smooch buddies

Всё у них было... Словно звездопад — стремительно, поразительно, головокружительно, магия в каждой трещинке — не от её палочки, а из-за их повседневной жизни. По правде сказать, Марко помнил это, словно вчерашний день. Но те произошедшие события и те, которые крутятся и вновь поражают его сейчас, пролетали быстрее, чем лазеры, красными столпами выстреливающие из глаз милых щеночков Стар. Хотя, размышлял парень, от усталости разлёгшийся на диване и сонно и лениво посматривавший, как пробегающая Баттерфляй всюду гонялась за щенками и никак не могла поймать ни одного, по-другому с ней не ужиться. Другой темп жизни — медленный, идущий мерно по течению — нисколечко не подойдёт под скачущий, выстреливающий тут и там ритм Стар, под который бывает весьма трудно пристроиться. И Марко временами кажется, что он до сих пор не привык просыпаться не под трезвон будильника, а под звучный щебет выспавшейся принцессы Мьюни. Она уже без умолку болтала о всякой чепухе, веселыми огоньками во взгляде поглядывала на него, ещё не проснувшегося и зевающего (но такого милого, как пропела она, за что получила подушкой) сквозь вырезанный пространственными ножницами портал. И то, что будила она его отнюдь не бредовыми рассказами, сыпавшимися изо рта без перебоя, а порывистым поцелуем в щёку, оставляя розовый след ягодной губной помады. И если он ещё не мог с этим свыкнуться, краснея от смущения перед девушкой, абсолютно точно не вникавшей, из-за чего он так смешно («Так мииило!») отворачивался, нахмурившись, то она давно внесла подобное в тот список привычек, которые стоит исполнять, а после наслаждаться их последствиями. Стар, как обычно, ещё пару секундочек любовалась им и хихикала, удачно поймав ещё одну пущенную в неё подушку, и уносилась вскачь, прикрикивая, чтоб тот скорее собирался в школу. После неё по комнате плыл призрачный шлейф, сотканный из пряного аромата её присутствия, свежего запаха мятного шампуня от золотистых волос и вкуса ягод на пылающей щеке. Вся эта чудотворная смесь будила его не хуже ведра ледяной воды, пробуждала былые воспоминания, и Марко незамедлительно вскакивал с кровати и снова погружался невольно в мысли, в мысли о том, как это вообще случилось и был ли он там, ибо ему при этих воспоминаниях вечно мерещилось, что его и в помине не было, это не он, а сам Диаз — лишь сторонний наблюдатель… Отрывки о том незабываемом вечере часто воскресали внутри сознания, лёгким слоем будто какого-то джема или крема напоминая о себе. Марко не прогонял эти мысли, а нырял в них раз за разом, опять что-то выискивая для себя, ища что-то, что могло ему разъяснить, как такое произошло, почему оно словно пролетело мимо него, поселившись тяжелым отпечатком на сердце, постоянно о себе напоминающем, вредном и назойливом отпечатке, что заставляло смущаться даже спустя столько времени. Это был очень значимый для Марко день, готовивший для него кучу непредвиденных сюрпризов, о которых он и не догадывался. Тогда он сам спрыгнул с кровати ни свет ни заря, побежал умываться, и с губ ни в какую не желала исчезать возбуждённая улыбка, вроде чем-то осчастливленная, а вроде чего-то и вовсе сильно боявшаяся. Стар — забывчивая, и многое она просто выкидывала из головы, говоря, что не держит там мусор, и нередко исключала из памяти как раз-таки важные вещи. И потому она была удивлена таким настроением Марко, интересуясь, что его так обрадовало. Он воскликнул, пропел, выкрикнул, встав в какую-то явно поэтическую и пафосную позу, что сегодня — день рождения Джеки Линн Томас, той самой Джеки, лучшей девчонки всей школы и владелицы его сердца, и они, кстати, вдвоём приглашены на её вечеринку, чему Марко немыслимо рад. Ведь ему выпала удача сблизиться с этой девушкой, высказать всё, что накипело в душе. Баттерфляй долго ещё переваривала словесную кашу, но, услышав ключевые «Джеки, день рождения, вечеринка», сразу вся встрепенулась и кулачком несильно ударила Марко в плечо, хитро подмигивая и поигрывая бровями, как бы намекая ему: «Действуй, парень!» Но, как и всегда, была одна проблема: ничего больше, кроме того, как еле пролепетать ей «привет», у него как-то не выходило, и он постоянно трусил и жался, за что на себя злился и бесился, а Стар сидела рядышком и каким-то песенным мотивчиком старалась его успокоить. И он боялся, что эта сжатость и слабость перед ней испортят ему всю малину и он снова будет выглядеть перед ней дураком. Марко чудом выдал что-то относительно и смутно похожее на радостное поздравление и поскорее смылся, ругая себя за такую вредную нерешительность. Баттерфляй, взволнованная приближающейся вечеринкой, и думать ни о чём не могла, кроме неё, изредка лишь следя за тем, как идут дела у Марко. И дела шли не очень, и она ободряюще хлопала его по спине, певучим голоском приговаривая: «Скоро всё будет, сегодня всё будет, будет-будет-будет». И он, конечно и несомненно, верил ей. Как никому раньше не верил. Улыбался открыто, легонько кивал головой, улыбался шире, вглядываясь в голубые, точно выписанное акварелью небо или шумное море, глаза, с забавой за ним наблюдающие. Сказал ей, попросив наклониться, на ухо, тихо-тихо, и жар его дыхания на миг обжёг чувствительную кожу. Стар тоже обомлела на крохотную секундочку, отчего-то думая о том, что от его «Спасибо», тронувшем что-то за верёвочки в душе, стало так тепло и мягко, а позолоченные волосы плавились от жара. Но всё это были её звёздные фантазии — неукротимые, как ветер, и всегда удивительные, словно переливающиеся радуги. Шли они под конец уроков, как на взводе, волнующиеся, будто принцесса Мьюни случайно переняла всё беспокойство друга, что можно было увидеть и невооруженным глазом. Она как-то пробовала разрядить атмосферу, пока они приближались к дому Джеки, болтала небылицы, смеясь в голос и припрыгивая вокруг друга, но с лица его противилась уходить тревога, и парень пропускал всё мимо ушей, редко будто выныривая из тех глубин смятения, куда он сам себя потопил. К их приходу дом Джеки уже был полон гостями так, что Марко неосознанно схватился кончиками пальцев за ладонь Стар, та изумилась этому порыву и с нежностью улыбнулась, тоже крепко ухватившись в ответ за его руку. Шум музыки, непроходимая толпа везде — ещё больше вгоняли Диаза не то что бы в страх, а лёгкую панику, но они, хвала богам, нашли именинницу, и Марко ещё раз попытался поздравить её, на что та ответила развязной ухмылкой и пригласила их к всеобщему веселью. Следовавшая за ним Стар пыталась ухватить взглядом всё, что представало перед вылупленными в восторге глазами, но руки не отпускала и не жаловалась на то, что ей приходится держаться рядом, она сама пока не решалась пуститься ко всем, прежде ей хотелось всех досконально изучить и всё подметить. Но всё же он не смог её надолго удержать, и вскоре она понеслась по всем углам, всюду успевала всё попробовать, со всеми перекинулась хоть парой фраз, даже потанцевать нашла где-то время! Марко, не привыкший к таким сборищам, жался к стенке, попивая невкусный коктейль. Мучил и изнывал себя приходившими в голову то так, то эдак идеями, как всё же выцепить Джеки из круга её крутых знакомых, поздравить, наладить отношения, как он того хотел. И как это стоило бы сделать. Он прокручивал план действий по-новому, ведь постоянно находил какие-то осечки, так и препятствовавшие исполнению его чудесного плана! Стар порой прибегала к нему — волосы её были растрёпаны и будто намагничены, электризованы, златой леской торчали во все стороны, розоватые губы беспрестанно двигались, не смыкаясь. Но Марко из-за оглушительной музыки мало что слышал, и Стар повисала чуть ли не на плечах его, настоятельно шепча на ухо, чтоб он действовал. Марко сам это понимал, но удобного случая так и не находилось, пока чей-то голос не созвал ближайший кружок толпы в какую-то процессию, куда его втянула и Стар, любившая всякие посиделки. Незаметно он очутился в небольшом кружке разных друзей Джеки, глазами он нашёл и её, ухмыльнувшуюся ему, и Стар, что сидела, скрестив ноги, напротив него и с блестящим огоньком в глазах таращилась на каждого участника. Кто-то торжественно объявил название игры, вскинув бутылку, и Марко долго пялился на стекляшку, даже мельком увидев там своё недоуменное лицо, и не понимал, как он сюда попал. Никто из присутствующих не подал и знака разочарования, все только увлечённо и нетерпеливо загалдели. Диаз нервно посмеивался, оборачиваясь на всех, тоже желая как-то влиться к ним, но боязнь перед всеми облажаться, тем более — перед Джеки, не отпускала его. Принцесса растягивала губы в широченной улыбке до ушей, поводила и сверкала глазами, слушая правила игры. Марко хотелось приглушенно застонать, но внезапная мысль, что ему, возможно, посчастливится и перепадёт и что он сможет поцеловать саму Джеки Линн Томас, моментально взбудоражила его сознание, и он стал внимательно следить за происходящим. Бутылку подали имениннице торжества, та пару раз крутанула её. Марко бы признался, что в тот момент у него чуть сердце не остановилось. Но, крутанувшись немного, горлышко выпало на незнакомого Диазу парня; тот, не дожидаясь, притянул сидящую к нему Джеки и смачно поцеловал в губы; Марко, ужаснувшись про себя, услышал противный звук. Некоторые парни засвистели, сказав, что надо было начать с объятий! И Марко понял, что зря пропустил оговорённые правила. Всё начиналось с объятий. Он усмехнулся и подумал, что ещё не всё потеряно. Наглый парень приблизил к себе бутылку и закрутил. На сей раз Марко пристальнее следил за каждым её поворотом, как и Стар, чьё лицо почти касалось иногда то горлышка, то дна бутылки. Она остановилась, и выбор наглеца пал на Стар, которая, ни чуть не церемонясь, сама прыгнула в объятья хамоватого парня. Марко глядел на всё это с хмурой миной на лице, и нечто шершавое и колющее зашевелилось, закопошилось в нём, но он всё это скинул на выпитый коктейль вперемешку с пуншем. Стар казалась счастливее некуда. Теперь ей выпала очередь вершить судьбы. И она, лукаво всех осмотрев и хлопнув в ладоши, крутанула бутылку. Выбор пал на их одноклассницу, Дженну, и девушка прыгнула ей в объятья. Марко хмыкнул и повёл бровью. Игра продолжалась долго; людей было много, потому шанс, что горлышко покажет именно на тебя, был не особо велик. Вот уже закончили с объятьями, перешли к поцелуям, и Марко чувствовал себя чужим здесь, в этом праздничном шуме. Он словно абстрагировался от всего, прислонился к стене и с отстранённым видом глядел на всех, но не видел; всё было так, будто бы кто-то выключил звук, а он беспристрастно смотрел лишь за действиями в замедленном режиме. Он даже подумывал уйти, все равно бы никто не заметил. Однако кто-то, сидевшим с ним, резко дёрнул за рукав, тормоша, и тишина моментально пропала, звук вернулся, больно ударив по голове. Все, исключительно все, уставились на него. Парень не понимал — почему, пока ему не посоветовали опустить голову вниз. Он взглянул вниз и, к своему великому удивлению, увидел наставленное на него горлышко. Марко вновь поднял взгляд, желая вникнуть, с кем ему придётся… Что делать? Обниматься, целоваться? Становилось неважно. Мальчишка, тот, который его вернул в реальность, простонал, рукой показывая на… Стар? И задребезжал ворчливым голосом, чтоб он, Марко, уже наконец поцеловал её! Господи, как же ему в сию секунду хотелось раствориться дымом, исчезнуть вспышкой отсюда, потому что посмотреть на неё сейчас — казалось Марко невозможным. Он нехотя и неловко встретился с её глазами: она отводила смущённый взгляд, щеки её густо покраснели, и принцесса Мьюни впервые померещилась ему такой… Такой простой, без прикрас, детски-миловидной и по-девичьи привлекательной, тонкой и в то же время по-королевски величественно прекрасной. Он чётко мог рассмотреть пятнышки веснушек, рассыпавшиеся у щёк и переносицы; пылающие пунцовые сердца, цвета закатного неба; её робость, которая выражалась в трепете длинных ресниц, и Марко ловил каждый их полёт; такие глубокие и завораживающие глаза, чей истинный цвет терялся в слабом освещении. Они мерещились ему не то неоновых оттенков, не то серебряными. Марко не удивился, если бы нашёл свой рот раскрытым от очарования. Только остальные подобными гляделками оказались не удовлетворены, они вымученно и зло поглядывали на Марко, и кто-то, рассмеявшись, гоготнул: — Может, ты и не целовался ещё ни разу, а? В целом, это было правдой. Марко опустил от стыда голову, закусив до вкуса солоноватой крови губу, до скрежета стиснув зубы, и сил ответить что-нибудь у него не было. Все сидевшие захихикали, лишь Баттерфляй молча каждого одаривала сверлящим взглядом. Если бы Диаз видел её настрой, точно бы сказал, что девушка готова была испепелить сидящих даже без помощи своей волшебной палочки. Неожиданно она, встряхнув золотистой копной, самоуверенно переползла небольшое расстояние, театрально отодвинула мешавшую бутылку. Стар стояла на коленях и упиралась одной рукой, другой она доверчиво тронула чуть холодными пальцами Марко за подбородок и тут же сама, с внезапным порывом, почти с вызовом, прильнула, пылко впилась к его губам своими — жаркими, горячими, раскрасневшимися. Марко как вкопанный опешил и оторопел от такого, неподвижно следил, как она усердно, настойчиво, но и одновременно аккуратно, бережно, даже с опаской, с неловкостью, несмело и так пронзительно-чувственно, отчего внутри него всё расплылось, забилось и растаяло медовой сладостью — не приторной, даже горьковатой слегка, остро натянулось тетивой лука, что вот-вот должна была метко выстрелить прямо в цель, целовала его, как будто бы в нетерпении робея, ожидая его следующего шага, всем существом горя жаждой понять — не отвергнет ли он её, не расцепит ли такое безумство. В голове Марко синхронно всё было, обжигая зарядами и кусаясь, и ничего не было, только неустанные волны прибоя: колыхались неугомонные мысли, колыхались, как водная рябь, чувства, встревоженные и озябшие, колыхались ощущения, ошеломлённые, сбившиеся. Он непроизвольно закрыл глаза, забывая обо всём, выкидывая это бесполезное «всё» далеко и подальше от себя, тонул и не знал, его ли это сердце так неистово трезвонит, как колокольные набаты, её ли дыхание так дрожит, опаляя. Всё у них было ни с того ни с сего. Всё так, будто это стечение обстоятельств — случайная удача, сказочное везение. После он ещё очень надолго запомнит, как она так же внезапно оторвалась от него, как и припала, как с какой-то детской радостью и любопытством, со смеющимися искорками в глазах, с душащей радостью и растерянностью сначала посмотрела на его раскрасневшееся лицо, а потом тихонечко хохотнула, улыбаясь так, как никогда раньше, смотря на него так, будто всегда того хотела. И Марко не удержался от смешка тоже. Запомнит, как кружок подростков сам отчего-то смутился и озадачился, а Джеки одобрительно снова ухмыльнулась. Но Марко уже не думал о ней, его мысли, его взгляд были тогда полностью устремлены на Стар, весь вечер, всю оставшуюся игру. Он не сводил с неё зорких глаз. В блаженной темноте и шёпоте Марко с неизъяснимым умилением любовался ею. Возвращались они домой без прежнего страха; то, что было пару часов назад, сейчас представлялось Марко очередной смешной шуткой от Стар. Какое-то приятное томление дышало в нём, электрическими всполохами чутко касаясь кожи, отчего он вздрагивал, но не от холода, от неги, разлившейся капельками мёда по всем связкам. Почему-то чувствовалось, что говорить сейчас — совершенно лишнее, и они шли, в восторженной тишине, шли близко и иногда невзначай сталкивались и кратко посмеивались, всё ещё не решаясь что-то произнести. Дышать было и легко и трудно, тревожно, жарко; воздух будто бы нагревался, хотя на улице было весьма прохладно. Стар глядела на чёрно-синий холст неба, на котором вырисовывались острые очертания золотых звёзд. Как одинокий глаз, за ними сверху наблюдала полная луна. Но ближе всех к нему была одна звезда — сейчас она то вприпрыжку, то маленькими шажочками семенила, брела, концы её пальцев сплетались в крепкий замок за спиной. Марко нутром ощущал, что нужно сказать, непременно нужно объяснить… Но что? Вдруг ей самой того не хочется и он опять может все испортить? Стар, словно читая его мысли, прежде перевела неотрывный взгляд со звёзд на него, будто увидев его терзания, и промолвила, тем самым разряжая туманную тишь и перебивая собравшегося с духом Марко. — Стар, я… — Ты думаешь, это — нормально? — встрепенувшись, проговорила девушка и обернулась на дорогу перед ними. Внезапная Стар, неожиданная Стар, непредсказуемая Стар, Стар, чьи следующие выходки не предугадать (сегодня Марко в этом достаточно убедился), снова его поразила, как током ударила, вернув в привычное состояние. Она продолжила, не обращая внимания на его минутное молчание: — Знаешь, я люблю почитывать книжонки о земной жизни, листать там всякие журналы и просматривать ленты в интернете… И мне попалась одна запись, что у друзей принято целовать друг друга… Обычно в щёку, да… Но я подумала, что странного в таком поцелуе? Она повернулась к нему, теперь уж точно выжидая реакции друга. Дорога домой была нескончаемой. При их-то ленивом темпе. Теперь его щёки порозовели, благо, изменившийся цвет не слишком был виден в темноте. Марко сглотнул. Не сказать же ему, что такой поцелуй выходит за рамки дружбы. Он невольно запустил пятерню в волосы, лёгкая полуулыбка тронула губы. — Я… Думаю, что это нормально, — дрожь в голосе могла выдать его с потрохами, а Стар бывает до жути внимательной и мнительной, потому он тотчас подумал, что она его раскусит, ещё и её следящий взгляд не давал и момента, чтоб спокойно вздохнуть. — Если тебя это устраивает… То это устраивает и меня. «Боже, почему ты сейчас такая красивая». Они наконец подошли к дому. Оба остановились, и Стар встала перед ним, чем заставила Диаза замереть, а его сердце — учащённо забиться о прутья узкой грудной клетки, как подстреленное. Пушистые локоны мешали ей, он уже видел, как она хотела заговорить. Его рука сама потянулась, чтобы заправить мешающиеся пряди за ухо. Его очередь смотреть, как уши принцессы Мьюни алеют, посмеялся он про себя. — Тогда! — чуть ли не возмущённо воскликнула она. — Тогда вот тебе, я знаю, что тебя обездвижит, ха! Стар подалась вперёд, и Марко пришлось её практически ловить, — она упала в его объятья, нетерпеливо прижавшись губами, карамельными, шипучими. Его ладони затерялись по её спине, в её скользящих прядях, а губы пламенно отвечали на её пробующие, раскусывающие поцелуи, жадно впитывали, испытывали сладостный вкус. Оба удивлялись, что ещё не упали на землю. Когда они, чтобы перевести дыхание, отпрянули друг от друга, ещё тяжело, но так приятно, уютно, ласково, с улыбками передразнивая, почти что опять хохоча, Марко взял её ладонь в свою и воздушно коснулся губами бледной руки. От этого Стар вся оторопела, а потом фыркнула, глядя на хитрющее выражения лица парня. Рыцарь нашёлся! — Благодарю вас, принцесса, что сегодня спасли меня от неминуемой гибели, — прошептал он чуть слышно, плутовато, с ухмылкой Чеширского кота, не убирая своей руки, легонько сжимая её пальчики. Стар озорно усмехнулась, в отместку поцеловав паренька в лоб. Они долго не могли уснуть, что-то жаркое, пылающее щемило до самых кончиков, вместе таращились в потолок и не переставали глупо — и так счастливо — улыбаться. — Мааарко, — донеслось по ту сторону двери, и Диаз, подпрыгнув, вскочил с кровати и прислонился. — Так и знал, что ты не спишь, — проговорил он и услышал, как та тихо хихикнула. — Даа, как думаешь — почему? Марко, как тебе наше новое названьице — друзяшки-целовашки? Марко прыснул от пробирающего смеха и закрыл рот рукой, дабы не разбудить давно спящих родителей. — Не слишком ли? Может быть… Целующиеся друзья? — Сойдёмся на этом, — прошептала та в дверь, — спокойной ночи, Марко-который-не-умеет-целоваться. — Ооо, бьюсь об заклад — сегодня ты не уснёшь. — Это ещё почему? — елейно шепнула Стар. Ответа не последовало, ибо мечтательно-вяло улыбающийся Марко упал в постель и, не разлепляя глаз, довольствовался её раздражёнными восклицаниями по поводу того, что он так быстро смылся с поля боя, негодник какой! *** — Эй, Марко, ты чего там в облаках витаешь? — громко смеялась Стар, трепля плывущего в воспоминаниях Марко по волосам. — А? Что? Да я просто задумался… — Что-то ты с этим зачастил, — пропела девушка, пытаясь отобрать свой кусок пирога у гавкающего щеночка. Всё у них — как падающие звёзды, как радуга после дождя. И, чёрт возьми, это ему нравилось до мурашек под кожей, под её шелковистой кожей, до непреодолимой сласти в прикосновениях. И никто из них не спрашивал — правильно ли это, так ли поступают друзья, ведь слишком пришлось, приелось привычкой и не желает покидать. Стар, хитрюга такая, всегда знала, как привести его в чувство и растормошить. Или успокоить. Как-то раз он устало доплёлся до дома, откуда выстрелила перед ним Стар, моментально к нему прильнувшая. — Марко! Нежный поцелуй в щёку. — Прости! Тёплый поцелуй в висок. — Я сломала твой телефон! Порывисто-мягкий, сочный, огненный и жгучий поцелуй в губы. Всё у них было с бухты-барахты. И по-другому уже никак.