо улыбаться.       Май постаралась успокоиться и вспомнить, что в таких местах требовал этикет, больше всего её взволновал вопрос о кокоро-дзукэ, в таких местах так называли чаевые.       Я ведь и вещей с собой никаких не брала… — вспомнила Танияма, как и при каких обстоятельствах попала в этот отель. Канзи Лина работали идеально. Она спала как убитая и никакого Нару и в помине не было, как и денег, которых она взяла с собой столько, чтобы оплатить автобус до работы и обратно. — Боже! Как же мне сейчас стыдно… — взвыла она про себя, но горячий чай отпила. Вкус у него был сладкий, будто медовый и запах такой приятный, цветочный… В горле сразу защипало, а потом успокоилось, словно тот ворс, что истязали весь день против шерсти сгладили, боль почти ушла, глотать стало легче, как и дышать. Май и сказать-то ничего не смогла, только удивлённо оглянулась. На что девушка в синем кимоно сдержанно засмеялась.       — Не удивляйтесь так, я прошу вас, — прикрыла она свой аккуратный рот рукой. — Ещё на улице я заметила, что у вас болит горло. Хаяси-сан вас обязательно осмотрит, он здесь не только за управляющего, но и за врача, поэтому не переживайте. Я побуду с вами какое-то время, если у вас есть вопросы, то не смущайтесь.       — Думаю, есть, — сказала Май, подумав. — Но как мне к вам обращаться?       — Можете называть меня по имени, сейчас в отеле домашняя обстановка, да и наш новый управляющий всех называет по имени. Зовут меня Мичи, я буду угождать вам и вашим друзьям. К сожалению, сейчас в отеле лишь несколько горничных, два повара и подсобные рабочие. Но думаю, что вы с ними даже не столкнётесь. Территория рёкана очень большая и персонал старается не мешать гостям отдыхать. Юкаты для вас я принесу чуть позже, а пока прошу, наслаждайтесь чаем.       — Да… спасибо… — сказала Май, но взяв кружку с чаем, обернулась к своей собеседнице. — Мне вот интересно, почему отель закрыт на целый месяц? Это так странно, всё же сейчас самый сезон…       — Это не совсем так, — улыбнулась ей темноволосая горничная своей милой улыбкой. Черты лица её были очень мягкими, а по возрасту Май дала бы ей лет двадцать. — Наш рёкан очень старый, поэтому у нас круглый год с посетителями проблем нет. Запись производится за две-три недели. А закрываемся мы на август из-за праздника Обон.       Праздник поминовения усопших… — подумала Май про себя. — Но в Токио мы отмечаем его с 13 по 15 июля… Правда, есть районы, которые до сих пор живут по лунному календарю, в нём тринадцать месяцев и седьмой выпадает на август… Значит, район Канто подпадает под этот критерий, не думала, что встречу такое столь близко от Токио… — вспомнила Танияма то, что они когда-то проходили в школе.       — Этот трёхдневный праздник вынуждает всех разъезжаться по домам. Кто-то живёт близко, а некоторым приходится брать отпуск на целую неделю, поэтому хозяева объединили этот праздник и отпуск большинства сотрудников. Остаются лишь те, кому некуда ехать на эти три дня. Но мы вместе с семьёй Хаяси выезжаем на озеро Аси-ноко и пускает бумажные фонарики по воде. Праздник через пять дней, думаю, вы сможете поприсутствовать, ведь в Токио празднования уже закончились.       — Как вы поняли, что мы приехали из Токио? — удивилась Май.       — Много гостей проходит через наши заботливые руки, это уже привычка, — добродушно ответила та. — Но на этот раз, думаю, все уже в курсе, кто и откуда приедет. Хаяси-сан весь день говорит о своём друге монахе и его друзьях из столицы.       Ах вот оно что… — скосила Май голову в сторону окна. — Значит, этот такой же болтун, надеюсь, что шутки у него менее плоские, а то весь отель будет знать о моей душевной проблеме, думается мне, что этот Монах уже всё растрепал…       И вот наступила тишина. Горничная уже наладила контакт, поняла, что гостье из этой комнаты необходимо и пришло время для чаевых, конечно, Май понимала, что раз их по-дружески пригласили, то можно обойтись и без чаевых, но персонал же не должен был страдать из-за причуд владельцев отеля.       — Мне пора, — вдруг встала Мичи, кланяясь в знак уважения. — Можете не о чём не волноваться, ваше пребывание здесь будет беззаботным.       Э-эм, подождите… — протянула Май руку, чувствуя себя до безобразия неловко, как сёдзи громко хлопнули, и в комнату влетела Аяко.       — Успела-таки, — строго проговорила она и достала из кошелька деньги, — вот, это вам, а мне в комнату юкату приятного цвета принесите, — махнула жрица рукой, раздавая указания.       — Можете не беспокоиться, — поклонилась Мичи, не скрывая улыбки. — Всё будет готово через десять минут, — сообщила она и спрятала чаевые за широкие оби.       Аяко проводила её взглядом и тут же переключилась на Май.       — Аяко, не стоило… Я всё верну…       — Ты о чём? — изумилась она. — О каком долге может идти речь?! Мы же на отдыхе! Тем более, тебе надо думать об учёбе. Ты уже решила, куда пойдёшь после школы?       — Ты застала меня врасплох… Я ещё ничего не планировала. Эта работа занимает всё моё свободное время. Я думала, что она превратится в полноценную…       — Значит, тебе стоит подумать о кафедрах философии и религии, думаю, это пригодится. Не надо забывать об обучении в университете, лучше забудь об этом Нару! Ну или найди богатого мужа. Присмотрись к этому парню, если у него свой рёкан и он врач, то о таком муже можно только мечтать, — нашептала ей она.       — Аяко, — отпихнула Май её, краснея, — не говори так… Я себя начинаю чувствовать неправильно, — отвернула она голову. — Брак не должен строиться на таких вещах.       — А на каких же его ещё нужно стоить? — грозно поднялась Матсузаки и поставила руки вбоки.       Действительно, чего я ждала от женщины, которая выросла в богатой семье врачей…       — Аяко, нас скоро позовут к ужину…       — Ну как знаешь, я только дала свой совет. Быть женой врача не так уж и плохо, — сказала она и вышла из комнаты Май.       Интересно, а каково тогда быть женой Нару? — задумалась она, глядя в окно, как сама же затрясла головой. — Что за мысли?! Я его девушкой-то не могу стать… Наверно, таким людям нужен кто-то такой яркий, чтобы не теряться в их ослепительном свете…

IV

Четверг. Лондон. Ассоциация исследований паранормальных явлений       В зале собралось человек тридцать, акустика в старом здании, что когда-то служило монастырём была превосходной, ведь читать проповеди не так-то просто, а протестантские пасторы себя очень любили и во времена Елизаветы I, дочери Генриха VIII, отстроили этот монастырь. Тринити-колледж, где учился Нару, был организован Генрихом VIII, не удивительно, что этот небольшой монастырь сегодня принадлежал академическому сообществу, которое спонсировало подобные встречи и сами исследования. С виду — это одна из немногих старинных Кембриджских библиотек, но сегодня — место встречи всё равно, что тайного сообщества.       — Уважаемые дамы и господа, — объявил голосистый мужчина в вылизанном до последней нитки коричневом костюме. — Сегодня нашу конференцию откроет юный профессор Оливер Дэвис, как вы знаете, он в последнее время занимается полевыми исследованиями, думаю, ему есть что сказать, поэтому проявите терпение и будьте готовы задавать вопросы.       Оливер всё это время стоял рядом, возле трибуны, равнодушно посматривая на собравшуюся элиту их исследовательского кружка, да именно кружка, так как в последнее время к парапсихологии люди стали терять интерес.        — Мистер Дэвис, я передаю слово вам, — уступил он место коллеге, который был младше его лет на пятнадцать, но выше по статусу на несколько рангов, ведь если здесь собрались бакалавры и магистры, то Оливер в свои почти что девятнадцать дослужился до профессора.        — Разумеется, — невозмутимо ответил он и встал ближе к микрофону. — Уважаемые коллеги, опустим лишние формальности и перейдём к делу, — сказал Нару пару слов в микрофон и подошёл ближе к проектору, который стоял позади него.       — Как вам известно, интерес к парапсихологии и парапсихометрии возник около ста тридцати лет тому назад, однако сегодня интерес к ней начал стремительно падать. По сравнению с 1970 годом наши открытия сегодня едва ли можно назвать открытиями, — говорил Оливер, не скрывая капли презрения к разленившимся учёным, которые решили остановиться на достигнутом. — Разумеется, дело в спонсировании и всеобщем скептицизме. Кембриджский университет спонсировал нашу деятельность достаточно долго, однако к чему мы пришли сегодня? А пришли мы к тому, что парапсихологию до сих пор считают псевдонаукой. Как вы знаете, ранее я занимался исследованиями в области психометрии, мы достигли хороших результатов в лаборатории: телекинез, внечувствительное восприятие и телепатия. Но науку образуют не частичные удавшиеся опыты и эксперименты, нам нужна основа, а в основе всего лежит внутренний потенциал индивида, который сокрыт в его духе. Дух и душа — это основа нашего исследования, остальные составляющие лишь части целого. Находясь в Японии, я провёл множество исследований, которые были связаны с полтергейстом, разумеется, данных пока ничтожно мало. Для выхода в свет нам нужна динамика и доказанная зависимость. Так, например, мной были получены данные об активности духов в тот или иной временной интервал. Как вы можете заметить, — указал он на график на проекторе, — духи наиболее активны не просто в ночное время, а с двух до трёх часов ночи, в это время возникает своеобразный эпицентр. Кроме того, я пытаюсь доказать, что духи привязаны к тому или иному месту, то есть для нас становится актуальным вопрос о моменте отделения души от тела, когда материя становится бестелесной субстанцией и этот вопрос лежит не на поверхности теологии или философского учения о материи. Он должен составить основу парапсихологии. Сегодня многие врождённые и приобретённые психические способности медиумов и экстрасенсов падают. Это вызвано чрезмерным давлением со стороны общества и представителей науки, отсюда я считаю, что для объективного восприятия нам следует взять на изучение более устойчивый объект и как показали мои исследования, таким является дух - бестелесная субстанция и материя нашего вполне достижимого успеха. На этом у меня всё. Спасибо за оказанное внимание!       Члены Ассоциации поаплодировали и начали перешёптываться.       — Меньшего никто и не ждал, — шепталась какая-то дама с Глорией, которая так же присутствовала на конференции. — Юный Генри Сиджвик*… — похвалила она, говоря о родоначальнике парапсихологии. — Думаю, он сможет дать хороший толчок нашему обществу. Если так пойдёт, то его ждёт Нобелевская премия…       — Думаю, этого он и добивается, — улыбнулась Глория, посматривая на невозмутимого юношу, который отвечал на последние заунывные вопросы.       Через сорок минут все удовлетворили свой интерес, расспрашивая об успехах в экстрасенсорном восприятии и психокинезе, на чём Оливер и оставил членов их закрытого клуба.       — Ты доволен? — провожала его Глория до автомобиля. — Все в восторге, ты этого добивался?       — Парапсихология как наука должна убеждать не горстку узкоспециализированной аудитории, я хочу, чтобы она стала частью программы университетов, в которых преподают философию и религию. Мои исследования ничтожно малы, поэтому твой вопрос о моём довольстве неуместен.       — Тебе вечно мало, Оливер. Но когда-нибудь придётся остановиться. Умерь немного свой пыл…       — Ты не понимаешь… И не думаю, что хотя бы сорок процентов членов Ассоциации поняли о чём я говорю. У самостоятельной науки должны быть не только определения и учения, но и проработанные исследования с гипотезами и отработанными методиками, а также статистические данные. Психокинез, телепатия, экстрасенсорное восприятие, полтергейст и спиритизм — это части нашей науки, которые я хочу объединить и научно доказать. Лишь горстка нашего общества собирается здесь ради этой же цели, остальных привлекает громкая должность и звание профессора философских наук.       — Хорошо, Оливер, я не буду с тобой спорить… Ты виделся с семьёй? Или так и живёшь в отеле?       — Я остановился в отеле, чтобы привести все дела в порядок… Сейчас заберу вещи и поеду домой… — сообщил он безрадостно.       — Порадуй родителей, Оливер. Ты у них остался один, они очень переживают за тебя…       — Не нужно мне напоминать о том, что я хорошо знаю, — разозлился тот.       — Не злись, я всего лишь хочу как лучше… — она проводила его до чёрного автомобиля, не обращая внимания на мелкий дождь и пасмурную погоду.       — Я не злюсь на тебя, — ответил он, присаживаясь на заднее сидение, — дело в том, что я зол на себя, если подумать, то я сам себя ненавижу… При моих-то способностях я остаюсь совершенно беспомощным… Я должен был привести брата домой… Я хотел привезти его домой, а привёз жалкие данные о проведённых исследованиях. Этого недостаточно! Не для меня!       — Оливер, даже ты не всесилен, подумай о своём здоровье и семье, не переусердствуй, пожалуйста… — наклонилась она над приоткрытой дверкой, внимательно глядя в бледное лицо юноши.       — Спасибо, что уладила все дела… Увидимся позже! — сказал он на прощание, и его автомобиль затерялся на загруженных дорогах Лондона.

V

Четверг. Посёлок Хаконе. Хаяси-рёкан       Всё! Больше я об этом Нару не думаю! — приказывала себе Май, когда шла вместе с Аяко по коридору в комнату, где их уже должен был ждать Хосё, загадочный друг и ужин. — Хотел ехать, вот пускай и катится! Это всё Аяко со своими странными советами, да и этот недалеко ушёл! — думала Май о Такигаве, стараясь не показывать, что трясёт за спиной рукой — это её негодование невольно вырывалось на свет божий. — Гармония… Да где уж ей появиться, когда из головы этот Нару не выходит… — ругала она себя, стараясь расслабиться.       Но спокойствие окружало её, следовало только присмотреться. Розовая юката приятно щекотала её тело, свежий воздух и тепло, которое исходило от отеля, согревало как-то изнутри, будто вся та жизненная энергия и сила, что спала у неё под сердцем, расцветала под тихое журчание ручьёв, песни птиц и шёпот всё ещё сочной листвы. Не удивительно, что люди так рвались попасть в этот рай.       После шумного города, Май казалось, что она слышит стук собственного сердца, своё немного сдавленное из-за больного горла дыхание и скрип лаг, которые напрягались под старым, покрытым дорожками полом.       На улице уже сгущался туман. Сумрак окутал весь сад и где-то за красным мостиком, что дугой встал над чёрным прудом, виднелся двухэтажный домик. Его белый строечно-балочный каркас бросался в глаза, а из круглых окон марумадо доносился тёплый свет. Строение находилось достаточно далеко, на другом конце сада. Проходя по коридору с открытыми на улицу сёдзи, Май увидела сад. Работники отеля зажгли там фонарики, и стало как-то уютнее. В какой-то момент Май подумала, что в этом доме точно есть призраки. Тихо, совсем пусто и темно — для гостиницы не нормально, такая тишина свойственна скорее забытому ночью музею, но эти тёплые огоньки вдруг согрели, и раздвинувшиеся, как по волшебству сёдзи в зал с живыми людьми, лишили этот дом стен. В одну секунду стало светло и спокойно. Страх испарился, мысли об эгоистичности высокомерного босса исчезли, и пришёл покой. Всё это время Май просила о нём, а он пришёл сам, не спрашивая её согласия.       Так это и есть жизненная энергия рёкана… — прикрыла Танияма глаза. — Спокойно и тепло… хорошо, что Монах привёз меня сюда, думаю, что когда приедет Нару, я извинюсь перед ним, нужно было держать себя в руках, ведь это и отличает профессионалов от любителей… — попрощалась она с последним беспокойством и открыла глаза.       За крохотными столиками сидели три человека: девушка — худенькая, темноволосая, по возрасту и внешности чем-то она напомнила Масако, но только волосы этой особы были длинными (судя по её сложной причёске); Хосё с фарфоровой стопкой для саке и сам хозяин. Май лишь отметила, что они с Такигавой чем-то похожи, правда, волосы Хаяси-сана были чуть светлее, а глаза сине-зелёными, а в остальном, как родственники — беззаботная улыбка, падающая на глаза чёлка и достаточно мужественный голос, обрывки которого услышала Май, когда сёдзи раздвинули.       — Я же сказал, что идут! — шустро поднялся Монах. — Вот, познакомься — это Аяко Матсузаки, она жрица храма синто и наша страдающая душа Май Танияма, — представил он всех улыбающемуся другу.       Это почему это я страдающая?! — забыла Май о душевном покое.       — Я уже наслышан, — приветливо улыбнулся он, щуря глаза. — Меня зовут Наоки Хаяси, — преставился он. — А это моя сестра Мари Хаяси. Только я вас очень прошу, не нужно обращаться ко мне по фамилии, чувствуйте себя, как дома.       — Приятно познакомиться, — поклонилась девушка. В отличие от брата она сохраняла тень строгости и какой-то высокомерности.       Точно Масако! — проглотила всё Май, стараясь не ляпнуть чего лишнего. — А я-то думала, что мы отдохнём без неё…       — Так это вы врач? — спросила Аяко сходу, показывая, что ей больше интересен ужин, чем ещё один медик. — Думала, что вы будете старше…       — Приношу свои извинения, если разочаровал, — улыбнулся тот ещё любезнее. — Но разве такой прекрасной особе нужно использовать столь официальный тон? — наклонился он, чтобы поцеловать её руку, но та выдернула её прежде, чем мужчина успел поклониться.       — Увольте меня от этого! — выпучила она глаза. — Хватит с меня врачей…       — Даже так, — посмеялся он одними глазами и хитрой ухмылкой.       Аяко, ты чего говоришь?! Тебя все неправильно поняли! — покраснела Май, особенно когда посмотрела на загибающегося от смеха Хосё.       — Аяко хотела сказать, что в её семье тоже все врачи, — затараторила она тут же. — Не обижайтесь, пожалуйста… У вас очень красивый отель, и Мичи была так любезна… Спасибо, что предложили нам отдельные комнаты, обычно нас селят вместе…       — Так вот чем вы занимаетесь на работе, Хосё, — глянул он на Такигаву с усмешкой. — Я бы тоже не отказался так работать, если бы нас селили в одной комнате с девушками.       — Нет, вы не так поняли… — затрясла Май руками, доставляя Монаху радости пуще прежнего. Они уже выпили, поэтому чувствовали себя свободно. Мари, кажется, мало что трогало, а Матсузаки уже рассматривала предложенное ей угощение.       — Он шутит! — не выдержал Монах и повис на плече у друга. — Нао не такой скряга, как Сибуя, поэтому привыкай!       Да что он заладил… — стиснула зубы Май. — Не хочу я привыкать, меня скряга-Нару вполне устраивает, вот улыбнулся бы мне и проблем бы не было!       — Да вы двое, как сиамские близнецы! — встряла Аяко. — Давайте уже разлепляйтесь, кому-то ещё сегодня обряд очищения проводить.       — Да какой обряд сегодня?! — привольно расселся Хосё, расставив свои ноги. — Мы уже выпили, да и отдохнуть надо…       — Правильно, так бездельники и оправдываются… — саркастично ухмыльнулась она.       — Точно, — даже согласился Хосё. — Ты же сама можешь провести очистительный обряд, вот и проявишь своё трудолюбие, правда, от твоих обрядов толку ровно столько же сколько от Май в пении, — намекнул он на её голос сегодня.       — Совсем забыл, — опомнился Наоки и достал из синей юкаты запечатанный шпатель для языка.       — А вы давно друг друга знаете? — спросила Май, чтобы заглушить перепалку служителей разных храмов, как почувствовала на языке плоскую деревянную палку.       — Май, открой рот пошире, я посмотрю на твоё горло, — тут же сказал Наоки, и Танияма застыла.       Аяко сидела за столиком рядом с Мари, рядом с ней развалился Хосё, которого она сейчас чуть не душила, обвиняя в пьянстве, а Наоки замкнул их дружную линейку. Май оказалась между двух главных шутников, и сама того не желая предметом, над которым сейчас трудился тот самый временный хозяин рёкана.       Хорошо хоть ужин ещё не начался, — подумала она, открыв рот. — Нару точно не иностранец, манеры у него сдержанные и глаза… — вспомнила она тёмно-синие глаза начальника, не замечая, что слишком пристально смотрит на своего врача.       — Что ж, — улыбнулся он, уловив её взгляд и краску на лице, — гиперемия преимущественно задней глоточной стенки, пятна пока не пошли, лимфоузлы не воспалены, — ощупал он шею, на что Май побледнела, — думаю, это катаральный тип фарингита. Он сопровождается покраснением слизистой оболочки и легко поддаётся лечению, — выдал мужчина и немного отодвинулся от Май. Она по-прежнему не могла пошевелиться, сложно сказать, когда в последний раз она была у врача, тем более молодого, хорошо хоть они сидели, а то его рост пугал ещё больше прямоты. Почти метр девяносто — сказала бы она, но глаза от всего контраста разбегались, а сейчас она думала, что её диагноз чуть ли не смертелен, пока тот не сказал, что он легко поддаётся лечению.       — Нао, ты бы хоть иногда от своих книг отрывался, — рассмеялся Хосё, понимая, о чём могла подумать Май. — Не обращай на него внимания, этот парень лучший на курсе, а когда мы познакомились, он такое учудил… Мы раздавали автографы после выступления, и одной девушке вдруг стало плохо. Она упала, начались судороги, глаза закатились, и пошла пена изо рта. Все так напугались, а этот растолкал всех этих идиотов, подложил ей под голову свой пиджак и перевернул набок. Девушку перестало трясти минуты через две, но паники это вызвало столько, что до сих пор страшно. Потом мы ей дали воды и вызвали скорую помощь, но самое смешное, что после того, как её увезли, этот герой сам в обморок шмякнулся!       — Ничего удивительного, — развёл руками Наоки. — Я приступ эпилепсии только на страницах книг видел, чего ты хотел от студента первого курса…       — Да чего там, — продолжил смеяться Монах. — Короче мы его притащи в нашу гримёрку, а там он уже и пришёл в себя.       — Вот так и познакомились, — поддержал беседу Нао.       — Да, — кивнул Хосё, решая выпить саке, — но ты наверно уже и не помнишь какой бред нёс, когда очнулся.       — Почему же, — среагировал тот, — я сказал, что у девушки случился генерализированный судорожный припадок, причиной которого мог стать абсцесс мозга, опухоль головного мозга, менингит, энцефалит, воспалительные гранулемы, сосудистые расстройства или причина в черепно-мозговой травме.       — Вот-вот! Он прочитал нам целую лекцию об эпилепсии, — весело сказал Хосё.       — А чем, по-твоему, должен заниматься студент медицинского в Токио? — шутливо спросил он у друга, приступая к ужину.       С такой внешностью, наверно, девушек клеить! — скептически подумала Май, глядя на свой стол. — Снова идеальный до всего педант, интересно, он тоже самовлюблённый, как и Нару, — сравнивала она не со зла. — Хотя этот не кажется напыщенным… — сравнила она в последний раз и решила приступить к ужин, раз молитву уже произнесли. Только она рассмотрела несколько видов сашими из чёрного окуня и форели, как из-под стола вылезла чёрно-белая кошка и нагло развалилась на подогнутых ногах Май.       — Эм, привет… — погладила она короткошёрстное кошачье существо за ухом, переводя непонятливый взгляд на хозяина и хозяйку.       — Май, что-то случилось? — как почувствовал Наоки и тут же засмеялся. — Прости, пожалуйста, мы не контролируем передвижение этого существа, — сказал он смеючись. Блондин хотел забрать кошку, но та зашипела и едва не вцепилась когтями в ноги Май. — Мари, забери кошку, — попросил он, лишь покачав головой. — Кокоро так и не привыкла ко мне…       — Да всё хорошо, — почувствовала Май неловкость. Хозяйку вынуждали подниматься со своего места из-за такой мелочи. — Она мне не мешает… — добродушно улыбнулась Танияма.       — Тогда будь с ней аккуратнее, — вздохнул Наоки, прежде чем дать совет. — Она старенькая, лет пятнадцать уже живёт в нашем доме… Обидчивая зараза, вот на меня до сих пор обижается, — сказал он в шутку.       — Она бы не обижалась, если бы приезжал чаще, — заговорила Мари. Она долго молчала, по всей видимости, прежние вопросы её волновали куда меньше.       — Мари, ты же знаешь, почему я не мог приехать… — виновато сказал он.       — Это из-за вашей ссоры с хозяйкой? — спросила Май, стараясь участвовать в беседе. — И как она сейчас?.. — опустила она глаза, ощутив какую-то холодность со стороны Мари.       — Спасибо, у неё травматическая кома II степени, — ответил Нао, — думаю, что врачи поставят её на ноги, она шустрая дама, должна справиться… А о ссоре тебе ведь Хосё рассказал, — посмотрел он на друга с печальной улыбкой, задержав перед этим небольшую паузу. — Я не против об этом поговорить, но там рассказывать особо нечего… Май, я заметил, что тебя смутили мои глаза, ну так не смущайся, у меня на курсе многие до сих пор думают, что я линзы ношу. Мой отец канадец, мама вышла за него замуж и какое-то время жила с ним в Торонто, а вскоре после моего рождения, её старшая сестра умерла… И так получилось, что наш отель переходит только к детям, поэтому она уговорила отца и они вернулись в Японию. Мой отец писал книги, к определённому месту привязан не был, но здесь не прижился… Они развелись, когда мне было девять лет.       — Грустная история… — сказала Аяко, хотя в принципе так не считала, скорее это был своего рода сарказм в сторону парня, который решил поплакаться.       — Да не сказал бы, — заговорил он вновь, — многие пары распадаются и тут уж ничего не поделаешь… Но поссорились мы не из-за отца. Нас с Мари всегда готовили к тому, что мы будем управлять отелем и школой. Отель — это мужская работа, а школа — женская, поэтому если вас заинтересует здание на другом конце сада, то это к Мари. Когда я окончил школу, то думал, что пора больше времени уделять рёкану. Я начитался различной литературы и пришёл к хозяйке с предложениями, но она категорически отвергла всё, хотя другие рёканы пользуются всеми этими методами и, причём процветают. У нас нет проблем с постояльцами, но лишняя реклама не помешала бы…       — Только не говори, что собрался оповестить всех, что в нашем отеле живёт Дзасики-боко?! — бросила Мари укоризненную фразу в его адрес. — Я согласна с хозяйкой — это плохая идея! Если ты хочешь обидеть нашего хранителя и доставить нам лишних проблем, то поступай, как знаешь!       — Вот то же самое мне сказала хозяйка, — сказал Нао с иронией. — Хотя отель «Рёкуфусо» в Киндаити-онсэне* себя прекрасно раскрутил благодаря Дзасики-боко, не понимаю, почему мы не можем воспользоваться этим.       — Вот за такие идеи ты и поссорился с хозяйкой… — отвела Мари взгляд и настала неловкая тишина.       Они немного странные…— посмотрела Май на всё со стороны. — Оба называют маму хозяйкой, должно быть, уважают, но и их отношение друг к другу очень подозрительное… Мари смотрит на него редко, а когда это делает, то будто обвиняет в чём-то… — подумала Танияма, но не успела ничего спросить или сделать. Она так и гладила кошку, угощая её форелью, когда услышала в коридоре чьи-то шаги.       Мичи раздвинула сёдзи и в комнате показалась самая настоящая гейша. Она была в золотисто-жёлтом кимоно с листьями клёна, с веером в руках и очень тихим выражением лица. На вид ей было около сорока лет. О возрасте сказать было сложно, но в том, что это - не актриса, а самая настоящая гейша сомнений не было.       — Госпожа Окада, — обратилась к ней Мари с тревогой в голосе, — что вы здесь делаете? Вы же должны быть с ученицами?       — Я слышала, что у вас гости, — ровно и ласково заговорила она. — Впервые такое… Вот и решила поприветствовать, — поклонилась она и вскоре маленькими шагами прошла на середину комнаты и распахнула свой веер. Он взмахнул в воздух, покружился и вновь оказался в руке гейши.       — Браво! — захлопал Такигава.       — Я пойду, проверю учениц, — сообщила Мари о своих намерениях.       — Не стоит утруждать себя, — вновь ласково сказала гейша. — На улице уже стемнело, думаю, господин Хаяси справится с этим лучше.       — Видимо, мне пора вас покинуть, — поднялся Нао.       Он занервничал… — отметила Май.       — Доброго всем вечера, — поклонился он, но перед уходом вновь обратился к сестре. — Мари, когда вы закончите, проводи, пожалуйста, Май в мой кабинет, я выдам ей лекарство… — та в ответ смолчала. — Мари, — вновь обратился Нао, но уже серьёзно, — пожалуйста…       На этом он покинул своих гостей, оставив даже ужин.       — И остался я один, — широко улыбнулся Такигава, шутя, что на его душу теперь приходится целых четыре женщины.       — Да кому ты нужен, монах неправильный, — самодовольно сказала Аяко, принимая из рук Мичи саке. — Тебя надо за такие мысли на лысо обрить, вот это будет правильно.       — Какая же ты язва, Матсузаки. Я же сказал, что давно спустился с гор, сейчас я басист, а монах — это моё хобби.       — Да, да, так мы тебе и поверили, а потом утром, такие как ты, оставляют записки со словами, что уходят, так как на них лежит обет безбрачия…       — А что с тобой такое часто бывало? А как же чистота жриц мико?       — Как же ты бесишь! — вновь разозлилась Аяко.       — Извините, — заговорила Май, обращаясь к улыбающейся гейше. Она сидела на татами и молча наблюдала за воющими служителями разных храмов, — а можно задать вам вопрос?       — Разумеется…       — Я всегда думала, что гейши носят очень яркий макияж, — вспоминала Май красочные иллюстрации на открытках и детских книжках, — но вы почти не накрашены…       — Настоящей гейше не нужны краски, она подчёркивает свою естественную красоту, — ответила ей женщина, но Май мало чего поняла.       — Яркий макияж носят лишь девушки-майко, — ответила ей Мари. — Ученицы используют яркую косметику, а со временем учатся подчёркивать то, что дала им природа.       — Поняла, Аяко, — шутливо ткнул ей Хосё, — тебе уже пора завязывать накладывать на себя такой слой штукатурки!       — Нет, ну я тебя ей-богу утоплю в каком-нибудь онсэне… — сказала жрица в горячке, бросая кусочки кальмара на разогретые камни. Их нагревали на газу часа два, а сейчас белое мясо кальмара «варилось» на их нещадном жару.       — Госпожа Шайори Окада очень опытная гейша, — представила она их красивую гостью. — Мы приглашаем её ежегодно из Киото для того, чтобы она делилась своим опытом с нашими ученицами.       — Танцы, музыка, чайные церемонии и умение вести беседу — сладко заговорила гейша. — Девушкам, которые готовятся стать жёнами и хранительницами наших традиций, такие знания необходимы. Я их буду обучать двадцать шесть дней…       — Как всё сложно… — закатил глаза Хосё. — У девушек столько обязанностей, не удивительно, что Нао осматривает их ежедневно.       — Порой занятия выматывают, но это полезно для тела и их силы духа, — сказал госпожа Окада и подлила Монаху саке.       — Вот это я понимаю отдых… — расслабился Хосё, а Май заметила не совсем довольный взгляд Мари. Почему-то ей казалось, что её не устраивает именно она, впрочем, сейчас ей хватало и своих проблем, поэтому она вернулась к старой ласковой кошке и своему доварившемуся ужину, который уже успел немного перевариться в кастрюльке на крохотной печке.

VI

      После ужина Мари позвала Май за собой и они оставили подвыпивших Матсузаки и Такигаву на милость госпожи Окады.       В коридорах рёкана было почти темно. Несмотря на щедрость к гостям, хозяева экономили на электричестве, всё же освещать такую махину каждую ночь — удовольствие очень дорогое, да и сколько же приходилось платить профессиональной гейше за двадцать шесть дней безотказной работы, если стоимость одного вечера в компании гейши составляла больше 100 000 йен. Многие вещи оставались загадкой, конечно, будь тут Нару, то вывел бы хозяев на чистую воду, но… Но тут была только Май.       Я должна как-то с ней заговорить… — думала Танияма, глядя в спину Мари. Под ногами приятно подминались ковровые дорожки, а с улицы доносились голоса нетронутой человеком природы: пели сверчки, где-то квакали лягушки, а со склонов гор продолжал спускаться туман, он подбирался беззвучно, но деревья и трава в саду как-то беспокойно подпевали ветру — это всего лишь капельки росы делали ветер звонче, но у человека, который привык жить в городе и знает о существовании потустороннего мира не понаслышке эти звуки вызывали приступы лёгкого невроза.       Так, и что ей сказать?.. — продолжала Май сверлить ровную спину Мари, как та сама заговорила, правда, это было не то, чего ждала Танияма сейчас.       — Мы пришли, — остановилась Мари, — подождёшь брата в кабинете, — раздвинула она сёдзи и зажгла настольную лампу.       Обстановка в кабинете отличалась… Здесь уже не было татами, стоял крепкий письменный стол, два стула, кушетка, а рядом с ней лампа на длинной ножке. Поодаль виднелась белая перегородка, за которой находилось ещё две или даже три койки. Настольная лампа освещала лишь половину кабинета, и Май мало чего смогла разглядеть.       — Мари, — задержала она девушку. Сейчас Танияма смога хорошо рассмотреть её белое лицо, чёткие карие глаза и широкие скулы, особенно Май понравится рот. Маленькие, как кукольные губки будто заговаривали её, и мысли не шли. — Мари… я кажется, чем-то обидела тебя, если это так, то прости. Я задавала за ужином много личных вопросов, не стоило этого делать… Но я всегда такая, — улыбнулась она беззаботно. — Мне хочется понять каждого… Я чувствую боль и тревогу людей, — приложила она руку к груди, — это делает меня счастливой и заставляет страдать… Я рада, что могу разделить с ними их чувства, но тревожусь и веду себя глупо, если не понимаю причин…       — Не думаю, что ты можешь понять меня, — сухо ответила Мари. — Мы из разных миров, поэтому доверься Нао и иди спать, ты здесь для того, чтобы отдыхать, а я для того, чтобы работать… Соблюдай эту дистанцию… Хоть брат и разрешил обращаться ко мне по имени, но мне это не нравится, поэтому старайся не обращать на меня внимания, как и на весь персонал рёкана. Для вас, гостей, мы невидимки — вот тот мост, который разделяет гостя и хозяина, — указала девушка, намекая на то, что она будет относиться почтительно и обходительно, но как строгий родитель, а не как подушка, в которую можно поплакаться и уж тем более, которая будет плакать сама.       Да… кажется, снова провалилась… — разочарованно приоткрыла Май рот, почёсывая себя по затылку, когда сёдзи мягко затворились.       Хозяйка рёкана говорила верные вещи, Май самой нужен был отдых, но, по всей видимости, трудоголизм — это не только диагноз, а ещё жутко заразная вещь. Нару заразил им всех, за исключением разве что Монаха, но у него было особое оружие — смех. Ни одна бацилла Сибуи не могла противостоять такому сильному иммунному средству.       Май присела на обтянутый красным кожзаменителем стул, оглянулась и, положив руки на стол, легла на них. Она смотрела на тёплый огонёк гармошкообразной лампы, плафон которой был изготовлен из рисовой бумаги, и медленно засыпала. Веки тяжелели, горло вновь затерзала сухость, и красная лампа Нару невольно всплывала в подсознании. Её тело так расслабилось — ноги, словно перестали чувствовать пол, руки пригрелись к ранее холодной столешнице и спина, походя на гибкую иву, изогнулась. Май даже улыбнулась, думая, что сейчас придёт Нару, и она снова всё поймёт, но свет лампы замигал.       Показалось?!— открыла Танияма глаза, но та затрещала и замигала активнее, а потом и вовсе потухла. В кабинете стало до черноты в глазах темно — Май слишком долго смотрела на лампу и глаза привыкли к искусственному свету, поэтому сейчас перед ними прыгали чёрные круги, и кажется, стало холоднее…       Показалось или нет, но я буду готова! — насторожилась Май, выставляя указательные пальцы кверху, как учила Матсузаки. По телу по-прежнему бегал мороз, а вот глаза стали привыкать, и первое, что хорошо отобразилось в них — это белая ширма, за которой стояли койки.       Так, не бояться! Ты уже такое видела! — приказывала себе она, решаясь заглянуть за перегородку. Ноги слегка затекли — это страх опустился в них и сковал, но Май шла к этой странной белой тряпке, зная, кто она, а она, прежде всего сотрудник SPR. Она протянула руку и перевела дыхание, когда почувствовала холодный металлический каркас и шершавую хлопковую ткань в своём кулаке.       Естественный, пусть и сумрачный свет исходил от круглого окна, и Май уже могла хорошо разглядеть кабинет Нао, как дёрнула за ширму, отпрыгнув при этом на шаг-два, держа пальцы кверху.       — Девушка?! — увидела Май неподвижное тело незнакомки и застыла. Глаза её были прикрыты, руки зажимали одеяло по обоим бокам, рыжие волосы рассыпались по белой подушке, а шею обвивала широкая бинтовая повязка. При виде этой ленты Май сразу вспомнила ужасное дело с вампиром. Кровь её похолодела, глаза округлились и дышать стало тяжело.       — Нужно проверить… Неужели они скрывают именно это?.. — подумала она о чём-то страшном и потянулась к шее незнакомки.       — Кто ты? — открыла та глаза и ровно спросила очевидные вещи, а вот Май чуть сердце не потеряла — оно едва не вылетело из груди, когда чёрные глаза этой особы открылись.       Боже! А нервишки-то уже шалят… — задышала Танияма достаточно часто, хватаясь за грудь.       — Ты не из школы… — привстала тем временем девушка. — Ты одна из сотрудниц?       И что сказать? — опешила Май, вспоминая, что по идее их здесь не должно было быть.       — Что-то вроде этого… — виновато улыбаясь, ответила она. Я не лгу, по существу мы здесь не только для отдыха…       — У тебя болит горло… — улыбнулась она и спокойно легла обратно. — Тогда понятно, что ты делаешь в кабинете Наоки-сана. Он очень добр, правда?       — Кажется да… Мы почти не знакомы… — ответила Май неуверенно. — Твоё горло тоже болит, поэтому ты в повязке?       — Совсем немножко… — тихо сказала та и погладила себя вдоль шеи. — Куда сильнее болит сердце… — ещё тише сказала девушка и прикрыла глаза.       Май привыкла к темноте, поэтому могла хорошо разглядеть незнакомку. Она чем-то напоминала Мари по бледности, но черты её лица были совсем нежными и немного грустными. Глядя на неё, Май вспоминала о своём разбитом сердце, но не могла забыть о холодной дрожи, которая до сих пор охватывала её тело.       Здесь есть кто-то ещё… — оглядывалась Май, готовясь к защитному заклинанию, но вокруг по-прежнему было тихо. Если верить Нару, то полтергейст первое время прячется, — вспоминала она дельные советы Сибуи, но оставалась готовой к внезапным атакам.       — Что ты делаешь? — приоткрыла та глаза и болезненно улыбнулась. — Выглядишь очень глупо…       — Да… — остановилась Май. — Ну, я просто хотела придать тебе сил.       — Значит, это такой ритуальный танец… Забавно… Я сейчас здесь, наверняка на меня смотреть страшно, а ведь я и не думала, что столкнусь с такой добротой. Знаешь, меня здесь не должно быть, будь сейчас здесь госпожа Шинджу, меня бы вышвырнули ещё в первый день.       Интересно, так зовут хозяйку рёкана? Я не могу спросить… Будет глупо, если я работаю на человека и не знаю его имени…       — Не важно, сколько денег у моего отца, госпожа Шинджу не приняла бы меня под свою крышу. Но я пользуюсь добротой Наоки-сана и заботой Мари-сан, а госпожа Окада невероятно внимательна к каждой из нас…       — Как тебя зовут? Моё имя Май Танияма, ты можешь положиться и на мою заботу…       — Хэруми Мори, — ответила она. — Май, можно я тебя буду называть Май?       Думаю, ей тяжело говорить, — посмотрела Танияма с жалостью. — Но по какой-то причине ей хочется поговорить…       — Да, так куда проще…       — Тогда… скажи мне, Май, ты любила? Ты когда-нибудь хотела бросить всё ради любимого человека?       Странный вопрос… Обычно такое обсуждают с лучшими подругами, неужели они между собой совсем не ладят?..       — Лучше бы я не любила… — сжала Танияма зубы и погрозила кулаком в окно. — Я оказалась на источниках именно из-за любви… Как дура призналась начальнику в своих чувствах, а этот высокомерный идиот сказал что понял меня и укатился в другую страну с грудастой помощницей… Блин, он снова бесит меня! Этот Нару! Нормальный человек на признание говорит «нет» или «да», а этот: «Я понял тебя», — передразнила она Сибую и часто задышала.       — Ты милая, когда злишься, — хотела посмеяться она, но было видно, что ей очень больно это делать. — Извини, я ещё слишком слаба… Но ты не думала, почему он так сказал?       — Потому что этот нарцисс вечно издевается надо мной! Я ему мысль, а он мне: «Специально для Май, повторяю…». Вот с другими он холоден, но сдержан, а меня вечно гоняет и ставит в неловкое положение…       — У него особое отношение к тебе… Чего ещё тебе не хватает?       — Да хоть бы улыбнулся! Чёрствый, упёртый и сам чёрт не разберёт, что у этого Нару на уме!       — Значит, люди любят так… — вновь улыбнулась рыжеволосая девушка и, глядя в потолок, притихла. — Май, — заговорила она уже через минуту, — знаешь, когда мне признались в любви, то я тоже сказала нечто подобное. Раньше я часто оскорбляла этого человека, сейчас мне очень жаль, что я выплёскивала на него свою обиду, а потом во мне проснулось что-то такое нежное… Я очень злилась, когда он мне признался… По пути в школу я даже не могла расслабиться, но и сказать нет не могла… Я думала, что если откажу, то он уйдёт, бросит меня… Эгоистично, сейчас мне жаль, но я не жалею, что потом призналась ему в своих чувствах…       Эгоистично… вот это на Нару очень похоже, — услышала Май знакомое слово.       — Май, — вновь позвала она, — спасибо, что поговорила со мной… Теперь мне легче…       Я же ничего не сделала…       — Май, давай измерим твою температуру, — услышали они торопливые шаги Наоки, и сёдзи открылись. — А почему темно? — удивился он и защёлкал лампой. Свет не сразу, но осветил комнату, и девушки зажмурились. — Вы уже познакомились, хорошо. Извините, лампа перегорела, надеюсь, что вы не напугались. Нужно было включить общее освещение… — заходил он по кабинету, вынимая из закрытого на ключ шкафчика градусник. — Май, я могу тебя попросить составить Хэруми компанию?       — Я не против… — немного замялась она, не ожидая такой просьбы.       — А моё мнение ты не желаешь услышать? — встала в дверях Мари.       — Кажется, меня уличили в чём-то незаконном, — широко улыбнулся Наоки. — Простите нас… — сказал он, и его высокая фигура вновь скрылась.       Послышались перешёптывания, и рыжеволосая девушка приподнялась.       — Май, ты поможешь мне? Не хочется, чтобы они из-за меня ссорились…       При свете она кажется ещё бледнее… — отметила Танияма, но подняться помогла.       — Нао, моим девушкам нечего делать в отеле, тем более, когда здесь гости… — тихонько ругалась Мари, а мужчина непривычно хмурился.       — Мари, я хотел, чтобы её забрал отец, но господин Мори в отъезде, он сказал, что заберёт дочь перед праздником Обон…       — Ей здесь вообще не место, Нао, ты лезешь не в своё дело!       — Пока ты несовершеннолетняя, то все финансовые вопросы в этом доме решаю я…       — Простите, — отвлеклись они от ссоры, когда увидели Хэруми, вставшую на ноги, — не нужно ругаться из-за меня, я пойду в свою комнату… Май согласилась помочь, — сказала она и благодарно посмотрела на свою случайную подругу.       — Нет, — строго сказала Мари, — я и госпожа Окада проводим…       И откуда в них столько высокомерия?.. — посмотрела Май им вслед, а потом увидела возле раздвинутых сёдзи намывающуюся Кокоро. Эта чёрно-белая кошка словно преследовала её. — Мне нужно тебя бояться или благодарить? — улыбнулась Май, присаживаясь на колени, чтобы погладить животное, но та потянулась и пошла за Мари и Хэруми.       — Извини, — вздохнул Нао. — Мы совсем затравили тебя…       — Нет, — беззаботно улыбнулась она. — Если нельзя, значит, нельзя… Я всё понимаю.       — Хорошо, пойдём посмотрим, как обстоят дела с твоей температурой, думаю, она должна была подняться… Тебя не морозило? — закрыл он сёдзи и выдал Май градусник. — И прости за лампу, вы не напугались?       — Немного… — ответила она, засовывая пластиковый термометр подмышку.       — Не бойся, думаю, что наш дух-домовой добрый, если уж Кокоро приняла тебя, то и он примет…       — Нао, а ты видел его?       — Нет, ни разу… Даже в детстве, но отец говорил, что видел призрака в саду. После того как умер мой дед, и вся собственность перешла к матери, он гулял вечером по саду и увидел женщину в белом кимоно. Он подумал, что это была мама и пошёл за ней. Она выводила его за территорию рёкана, но когда он оказался на границе западных ворот, то, как он говорил, получил такой подзатыльник, что из глаз слёзы полились. Женщина исчезла, а он остался один в полутьме. Отец всё рассказал моей матери, но она не поверила ему и обвинила в распутных помыслах. Тогда он прокричал, что это место проклято, собрал вещи и утром уехал. Я же никого не видел, да и Мари с госпожой Окадой, как ты видишь, спокойно ходят по территории рёкана, хотя уже стемнело. Но я виноват в том, что сказал те же слова, что и отец… Вот и получается, что обидел мать сам того не желая, как ты понимаешь возвращаться домой было стыдно, вот и учился изо всех возможных сил, чтобы доказать матери, что я не такой уж и безнадёжный ребёнок в семье. Но кажется, я с треском провалился, — улыбнулся он отчаянно, — даже кошка меня простить не может…       — Думаю, они уже простили, — ласково сказала Май. — Осталось простить себя…       — Возможно, ты права, — улыбнулся мужчина и подошёл немного ближе. Май сидела на том же стуле, а Нао облокотился бёдрами на край стола, посматривая на смутившуюся Танияму. — А что случилось у тебя? Хосё сказал, что ты повздорила с начальником…       — Этот Монах много болтает! — немного разозлилась Май. — Ничего такого не произошло, просто этот высокомерный тип напомнил мне, что я в офисе что-то вроде временной затычки, а я сдуру наговорила ему перед отъездом много всего лишнего, поэтому расстроилась и осталась в офисе на ночь, забылась и просидела на полу до утра, вот теперь расплачиваюсь! — вытащила она градусник энергичнее прежнего.       — У тебя очень необычный характер, — рассмеялся он. — Знаешь, если надумаешь поступать к нам в медицинский, то я тебе помогу, чем смогу. Обычно медики люди чёрствые, жизни им не хватает что ли… Я предложил бы тебе работу в нашем отеле, но я ещё надеюсь, что здесь не задержусь…       — Спасибо, но думаю, меня устраивает всё в моей жизни, — улыбнулась Май сама себе. — Я постараюсь помириться с Нару, он и не такое терпел… — вспомнила она и невольно улыбнулась нежнее.       На какое-то время стало тихо. Они остались наедине, и Май почувствовала себя неловко.       — Наоки-сан, — вдруг подскочила она и поклонилась, отчего тот внезапно опешил. Этот официальный тон ударил по голове, хуже выпитого саке. — Я должна извиниться, если повела себя неправильно или дала какие-то надежды. Я приехала сюда, чтобы помочь вам решить проблему с Дзасики-боко, я как сотрудник SPR не могу закрыть на вашу просьбу глаза и пока мой босс в отъезде, то я сделаю всё, что в моих силах.       — Вот это признание! — схватился он за живот, заливая комнату смехом. — Думаю, теперь я понимаю, почему Хосё пригласил именно тебя!       Вот только скажи, что я как ребёнок — припомнила она слова Монаха. — И уничтожу, если скажешь, что веду себя как животное инстинктивно, — вспомнила она и Нару с его чересчур умными исследованиями.       — Мы с Мари плохо ладим, ругаемся уже которую неделю, — сказал он просмеявшись. — Хосё хороший друг, думаю, он хотел поднять мне и тебе настроение. Май, через четыре дня мы отправим всех учениц домой. На празднование Обона мы всегда так поступаем. Я хочу пригласить тебя с нами на озеро Аси-ноко, его воды считаются священными, кто знает, может быть, твой начальник оттает.       Неужели мои эмоции видят все? Стыдно и приятно, что он не подумал, будто я приехала вешаться ему на шею… Всё же Аяко перегнула палку, впрочем, как и всегда…       — А сейчас посмотрим твою температуру… — сказал он вполне расположенным к общению тоном. — Как я и думал, повышенная… Сейчас посмотрим, что тебе дать…       Наверно, из-за этого меня морозило… и лампочка сгорела… Источники должны пойти мне на пользу, с этой работы нервы шалят…       — Я дам тебе ацетилсалициловую кислоту, она оказывает противовоспалительное и жаропонижающее действие, это обусловлено ингибированием энзимов циклооксигеназ, участвующих в синтезе протагландинов. А от боли в горле бензидамин гидрохлорид, его нужно орошать на полость рта каждые два-три часа. Он не приводит к ларингоспазмам. Лечение займёт у тебя дня три, сегодня баню и онсэн не посещай, а то температура поднимется, — протянул он зелёный баллончик со спреем и таблетки.       — Да я лучше чаю попью… — ничего не поняла Май, вспоминая чудесный чай Мичи.       — Мичи обязательно принесёт тебе ещё чая с медуницей, а это всего лишь аспирин и спрей от боли в горле, — добродушно сказал он настаивая.       Надо быть проще… Что тебя, что Нару временами не понимаю, — взяла Танияма лекарства. — Но к нему я уже успела привыкнуть…

VII

      На вечер следующего дня, наконец, всё пришло в привычный ритм. Хосё облачился в сото-дзен чёрно-белой гаммы, чтобы начать очищение рёкана, но не тут-то было. Аяко тоже привезла свою одежду для ритуала очищения и два служителя различных религий вновь столкнулись.       — Ты всё же решил потрудиться, горе-монах? — ехидно спросила жрица храма синто, появляясь в белом хаори и ярко-красной юбке.       — А ты решила показать, что твои обряды работают? — не менее саркастично ответил ей он, взмахнув длинными чётками.       Монах и жрица столкнулись в коридоре, спорить они могли долго, а хозяин рёкана только посмеивался.       — Вы же можете разделиться, — говорил Нао любезно. — Площадь рёкана большая…       — Да, но она мне будет только мешать, — сказал Монах. — Пусть идёт в другое здание, туда как раз мужчин не пускают, вот ей там самое место! — намекнул он на территорию Мари.       — А вот это не лучшая идея… — осторожно сказал Нао.       Временами он кажется странным… — посмотрела на блондина Май.— Высоченный, а так боится маленькую девушку… или ему не хочется ссориться из-за мелочей?       Танияма так пристально рассматривала хозяина рёкана, что тот обратил на это внимание.       — Май, как твоё самочувствие? Давай проверим твоё горло, — вынул он очередной запечатанный шпатель.       — Боже, ты всегда с собой такие вещи носишь?! — возмутилась Аяко. — В твоём возрасте полагается другие предметы по карманам прятать…       — Ага, всё же выдала свой возраст, — наклонился к ней Такигава, за что схлопотал.       — У меня с собой ещё стетоскоп есть, — весело сказал Нао. — Май, я же тебя не слушал, пошли я проверю твои лёгкие…       Да ни в жизнь! — отшатнулась она. — Этот улыбающийся человек со стетоскопом в руках мне страшно извращенца напоминает… О каком ужасе я сейчас думаю… Это невыносимо, хотя и спала хорошо, никакого Нару и в помине не было…       — Нао, ты её напугал, — сказал Такигава. — А ты, Май, думай тише, а то даже я понял отчего на твоём лице такая паника…       — Нет же… Я просто подумала, что нужен ли обряд очищения? Ведь если это Дзасики-боко, то не обидится ли он, ведь ваши обряды предназначены для того, чтобы изгонять духов…       — От чистоты в доме, ещё никому плохо не становилось! — заявила Аяко и сунула руки в широкие рукава.       — От твоей так точно… — покосился на неё Хосё. — Май, ты предлагаешь что-то другое?       — Да… Я подумала, что можно попробовать наладить контакт. Игрушки мы привезли, вот только я не знаю, как это делать…       — Я в тебе не сомневался! — расплылся Монах в улыбке и шлёпнул Май по спине. — Нао, покажешь нам комнату, где вы умасливаете своего друга?       — Да… — как-то растерялся он, не ожидая, что сегодня придётся идти в эту странную комнату. — Тогда идите за мной…       Комната, где по слухам жил дзасики-боко, находилась в глубине рёкана. Когда Май, Аяко, Хосё и Наоки пришли туда, то там уже горел свет.       — Мари, ты уже закончила? — спросил Наоки, увидев там свою сестру. Они не сталкивались сегодня друг с другом, но настроение его поникло сразу же, как это произошло.       — Да, на сегодня я закончила, — спокойно сказала она, пряча свои карие глаза. Девушка вышла, а вот комната осталась. И это место пугало…       Вдоль стен лежали детские игрушки: куклы со стеклянными глазами, мягкие звери и игрушечные музыкальные инструменты. Подношений было так много, что Май уже пожалела о своём приходе. Куклы могли легко стать вместилищами для злых духов, а здесь их было так много, что если бы они ополчились, то сожгли бы рёкан за одну ночь.       За круглым окном виднелся сад. Тьма сгущалась. Дощечки омамори, которые висели на сливе за окном, качались на ветру, и возникало ощущение, что в этой комнате действительно живёт чей-то дух, иначе для чего увешивать целое дерево талисманами, которые отгоняют злых духов и призывают удачу.       Гости положили свои подарки в общую кучу и, вздохнув, Май подогнула колени и присела за маленький стол.       — Что я должна делать теперь? — спросила она у Монаха.       — Да расслабься ты! Больше от тебя ничего не требуется. Ложись спать.       — Здесь?.. — не скрыла Май удивления. Оставаться в этой комнате без охраны и камер казалось сумасшествием.       — Да… А что в этом такого? — спросил Монах. — Дзасики-боко это не тот дух, который нападёт и не тот, которого можно призвать. Он покажется, если захочет.       — Май, считается, что встреча с Дзасики-боко сулит удачу, — подбодрил Нао.       — Да, Май, мы будем поблизости… — согласилась Матсузаки. Ей самой было не по себе в этой комнате, но с этим духом требовалось договориться, а не изгонять, поэтому оставалось положиться на эмпата.       — Мичи расстелит футон, — сказал Нао. — А я попрошу, чтобы здесь зажгли камин. — Наш домовой дух любит греться у камина, думаю, ты ему понравишься. Если я найду Кокоро, то принесу её тебе, правда, думается мне, что как только я начну её искать, так она удерёт в другое здание.       — Спасибо вам всем за заботу, — сказала Май, успокоившись.       — Тогда предлагаю пойти отужинать, а потом уже и о духах беспокоиться, — сказала Аяко, и все согласились.

VIII

      Май заехала в новую комнату после ужина. Сегодня был настоящий праздник живота, и мероприятие затянулось на целый час. Монах и Нао вновь выпили, но сегодня они предпочли пиво и пошли в баню, а Аяко проводив до странной комнаты, ушла к себе.       И где ваша обещанная помощь?! — оцепенела Танияма, когда осталась в комнате с игрушками одна. — Я понимаю, что дух не опасный, но, а если он только хозяев балует или все истории Нао правда?! — застопорилась она, посматривая на горы неживых игрушек и потрескивающий камин.       В комнате было тихо, очень тихо… От этой тишины Май слышала, как за окном, на дереве сливы, постукивают деревянные дощечки омамори.       Тьма сгущалась над округой, а с гор вновь спустился туман. Ночью здесь действительно было немного жутко, но это всего лишь особенность горной местности, горячих источников и других природных «ванн».       Всё хорошо, я спокойна… — выдохнула Май. — Я же сотрудник SPR, как бы посмотрел на меня Нару, если бы я испугалась такой мелочи? Хотя он скорее сказал бы, что я балда, раз остаюсь на ночь в неизвестном мне месте да ещё с духами, о которых понятия не имею… — вспомнила она свою работу, строгого начальника и как-то ожила.       — Ладно, канзи Лина я не взяла, надеюсь, что ты мне сегодня поможешь, Нару… — легла она на футон, начиная смотреть в потолок. Под потолком висела квадратная люстра, сейчас в ней не горели лампочки, поэтому тень, которую бросала маленькая настольная лампа казалась живой, а дополнительный огонёк от камина должен был убаюкивать. Однако глаза Май бегали из угла в угол. То штукатурка где-то в доме посыпалась, и Танияма услышала шорох, то полено в камине зашипело или треснуло от сильного жара, а потом и вовсе одна из веток сливы стала постукивать в окно, пугая Май до той степени, когда маленькие дети залезают ночью под кровать и, закутавшись в одеяло, спят там. Вот так она и поступила — закуталась в одеяло с носом, свернулась калачиком и, затаив дыхание, стала ждать рассвета.

IX

      — Май, — толкала её утром жрица храма синто. — Май, проснись… — тормошила Аяко, удивляясь, что Танияма развалилась на футоне, раскинув руки и ноги, как у себя дома, а голову накрыла подушкой. — Май! — не выдержала она и закричала.       — Что? Где? Я уснула?.. — подскочила Танияма, крутя головой.       — Естественно, что ты уснула… — прикрыла жрица глаза, скрывая какую-то злобу. — Ночью положено спать всем!       — Аяко, что-то случилось? — заметила Май какую-то странную гримасу на лице Матсузаки. — Тебе Нару звонил? Он задержится?       — У тебя в голове есть место не для Нару?! — возмутилась она.       Ну как сказать… Наверно, пока я перед ним не извинюсь, то нет…       — Не обращай на меня внимания, я плохо спала…       — А где Монах и Нао? — покрутила она головой вновь, но увидела лишь знакомую гору игрушек.       — Надеюсь, сейчас ему повязывают юкату на левую сторону! — задрожали у Аяко брови от злости, и Май поняла, что ночью что-то случилось. — Эти шутники вчера напились, а потом это недоразумение с горы Коя упало ко мне на футон со словами: «Аяко, помни странствующему монаху спинку!».       Теперь понятно, почему она так хочет надеть на него юкату для усопших… — вытянула она лицо, перед этим отвернув в сторону.       — Вот я и пришла узнать, как прошла твоя ночь? К тебе этот Нао не приходил или ты с Дзасики-вараси воевала?       — Думаю, я тебя разочарую… У меня даже снов ночью не было… Должно быть, Лин был прав, когда говорил о побочных эффектах…       — А подушку ты от скуки дела себе на голову положила? — указала она на белую подушку, которую она сняла с головы Май минут пять назад.       — Я не помню такого… — изумилась Танияма.       — Эти Дзасики-вараси или Дзасики-боко большие шутники, я даже не удивляюсь, что он поселился именно в этом доме…       Аяко до сих пор злится… Но всё скоро наладится…       — Ладно, забудь этих мужиков и пошли завтракать, думаю, там нас ждёт поминальное пиршество, если конечно, этого монаха никто из онсэна не выловил…       — Аяко, ты решила утопить нашего Монаха?       — Я всего лишь приводила его в чувства! — сказала она, вспомнив, что выпнула того из своего номера на улицу, помогла ему прийти в себя, то есть окатила его из ведра водой, а когда тот, шутя, толкнул её в онсэн, то терпение её лопнуло и она оставила шутливого монаха самому себе.       — Думаю, он благодарен… — виновато улыбнулась Май.       — Ещё бы! За ним никто ещё так не ухаживал!       Это уж точно… — покачала Танияма головой, и подруги отправились на завтрак.       Когда они пришли в общий зал, то обстановка там уже была та ещё: Нао лежал на татами в самом низком поклоне перед Мари, а Монах лежал на татами в приступе смеха.       — Значит, повезло не тебе, Май, — укоризненно проговорила Аяко и присела за своё место. — Ещё жив, самоубийца?! — покосилась она на красного от смеха Монаха.       — А что мне станется?! — ухмыльнулся он.       — Действительно…       — Мари, прости меня, пожалуйста, я совсем ничего не помню! — всё извинялся Нао, а девушка, сидя с гордо поднятой головой молчала, позволяя себе лишь пить чай. Наоки проснулся в её комнате, причём на её футоне, правда, Мари там уже не было, но ему становилось не по себе, когда он пытался вспомнить хоть что-то вразумительное.       — Нао, да успокойся ты! — поддержал его Хосё. — Мичи сказала, что тебя оставили в комнате Мари, так как ты слишком тяжёлый, чтобы тебя таскать!       — Должно быть, вы напугались, Мари? — заговорила с ней Май, стараясь сохранить официальный тон, но при этом не обидеть хозяина.       — Страх — чувство естественное, но глупо бояться старшего брата, тем более что его образ жизни до сих пор остаётся для меня неизвестным… — гордо ответила она, не глядя на Май или Нао.       — Да я не пью… — постанывал тот.       — Да не пьёт он, не пьёт! — посмеялся Хосё. — Это мы вчера поспорили, вот и дали лишнего. Зато теперь ты, Нао, согласен же со мной, что люди — это не только одинаковый набор хромосом и алкоголь действует на всех по-разному, даже если твой противник меньше в весовой категории.       — Всё решает опыт! — сказала Аяко.       — А ты у нас здесь самая опытная! — продолжил глумиться Хосё. — Я думал, что ты меня утопишь!       — Не льсти себе, мне этого очень хотелось…       — Что ж, с тобой всё понятно, а какие успехи были у тебя, Май? — обратился он к Танияме.       — Должна всех разочаровать, но успехов не было…       — Если не считать подушки… — напомнила Аяко.       — Ты проснулась с подушкой на голове? — загорелся Монах.       — Да…       — Тогда проблем не будет! Он уже вступил с тобой в контакт! Дня через два-три проявит себя в полной мере!       Проявит… — посмотрела Май с опаской, и краем глаза увидела Мари, вот ей одной всё это чересчур не нравилось.       — Извините меня, — поднялась она. — Я позавтракаю в школе… — сообщила она и покинула своих гостей.       — А вот это было не очень вежливо… — сморщилась Аяко.       — Извините, думаю, это моя вина… — сказал Нао.       — Да ничего, — улыбнулась Май. — Её можно понять… Я бы тоже хотела сегодня побыть одна…       — Май? — посмотрел на неё Хосё несколько строго.       — Всё хорошо, — улыбнулась она. — Но мне надо подготовиться к ночи и подумать…

X

      Днём Май много думала, почему Нару не появился, когда был ей действительно нужен. Она просидела в комнате с игрушками почти весь день. Вечером Аяко вытащила её в баню, так как Нао позволил, а там уже и футон постелили.       В комнате всё так же трещал камин, горела настольная лампа, но спать сегодня не хотелось и дело было не в страхе. Май привыкла к этим игрушкам, к зелёному дереву с плоскими табличками у круглого окна и одинокому красному мостику, который она могла отчётливо разглядеть даже в сумраке и тумане.       Смотреть в окно можно было сутками — вся прелесть рёкана именно в этой гармонии с природой, а Май всеми силами искала гармонии с духом, который начал шалить в самое неподходящее время года.       — Думаю, на сегодня достаточно… — вздохнула она и поднялась с колен. Она сидела у самого окна и внимательно смотрела вдаль, желая разглядеть домик, где девушки из богатых семей учились традиционному искусству у одной из хранительниц этих тайных сокровищ.       Май почти дошла до своего футона, как услышала странный шум за окном — это куст, он шуршал жёсткой листвой и шевелился, будто туда запрыгнули дерущиеся кошка с собакой. Танияма осторожно приблизилась к стеклу и прищурилась. Тени и свет из комнаты не позволяли разглядеть инцидент как следует, но вскоре куст перестал ходить ходуном и всё до гробовой тишины стихло.       Может быть, птица… — подумала Май, продолжая щуриться, приближая тем самым зрение к источнику её ночного беспокойства. — Кажется, я что-то вижу…       — Мяу! — заорала выпрыгнувшая оттуда кошка, едва не повиснув на стекле.       Май аж отпрыгнула и присела.       — Боже мой, Кокоро… — она часто задышала и схватилась за сердце. — Разве можно так пугать… — отходила Танияма от испуга, поглядывая на чёрно-белое животное, которое скреблось в её комнату. Она открыла окно и впустила кошку. Кокоро в лёгком беге добралась до футона и будучи влажной из-за опустившейся на траву росы, улеглась в ноги.       — А вы дружите с этим духом? — добродушно спросила Май и легла на своё место. Кошка намывалась, а потом глядя на камин зелёными глазами, тихо мурчала. Тогда Май показалось, что в камине, по охваченным огнём поленьям кто-то бродит, но это были такие мутно-белые тени, что она приняла их за сонную пелену, ведь когда у неё появилась компания, сон сам обрушился на её плечи, и Май услышала тоненькую песню сямисэна, что по её словам потом, доносилась из домика девиц-маяко.

XI

Суббота. Город Кембридж, Тринити-колледж       — Оливер Дэвис, значит, вы решили восстановиться… — говорил профессор лет сорока восьми. У мужчины были серые глаза, высокий лоб и тёмные волосы с частой сединой. Несмотря на свой стаж работы, он до сих пор не носил очки, но умственная работа выматывала, поэтому отвисшие щёки и припухлости под глазами говорили о постоянном умственном самосовершенствовании. — Приятная новость для кафедры философии религии и религиоведения.       — Я брал академический отпуск на два года, — спокойно сказал он. — Пришло время восстановиться…       — Да, но как вы заметили, прошло почти два года… Вам придётся пройти тесты и собеседование или же есть другой путь, думаю, для нашей кафедры это будет куда полезнее… Я слышал, что вы провели эти два года в Японии. Как насчёт маленькой исследовательской работы?       Нару находился в одном из своих лучших настроений, что называется — предлагайте всё что вписывается в здравый смысл, но не наглейте сильно, я занят куда сильнее, чем вам может показаться.       — Не смею возражать, если мне будет позволено немного задержаться, — сказал он. — Думаю, мне нужно время до октября.       — В принципе занятия у нас один раз в неделю, не считая семинаров… — подумал профессор вслух. — Если вы справитесь с реферативной работой на достойном уровне, то один месяц погоды не сделает.       — Что требуется?       — Я хочу, чтобы вы провели подробное исследование религиозных течений Японии, Китая и Англии. И мне нужны не вырезки из журналов, я хочу видеть интервью самой настоящей жрицы из синто храма, буддистского монаха и даосистского священника, разумеется, христианство с тремя течениями: католицизм, протестантизм и православие не исключаются из темы реферативной работы.       — Слишком расплывчато, — ответил тот строго. — Как насчёт подробного отчёта от мико, монаха и католического священника? Готов предложить к интервью ещё и снимки, причём их работы в действии.       — Торгуетесь, мистер Дэвис?.. — хитро улыбнулся ректор.       — Нет, всего лишь хочу конкретизировать цель с учётом моих возможностей и времени. К сожалению, я в Японии не на отдыхе…       — Да, мы все сочувствуем вашей потере… — опустил профессор глаза. — Вы с вашим братом были настоящими самородками на нашей кафедре. Жаль, что он поехал изучать синтоисткие учения один… — придержал тот паузу, Оливер культурно промолчал, ожидая решения. — Хорошо, думаю, такой вариант устроит всех. Когда вы отправляетесь в Японию?       — Через три дня… Сегодня я вернусь в Лондон, нужно побыть с семьёй…       — Правильно, человека определяет его семья. Я не буду вас задерживать, конечно, если у вас больше нет пожеланий либо вопросов…       — Нет, я удовлетворил свой интерес в полной мере, — сообщил он.       — В таком случае, я вас не задерживаю…       Нару покинул кабинет своего ректора и думал отправиться домой, но стоило ему включить сотовый телефон, как на него тут же позвонил Лин.       — Да, — ответил он на входящий вызов, испытывая странное предчувствие.        — Нару, ты ещё в Лондоне?        — Нет, я сейчас в Кембридже. Что-то случилось? Я просил не звонить мне по пустякам…       — Нару, тебе стоит приехать раньше. Май пропала в лесу где-то на территории посёлка Хаконе, — сообщил Лин, не отходя от важности дела.       — Сотни людей пропадают в лесу, спасатели справятся с этим не хуже… — ответил Сибуя, подразумевая, что не всё в этом мире имеет сверхъестественные корни. — И как она оказалась в Хаконе? Ты выдал ей жалование? — усомнился он.       — Нет. Такигава взял её на горячие источники. Матсузаки поехала с ними… Нару, они расследовали дело Дзасики-вараси… Май пыталась найти контакт с духом, а утром её не нашли на территории рёкана. Служащие отеля утверждают, что её следы ведут в лес. Тебе стоит приехать…       — Дзасики-вараси… — повторил Сибуя и придержал паузу. Он вспоминал информацию об этом миролюбивом духе и думал. Его строгость сменилась на задумчивость, а вскоре брови сместились к переносице, показывая, что мысли, которые пришли ему на ум не самые радужные. — Я вылетаю первым же рейсом. Позвоню из аэропорта. Встреть меня.       — Хорошо, — сказал Лин, и Нару повесил трубку.       Я же сказал ей никуда не влезать… — застыл он на минуту, стараясь преодолеть приступ злости. — Какого чёрта её понесло расследовать дело с неупокоенными душами детей?! Нет… Я знал, что будет так… Глупо было рассчитывать на Матсузаки… Я должен был попросить Лина присмотреть за ней… — он медленно выдохнул, стараясь сконцентрироваться на зелёном газоне и студентах, которые прибывали каждый день и уже с гордостью носили полосатую форму. На фоне их чёрной формы в белую полоску Нару не так уж сильно и выделялся, но вот аура вокруг него говорила сама за себя — "держитесь как можно дальше, сейчас я на взводе", но даже она медленно разрядилась, стоило ему выпустить из лёгких весь воздух, отпустив негативные эмоции и, подпитавшись положительными, он начал звонить помощнице отца.       — Глория, забронируй мне билет на ближайший рейс до Токио, — строго сказал он, не говоря слов приветствия или просьбы, он делал то, что привык — раздавал чёткие указания.       — Но я уже забронировала тебе билет на вечер вторника. К тому же сегодня твоя семья устраивает ужин в честь твоего приезда, ты хоть понимаешь, как это будет выглядеть? Может быть, имя Оливера Дэвиса известно в узких кругах, но даже этому кругу изредка следует показывать оригинал, а не только наброски для книг.       — Глория, я вылетаю сегодня, если ты не в состоянии выполнить это, то я позабочусь обо всём сам, спасибо, что помогла с бумагами в Ассоциации. Я поеду сразу в аэропорт, если тебя не затруднит, то попроси, чтобы мои вещи доставили туда, — попросил он. — Хотя нет… Не нужно никого просить, пусть остаются дома. Один-два месяца я проживу и без них… — сказал он ровно и на этом положил трубку.       Сибуя вылетел из маленького аэропорта в Кембрижде через три часа. Так закончились каникулы Оливера Дэвиса и настало время для повседневной жизни Казуи Сибуи. Продолжение следует… *Отель «Рёкуфусо» в Киндаити-онсэне, который прославился будто бы живущим в нём дзасики-вараси, сгорел дотла в ночь на 5 октября 2009 года. Причина пожара - уход дзасики-вараси. *Ци - это материальная сила, энергия, а также жизненная сила и в этом качестве участвует в процессе становления вещей и людей. *В рёкан (традиционную японскую гостиницу) принято заезжать вечером. *Генри Сиджвик - английский философ и экономист. Получил образование в Кембридже (как и Нару). Родоначальник парапсихологии. Основатель общества психических исследований.