Воздушные замки

Трудно забыть первый день нашей встречи. Мне было шесть, а тебе — восемь. И хоть обычно, когда люди вырастают, они не помнят, что был в детстве, но я — исключение. Я помню всё, что было связано с нами. Я могу рассказать подробности всех наших встреч, ведь каждый раз, когда я приходила домой после одной из них, я записывала всё, что со мной произошло в огромную тетрадь в девяносто шесть листов. А после, когда она закончилась, ведь мы встречались каждый день, я завела новую, а потом ещё одну и ещё. И теперь у меня в шкафу лежит целая стопка таких тетрадей. И, перечитывая их, я умиляюсь своей былой наивности. Видно, что в самой первой тетради писал ребёнок. Я ещё не знала правила орфографии и пунктуации, а ещё могла с лёгкостью допустить речевую ошибку. А почерк мой был таким кривым… Впрочем, неудивительно, ведь тогда я ещё даже не ходила в школу и не училась каллиграфии, искусству красиво писать. Наша первая встреча произошла в Зале Дракона. Зайдя в него, я даже не удивилась его красоте, ведь мне уже рассказывали о нём. Увидев людей в мантиях и с медальоном на шее, я опять же не удивилась. Как и тому, что мне сказали, что я буду Двенадцатой в Кругу Двенадцати, что завершу его. Что я — Рубин. Что я особенная. Это мне рассказывали с трёх лет. И, если я сначала не совсем понимала, о чём идёт речь, то на момент своей первой встречи с членами Ложи, я отчётливо представляла себе всю картину. И она меня не пугала. Она мне даже нравилась. Ведь все дети на Земле мечтают очутиться в сказке. И вот, я в ней и находилась. Вправду, здесь не было принцев и принцесс, пегасов и единорогов, фей и русалок. Но почему каждая сказка должна быть таковой? Ведь даже жизнь можно превратить в сказку. Ты стоял рядом с одним из членов, Фальком, твоим дядей. Ты о чём-то говорил с ним, возможно, спорил, ведь твои глаза были полны решительности и напора. Но вскоре Фальк увидел меня и, забыв о тебе, направился в мою сторону. Тебе не понравилось, что с тобой так поступили, это было видно по взгляду, который был полон злости. Но ты никогда не позволял эмоциям завладеть тобой, что я узнала позже. Да и я была такой. За что мне тебя винить? Ты взъерошил волосы рукой, провёл по мне своим оценивающим взглядом и… улыбнулся. Я была удивлена. Ты подошёл ко мне раньше своего дяди, уж не знаю, как тебе это удалось, ведь он шёл быстро, а ты, казалось бы, никуда не спешил. Ты вновь улыбнулся мне, склонился над ладонью и прикоснулся губами к коже, а после вновь выпрямился. «Гидеон де Виллер, Одиннадцатый в Кругу Двенадцати, Алмаз», — проговорил ты важным тоном. И я ответила тебе таким же важным тоном: «Шарлотта Монтроуз, Двенадцатая в Кругу Двенадцати, Рубин». Ты галантно поклонился, пожелал удачи и удалился из зала, заставив меня смотреть тебе в след и пытаться привести все свои мысли в порядок. Годы шли. И из детей мы превращались в более взрослых людей, которые начинали всё осмысливать. И та детская симпатия, которая зарождалась с нашей первой встречи, тоже росла. И трудно было сказать, испытывал ли ты ко мне что-то, ведь ты был потрясающим актёром, Гидеон де Виллер. Ты всегда улыбался, ты не упускал возможности провести со мной немного времени, а ещё частенько остроумно подшучивал, но только, когда мы находились наедине. Когда же рядом с нами был Фальк де Виллер, Мистер Джордж или доктор Уайт, ты был серьёзен. И мне это нравилось поначалу. Но потом всё стало сложнее. Намного сложнее. Я не понимала, когда ты притворялся, а когда тебе действительно не было до меня дела. Ты всегда был со мной учтив и обходителен, ты бы ни за что не позволил нагрубить мне, но отчего-то мне не становилось от этого легче. Ведь мне было важно не только это. Как и любой девчонке мне хотелось ответных чувств. А их всё не было и не было. Вернее сказать, я их не замечала. Может быть, они всё же и были, но они не были сильны. Да, ты бы свернул из-за меня горы, но лишь из-за того, что я была Рубином. Ты был обязан это сделать. А я хотела, чтобы это было добровольно и исключительно из-за любви. Твои навыки актёрского мастерства стали переходить ко мне. И я вряд ли скажу тебе за это когда-нибудь спасибо. Сначала мне казалось, что это здорово, здорово уметь скрывать свои эмоции, но я всё больше и больше становилась похожей на куклу. Я становилась всё больше похожей на идеал. И никогда хуже себя я не чувствовала. Что может быть хуже, чем пытаться всё время держаться в этом образе идеала? Это так тяжело. А это и не нужно на самом деле… Так зачем же ты сделал меня такой, Гидеон де Виллер? Зачем? Ответь… Позже ты всё-таки стал давать волю своим эмоциям, ты иногда злился на меня и даже мог сказать нелестное слово. А на следующий день ты вновь улыбался, был учтив и обходителен. И боже, это был так больно… Так больно знать, что тот, кого ты любишь, обращается с тобой, как с игрушкой. Что твои чувства его совершенно не волнуют. Хотя, что скрывать, ты не знал о моих чувствах. Я это чувствовала, ведь мы, девушки чувствуем подобные вещи. И это меня даже успокаивало, ведь, если бы ты знал о моих чувствах, то ни за что бы так не поступал со мной. А ты считал меня всего лишь другом-девушкой. Да, именно другом-девушкой, а не подругой. Ведь важным был отчего-то мой пол. Мне казалось, что ты принижал меня из-за того, что я была девушкой, по определению своему слабым и хрупким созданием. Ты не думал, что девушка способна на что-то значимое. Ты думал, что меня интересуют только парни да косметика. И не знаю, откуда взялось это мнение, ведь таковой я никогда не была. Я презирала таких. Не знаю… Лично я сваливала всё на переходный возраст. Может быть, это и вправду был виноват он? А после, как мне кажется, ты догадался о моих чувствах. Ты стал нежным, ты вновь перестал грубить, ты помогал мне с уроками, хотя мне, идеалу, принимать помощь не позволялось. Но ты не оставлял мне выбора, Гидеон де Виллер. И это мне даже нравилось. Мы стали ходить в кафе. И я даже смогла изменить твоё мнение о девушках. Ты вновь стал считать, что девушка на что-то способна, что мы такие же умные и не менее сильные и ловкие. И как-то раз ты даже объяснил мне, из-за чего, точнее, кого, ты так изменился. Дядя Фальк на тебя очень повлиял. Он буквально вдолбил в твою голову, что отношения с девушками из рода Монтроуз никогда ни к чему хорошему не приходят. А потому ты стал так со мной обращаться. И знаешь, это было, как гора с плеч. Хотя, возможно, я должна была разозлиться. Но отчего-то этого не произошло. А после… мы начали встречаться. И те месяцы были лучшими в моей жизни. Казалось бы, я вновь обрела крылья, которые когда-то обрезали мне. И ты говорил, что эти месяцы стали для тебя незабываемыми. Ты повторял каждый день, что любишь меня. И я тебе верила. А девятое октября стало худшим днём в моей жизни. Жизнь, моя, казалось бы, идеальная жизнь, состоящая из загадок, которые я так хотела разгадать, из уроков, которые я посещала с огромной радостью и парня, которого я так любила, разбилась на мельчайшие осколки. Я никогда не забуду слова миссис Дженкинс о том, что Гвендолин Шеферд, моя кузина, является той, кто завершит Круг Двенадцати. Что она — Рубин, не я. А после эти долгие разбирательства, в ходе которых все пытались выяснить, что произошло. Я наблюдала за картиной, открыв рот, я пыталась осмыслить все слова, сказанные членами Ложи, но они лишь эхом звучали у меня в голове. Я оказалась не той, кем себя считала. Я оказалась не особенной, а обыкновенной, заурядной. Пожалуй, только мои ярко-рыжие волосы и хорошее знание многих предметов помогали мне выделиться среди прочих. Она, Гвендолин Шеферд, являлась той, кого они так долго ждали? Она? Невозможно… Слишком невозможно… А потом я стояла в коридоре, вытирая слёзы, что не желали останавливаться, а ты стоял напротив меня и пытался успокоить. Ты говорил, что мне повезло, что мне надо будет торчать здесь сутками, что я теперь свободна. Ты сказал, что сам хочешь этого, а я говорила, что мечтаю быть только здесь. Ты обещал, что не бросишь меня. Никогда. Ни за что. А после… всё завертелось, закрутилось. Выяснилось, что Люси Монтроуз и Пол де Виллер на самом деле пытались спасти всех от неминуемой гибели, выяснилось, что граф Сен-Жермен хочет бессмертия, выяснилось, что Гвендолин бессмертна, ведь она — дочь двух путешественников во времени, Люси Монтроуз и Пола де Виллера, выяснилось, что в нашем доме хранится хронограф, а граф Сен-Жермен — это мистер Уитмен. Много всего выяснилось. И это все мы узнали уже после прошедших событий. Когда и ты, Гидеон де Виллер, был бессмертен. И когда ты, Гидеон де Виллер, забыл обо всех своих обещаниях и клятвах и по уши втрескался в Гвендолин Шеферд. Ты говорил, что любишь меня, ты говорил, что никогда не оставишь, а в итоге променял меня на неё. Да, второе обещание ты не нарушил, ты желал поддерживать связь со мной, но я любые попытки пресекала. Ведь я надеялась на другую форму выполнения этого обещания. И да, я понимаю, что вы оба ни в чём не виноваты, что так распорядилась судьба. Но, чёрт, я всё равно не могу перестать чувствовать боль, я не могу перестать плакать в подушку по ночам, я не могу перестать любить. Я уже построила планы на будущее, я мечтала о том, как мы будем вместе проводить время во время элапсирования, как будем устраивать свидания в прошлом и посещать балы, танцуя совместные танцы. Я построила столько воздушных замков, а ты их всех разрушил. И я не знаю, быть ли тебе благодарной за это.